Читать интересную книгу Агрессия: хроники Третьей Мировой войны - Алексей Колентьев

- У меня паршивое предчувствие, Берт. Рассел по самые уши завязан в делах людей из Лавки. Назначение из рук этих темнил всегда плохо пахнет.

Лиман слегка пожал плечами, похоже он уже продумал и этот вариант развития событий. Адъютант выразительно провёл длинными пальцами с идеальным маникюром по краям своей потёртой коричневой папки. Это был подарок покойной жены. Полковник что-то слышал про автокатастрофу пять лет назад, даже посылал цветы. Лиман никогда не расставался с папкой, даже при эвакуации всегда держал её при себе.

- Я уже начал собирать документы на всякий случай, сэр. Не соглашайтесь ни на что, без подписанного приказа и всё.

Салон лимузина поплыл влево, кубики льда снова глухо стукнулись о стенки бокала. Трентон машинально взглянул в окно, однако поляризованные стёкла были темны. По соображениям безопасности их затеняли специальные фильтры. Но даже это внушало определённую сопричастность к чему-то действительно большому и важному. Полковник вдруг ощутил, будто его поднимают на мифическую обитель древних богов, где вершатся судьбы мира.

- Мы на вершине мира, Берт… Боги не судят провинившихся, нас просто не станет.

Машина проехала ещё какое-то расстояние и остановилась. Двери распахнулись и полковник увидел одетых в чёрные пиджачные пары сотрудников секретной службы. Эти парни даже двигались почти синхронно, напоминая каких-то киборгов из фильма. Когда они вышли, Трентона поджидал неожиданный сюрприз. Упругой походкой в их сторону шёл майор Брейтуэйт. Его полковник прекрасно знал ещё по иранской компании. Майор тогда возглавлял группу «морских котиков», а его любимчик лейтенант МакАдамс был в то время лишь рядовым исполнителем. Спецов придали шестой бригаде «Страйкер», которой Трентон в то время командовал. Ребята сработали как надо и спасли своей работой много его солдат. Липкий страх на мгновение отступил, полковник первым шагнул на встречу Брейтуэйту и пожал крепкую сухую ладонь, которую майор протянул, улыбаясь:

- Джим!.. Чёрт побери, как я рад видеть тут знакомое лицо!

- И я рад господин полковник, сэр!

- Да будет тебе! После той работы, что твои парни провернули, я никогда не стану чиниться! Какими судьбами тут?

С лица майора сбежала дружелюбная улыбка, глаза из голубых стали серо-стальными. Он слегка приосанился и на полтона ниже ответил:

- Я не могу многого сказать, сэр. У всех нас свои приказы, я буду сопровождать вас на встречу.

Проклятый Олимп! Даже воздух тут отравлен, превращая боевых товарищей в послушные манекены. Трентон тоже стал серьёзен, слова майора подействовали отрезвляюще. В конце концов Джим прав, их вызвали сюда не на дружеские посиделки.

- Хорошо, майор. Ведите, мы готовы.

- Простите, сэр. У вашего адъютанта нет допуска, его проводят в соответствующее помещение.

Такого Трентон не ожидал. Лиман был с ним практически всегда. Капитан умел быстро находить нужные цифры, подсказать необходимую формулировку приказа. Полковник совсем было собрался спорить, но адъютант опередил его. Сунув Трентону свою потёртую папку, он сказал почти шёпотом:

- Я предвидел это, сэр. Тут все необходимые бумаги и краткая справка по району «Нортвуд». Всё изложено так, как вы привыкли.

- А папка?

- Возьмите на удачу, сэр!..

…Во время долгого блуждания по длинным коридорам, а затем ещё трёх пересадок с лифта на лифт, Трентон непроизвольно стискивал отполированный бок папки. Неожиданный жесть дружелюбия успокаивающе подействовал на бывшего комиссара, её вес придал уверенности. Потому как мягко заложило уши, стало понятно, что цель их получасового путешествия уже близка. Коридоры были совершенно безлики, мягкий свет струился словно бы ниоткуда, а тёмно-бордовые ковровые дорожки скрадывали звуки шагов. Брейтуэйт за всё время не проронил ни единого слова, но всякий раз останавливаясь перед постами охраны для проверки документов, он ободряюще улыбался, словно извиняясь за то, что нельзя просто поговорить и вспомнить былые времена. Наконец, майор остановился перед очередными двустворчатыми дверями, перед которым стояло четверо охранников, замерших будто в оцепенении. Поймав вопросительный взгляд полковника, Брейтуэйт произнёс особенно официально, от чего сам сделался похож на одного из этих истуканов в одинаковых чёрных костюмах:

- Господин полковник, президент ждёт вас.

Двери распахнулись вовнутрь, открывая просторную круглую комнату, обставленную дорогой мебелью в стиле семидесятых годов прошлого века. Кожаные кресла, полированные столы и огромные книжные стеллажи, блестящие золочёными корешками. Хрустальные плафоны прихотливо свешивались с потолка, отбрасывая лёгкие тени на окружающую обстановку. Но как ни странно, обстановка не подавляла, хотя каждый предмет в комнате стоил немалых денег, тем не менее настраивая на рабочий лад. Это полковник отметил как только они с Брейтуэйтом ступили на мягкий персидский ковёр, покрывавший большую часть пола. Как только за их спиной неслышно затворились двери, в дальнем левом углу появились те, ради кого Трентон перелетел океан и полстраны. Видимо в комнату вёл ещё один задекорированный коридор, потому что президент и госсекретарь Рассел будто бы появились из воздуха. Президент выглядел так же, как и на портретах: высокий, сухопарый, с аккуратно зачёсанными назад седеющими соломенными волосами и чеканным профилем. Джек Рассел, напротив, смотрелся неважно. Ноздреватая, с крупными порами багрового оттенка кожа лица, тёмные редеющие волосы, которые не спасала модная короткая стрижка. Грязно-зелёного цвета глаза, смотрели пронзительно из-под кустистых бровей, будто два орудийных дула крупного калибра. Крупная, грузная фигура госсекретаря упрятанная в дорогой тёмно-синий шерстяной костюм, почти нарочито контрастировала с лёгкой чёрной пиджачной парой президента Оруэлла. Мельком кивнув обоим военным, Рассел шагнул на середину комнаты, чуть подволакивая ноги и взяв со стола низкий хрустальный бокал, налил себе минеральной воды. При этом он вынул из бокового жилетного кармана небольшую серебряную коробочку и вытряс на мясистую ладонь два крохотных белых шарика. Трентон что-то слышал о болезни госсекретаря, говорили о больном сердце, но подробностей он не знал. Тем временем, Рассел судорожным движением ладони закинул лекарство рот и в два глотка осушил стакан и только после этого счёл возможным процедить сквозь зубы:

- Простите меня, господа. Сердце в последнее время что-то расшалилось…

Вновь сделав широкий шаг навстречу военным, Рассел поздоровался с майором. Трентон обратил внимание, что оба проделывают это с некоей долей привычки. Это настораживало, но сейчас отступать уже поздно. Тем временем госсекретарь оказался прямо перед полковником, загородив свет. Рукопожатие оказалось неожиданно крепким, чего Трентон никак не ожидал от этого сопящего как древний паровоз чинуши. Прошив его своим взглядом практически до затылка, госсекретарь проговорил:

- Полковник, рад что вы прибыли вовремя. Майор Брейтуэйт вас крайне лестно характеризует, но здесь вы прежде всего по моей рекомендации. Президент ждёт от вас эффективной и быстрой работы…

Рассела вдруг перебил президент. До этого момента он не отрывал от Трентона пристального взгляда от которого тому становилось немного не по себе. Голос первого человека Свободного мира звучал так же убедительно, как и всегда:

- …И прежде всего компетентности, полковник Трентон! Когда мы всё это затевали, было много слов о том, что туземцы уже не способны сопротивляться. А их жалкие потуги на то, чтобы вернуть себе независимость, не более чем конвульсии издыхающего на дне ловчей ямы медведя. Двадцать с лишним лет назад мы поймали его и ждали, пока он наконец-то испустит дух. Но мы просчитались, русские стали пробовать выбираться на твёрдую землю, а всем известно, что раненый хищник ещё опаснее. Нужно добить тех, кто остался. И времени на всякие политические трюки у нас нет. Для этого вас и вызвали с передовой, как сказал мне госсекретарь, из самого пекла. Вы поможете своей стране, полковник?

Президент выступил вперёд, сохраняя на лице ту самую знаменитую улыбку так часто мелькавшую по телевизору. Он подошёл совсем близко, Трентон даже ощутил запах дорогого одеколона и сигар. Всем известно, что заядлый курильщик, Оруэлл встал на защиту приверженцев табака, что привлекло на его сторону многих простых людей, в иное время игнорировавших выборы. Поняв, что молчать дальше уже неприлично, полковник сказал:

- Я сделаю всё, что в моих силах, господин президент…

Вопреки своей обычной, прямодушной манере смотреть собеседнику в глаза, на этот раз Трентон смог лишь пялиться в стену. Взгляд его упёрся в старинную картину, оправленную в толстую золочёную раму. Там, в бушевавшей стихии океанского шторма, меж вздыбленных столбов воды затерялось одинокое трёхмачтовое судно. Паруса его были частью зарифлены, но один из них, будучи вовремя неубранным уже стал добычей ветра, развиваясь рваной тряпкой на ветру. Вот сейчас корабль скатится вниз по волне и его накроет серая толща вздыбившейся серой воды. Корабль и команда обречены, кто может, скорее всего молится, выплёвывая вместе со словами обращёнными к божеству самые скверные проклятия. Но это уже бесполезно, океан раскрыл свою жадную пасть и требует жертву. Когда последние неловкие слова слетели с губ, Трентону вдруг подумалось, что ощущение катастрофы и отчаянья которыми веяло от картины, невольно передаётся ему. Словно бы наяву ощутив холодные капли морской воды на лице и свист ветра в снастях, полковник нашёл в себе силы перевести взгляд на президента. Тот как будто бы ждал момента и его серые глаза, лучились дружелюбием и любопытством. Сейчас Оруэлл походил на себя экранного, как будто они с полковником старые друзья, жарящие стэйки на заднем дворе. Улыбкам политиков – цена медный грош в базарный день и Трентон внутренне подобрался. В голове полковника мелькнула мысль об отставке, хотя он тут же обругал себя за проявленную слабость и взяв себя в руки сказал: