В первые годы после революции были написаны работы, содержащие в себе резкую, уничтожающую критику прежней, «старой» психологии. К таким работам следует отнести прежде всего книги П.П. Блонского [14], К.Н. Корнилова [46] и В.Я. Струминского [104]. В то же время следует подчеркнуть, что тема марксизма в этих произведениях революционной поры звучит еще слабо и не очень убедительно. Непосредственный интерес для нас представляют работы, вышедшие в ходе дискуссии в период 1923-1927 гг. Начало этому периоду положил первый Всероссийский психоневрологический съезд, состоявшийся в январе 1923 г. в Москве. Окончанием следует считать 1927 г., когда были опубликованы итоговые работы К.Н. Корнилова [62] и Г.И. Челпанова [133]. В этот период основные участники дискуссии опубликовали целый ряд полемических статей и брошюр.
К.Н. Корнилов написал статьи, объединенные в первое и второе (дополненное двумя новыми статьями) издание сборника «Современная психология и марксизм» [52], [56]; две статьи в сборнике статей сотрудников Института экспериментальной психологии [53], [54]; юбилейную статью 1927 г. [62]; ответ на критику со стороны В.Я. Струминского [59].
Г.И. Челпанов в период 1924-1927 гг. издал пять полемических брошюр. Кроме того, следует указать также на другие его вышедшие в этот период работы – это «Очерки психологии» [132], учебник по экспериментальной психологии [126] и статья в сборнике, посвященном Г.И. Россолимо [127]. В своих полемических работах Г.И. Челпанов спорил с К.Н. Корниловым, В.М. Бехтеревым, П.П. Блонским, А.Р. Лурией, В.Я Струминским, Ю.В. Франкфуртом и т.д.
Из полемических работ П.П. Блонского в этот период мы можем указать, пожалуй, только две: статью «Психология как наука o поведении» [16] [17] и предисловие к переводу книги Л. Джемсона [15]. Затем Блонский постепенно уходит в область педологии. Из работ В.М. Бехтерева помимо указанной выше брошюры «Психология, рефлексология и марксизм» [10], следует упомянуть написанную им совместно с Дубровским статью «Диалектический материализм и рефлексология» [11]. Непроанализированной все еще остается полемика В.Я. Струминского с К.Н. Корниловым [105]. Большую активность в эти годы развернул Ю.В. Франкфурт, направляя свою критику, главным образом, против рефлексологии Бехтерева и Павлова и идеалистической психологии Челпанова [111]–[118]. Из числа этих работ особо следует выделить полемику Ю.В. Франкфурта с М. Окунем [117], [78], [79], начатую из-за брошюры Челпанова «Психология и марксизм» и закончившуюся статьей Корнилова [63].
Кроме того, в общей дискуссии принимали непосредственное участие сотрудники и последователи К.Н. Корнилова, В.М. Бехтерева и И.П. Павлова и целый ряд других исследователей в психологии и смежных с ней областях – М.Я. Басов, Л.С. Выготский, А. Залманзон, П.О. Эфрусси, Ю.В. Португалов и т.д. Общую картину 20-х годов отечественной психологии мы находим в трудах Е.А. Будиловой [21], А.Н. Ждан [37], А.В. Петровского и М.Г. Ярошевского [82], [83], [85], [150], А.А. Смирнова [99], в коллективной монографии [88] и других работах.
Приступая к реконструкции дискуссии по проблеме «психология и марксизм», проходившей в советской психологии в 20-е годы, мы в качестве предмета исследования взяли дискуссию между К.Н. Корниловым и Г.И. Челпановым. С нашей точки зрения, дискуссия именно между этими учеными была своего рода стержнем, центром всей общенаучной дискуссии. Такое же мнение мы можем найти и в работах отечественных историков, которые подчеркивают роль К.Н. Корнилова как первого советского психолога– марксиста и Г.И. Челпанова как последнего представителя идеалистической психологии.
§ 2. Дискуссия между К.Н. Корниловым и Г. И. Челпановым: хронология и библиография
Дискуссия между К.Н. Корниловым и Г.И. Челпановым по проблеме «психология и марксизм» началась еще до первого психоневрологического съезда, проходившего в Москве в январе 1923 г. Есть все основания считать, что осенью или в самом конце 1922 г. между Челпановым и Корниловым (точнее говоря, между Челпановым со своими учениками и сторонниками, с одной стороны, и Корниловым, Блонским и другими психологами-марксистами – с другой) проходили устные дискуссии, не нашедшие, однако, своего отражения в печати. В частности, Г.И. Челпанов в двух своих работах в качестве отправной точки обсуждения проблемы марксизма указывает не 1923, а именно 1922 г.: «Научная психология в России в 1922 г.
должна была подвергнуться реформе в согласии с идеологией марксизма» [128, с. 7]; «В 1922 г. в России психология должна была подвергнуться реформе в согласии с идеологией марксизма» [130, с. 19]. Характерно в этом плане предисловие Челпанова ко второй брошюре, где он прямо пишет: «Вот почему я счел нужным изложить весь спор, как он велся (с конца 1922 г. до конца 1924 г.) …» [130, с. 4].
Не менее ясные свидетельства о дискуссии в конце 1922 г. мы находим в статье А. Залманзона, в которой описывается хронология борьбы между психологами– марксистами и субъективной психологией: «Многим читателям, вероятно, еще памятна эпоха «бури и натиска» марксистской психологии: горячие дискуссии в переполненных до отказа аудиториях вузов с Челпановым и его школой, психоневрологические съезды с яркими и боевыми выступлениями марксистов, многообещающие декларации на тему «психология и марксизм», наконец, как завершение борьбы, переход Психологического Института в руки психологов-марксистов. Со времени этих бурных выступлений прошло четыре года» [41, с. 189]. Добавим, что статья А. Залманзона была опубликована в 1926 г.
К тому же выводу – о начале дискуссии еще в 1922 г. – заставляет нас прийти и содержание самых первых полемических выступлений Корнилова и Челпанова друг против друга. Так, Корнилов в докладе на первом съезде говорил: «Попытка применить марксизм … к области психологии для многих кажется наиабсурднейшей мыслью, содержащей в самой себе коренное противоречие» [48, с. 41]. Вряд ли стоит сомневаться, что под «многими» в первую очередь имелся в виду Г.И. Челпанов.
Правда, можно думать, что, выступая на съезде, Корнилов высказывался здесь по поводу ранее уже прозвучавшего доклада Челпанова [130, с. 5-18]. Однако в этом докладе Челпанов, стремясь оставаться на научной почве, спорил не с Корниловым и не по поводу марксизма и марксистской философии, а с В.М. Бехтеревым – по поводу соотношения психологии и философии вообще, так что Корнилов мог иметь в виду лишь какие-то слова и оценки Челпанова, сказанные в устных дебатах до первого съезда, т.е. еще в 1922 г.
Не исключено, что именно эту устную полемику имел в виду Н.И. Бухарин, когда в 1923 г. писал: «Не так давно проф. Челпанов жаловался на «идеологическую диктатуру» марксизма и, будучи опытным стратегом, учитывающим реальности, предлагал "приспособляться"» [23, с. 195]. Здесь важно учитывать то, что в публикациях Г.И. Челпанова каких-либо высказываний об «идеологической диктатуре» мы не находим.
Итак, мы будем исходить из того, что дискуссия между Корниловым и Челпановым началась еще в 1922 г., но вначале она носила только устный характер и, кроме того, была коллективной: Челпанов со своими учениками и последователями полемизировал с Корниловым и другими психологами-марксистами.
Непосредственно переходя к работам Челпанова и Корнилова, посвященным дискуссии о марксизме, следует обратить внимание на то, что в качестве первой публикации Корниловым «марксистской работы» обычно указывается его доклад на первом съезде [48], а в качестве первой работы Челпанова – брошюра «Психология и марксизм» [128] (первое издание вышло в 1924 г.). Однако из нижеследующих слов Корнилова можно сделать вывод, что еще до первого съезда Челпанов обратился в вышестоящие инстанции с «докладной запиской», где доказывал необоснованность марксистских претензий К.Н. Корнилова (а также В.М. Бехтерева и П.П. Блонского). Корнилов писал, что сначала Челпанов обратился с докладной запиской в Главнауку, дабы «обратить внимание на очень серьезное ошибочное толкование идеологии марксизма в применении к разработке научной психологии», а затем уже выпустил брошюру «Психология и марксизм» [54, с. 231].
Из дальнейших слов Корнилова следует, что текст этой записки близок к тексту брошюры «Психология и марксизм». Так, Корнилов риторически спрашивает: «Кто же является этими неправильными истолкователями марксизма в отношении его к психологии? Таковыми оказываются, по докладной записке проф. Челпанова, «некоторые лица – Блонский, Корнилов …» [54, с. 231]. При этом Корнилов ссылается на текст брошюры Челпанова [128, с. 7]. В конце статьи К.Н. Корнилов позволяет себе саркастически высказаться по самому факту записки Челпанова в Главнауку: «Какой же вывод можно теперь сделать из всей этой брошюры о психологии и марксизме проф. Челпанова? Что касается «психологии» проф. Челпанова, то она, несомненно, самая что ни на есть «эмпирическая», основанная, по-видимому, на длительном «опыте», ибо в случае каких-либо принципиальных разногласий – сейчас же она превращается в «докладную» по начальству» [54, с. 242].