Читать интересную книгу Агрессия: хроники Третьей Мировой войны - Алексей Колентьев

- Смотри туда.

Мигнув фонарём несколько раз, я дождался ответного сигнала от Угрюмого и снова обратился к пленному:

- Мой стрелок тебя не убьёт, но бежать ты всё равно не сможешь. Дальше всё будет так, как я уже говорил. Сиди смирно, понял?

- Да…понял…

На краю воронки лежало два припорошенных снегом трупа. Две короткие очереди заставили амеров подняться из укрытия и побежать, а длинная срезала обоих за мгновение до того, как они успели нырнуть в воронку. Времени на то, чтобы шмонать трупы увы, не было, поэтому я сразу же принялся за дело. Планер уже основательно припорошило снегом, а до лючка под которым скрывался блок памяти добраться удалось лишь через долгих десять минут. Завернув тяжёлый блок в кусок парашютной ткани и перевязав его стропами, я поднялся на верх. Амер сидел всё так же тихо, даже не пытаясь развязаться. Подняв пленного, я заспешил к развалинам «сталинки», откуда вскоре спустился Угрюмый. На закутанном до глаз лице матроса не было заметно ни радости, ни сожаления, однако во взгляде промелькнуло некое облегчение. Любая беда делится на двое, если рядом есть товарищ, брат по оружию. Присев возле пленного он спросил:

- Это нафига?

- «Язык» для начальства, это не «нафига», Эдик. Плюс вещички потащит, всё легче топать будет.

- Что со «звёздочкой», чего молчал?

Вспомнилась невольно фраза ненавистника Джавдета – невозмутимого пастуха Саида из старого кинофильма. Хотелось улыбнуться и сказать: «…Стреляли» но я только показал простреленный тактблок, кивнув на пленного:

- Гость наш машинку попортил, но взамен, обещал поднести наши вещички. Путь не близкий, я согласился.

Угрюмый согласно кивнул и вдруг от души врезал американцу в ухо. Тот покатился наземь, но снова взлетел на ноги от моего пинка, так и замер шатаясь и постанывая. Эдик снял с пояса нож и сказал:

- Дельная мысль, обыскать его надо…

После тщательного обыска пленного и уничтожения двух чипов слежения в каблуке левого ботинка и под подкладкой куртки, я снова оставив амера под присмотром Угрюмого смотался за рюкзаком, заодно оставив на «фишке» растяжку под рюкзаком пленного. К тому времени стало немного светлее, а когда мы тронулись в обратный путь к точке вывода, серый рассвет уже окончательно разогнал сумерки и идти стало значительно легче. Амер, нагруженный нашими пожитками уныло но шустро семенил в середине колонны, надёжно привязанный к моему поясу обрезком страховочного троса. Несколько раз мы прятались в развалинах от приближавшегося стрёкота американских вертолётов, но так ни одного разглядеть не получилось. К воронке служившей точкой ожидания мы вышли через шесть часов непрерывного бега, я почти полностью выдохся, рана на ноге открылась, я чувствовал как бельё намокает от крови. Эдик набрал код на своём тактблоке и произнёс:

- Буг семьдесят один, здесь Ольха три… Буг, ответь Ольхе…

Минуты две ничего не происходило, моряк напряжённо вслушивался в эфир, твердя как заклинание форму вызова группы обеспечения. Во рту пересохло, но достать флягу это значит двинуться с места. Зачерпнув пригоршню обманчивого и пушистого белого снежка с откоса воронки, я бросил холодную массу в рот и тут же сплюнул. Снег имел железисто-бензиновый, горький привкус, так пахло всё в оплавленных развалинах городка. Этот же удушливо-едкий привкус имел воздух вокруг. Краем уха я услышал подозрительный шорох и успел даже вскинуть автомат. Пленный напрягся, пытаясь перекатиться с линии огня в сторону. Вдруг сверху, скатился небольшой заряд снега и комья земли, а следом в воронку упало три белые фигуры. От выстрела меня удержал знакомый голос:

- Бля, как же жить прикольно, братуха! Не стреляй земляк, это я – Женька!..

Из-под маски на меня смотрели весёлые синие глаза ефрейтора Селянинова. С ним было ещё двое бойцов, которых я в лицо не знал. Женька дождался пока мы с угрюмым опустим оружие и вполголоса заговорил:

- Поминки по вам уже справили… вижу, зря они это.

Глухим от затаённой боли голосом Угрюмый цедя каждое слово произнёс, при этом крепко стиснув ствол пулемёта:

- Не зря… нас почти нет…

Потом мы волоком перетащили пленного в замаскированный ход сообщения, который как оказалось был всего в паре метров слева от воронки. Нас встречал взводный Хамидулин и сам комроты. Говорил только Угрюмый, я же молча смотрел в сторону отчётливо видных в рассеянном свете утра развалин городка. Ещё пятнадцать смертей, ещё один неоплаченный сполна долг. Мёртвых теперь больше, чем живых, но зато я знаю где свила гнездо та змея, о которой говорил санитар Фархад.

****

США, 12 ноября 2011г. 14.32 по местному времени. Примерно три километра южнее правительственной резиденции Кэмп-Дэвид, подземный командный центр управления войсками «Рейвен Рок». Полковник Теодор Трентон, бывший комиссар особого западносибирского района «Нью-Нортвуд». Между голодным волком и ворчливой овцой.

…Кубики льда мелодично позванивали на дне стакана с лимонадом. Он всегда любил именно этот сорт, где особенно остро ощущалась горечь лайма. Оказаться здесь, в самом безопасном центре страны, в кругу тех, кто правит новой Римской Империей, как называл США её нынешний президент Джон Оруэлл, это воистину сильнейший контраст. После наполненного криками ужаса и боли транспортного самолёта, битком набитого штабными, парнями из военной полиции охранявших наспех опечатанные ящики с документами, тишина просто оглушает… Боже, как бегство было непривычно, после летнего триумфа! Нынешняя комфортная тишина мягко качающегося на рессорах лимузина, напоминала роскошный и очень дорогой гроб, казалась мёртвой…

- …Ваш доклад, сэр! Я позволил себе сделать некоторые пометки. На случай если госсекретарь Рассел будет задавать вопросы.

Берт Лиман, всё такой же невозмутимый, как и неделю назад, под русскими пулями. Казалось, что даже тогда его безукоризненная причёска с идеальным пробором, блестела также как и теперь. У полковника запоздало мелькнула непрошенная мысль: « Сколько он уже служит у меня? Десять…нет, двенадцать лет». Скинув оцепенение, Трентон допил лимонад в один долгий глоток и взял протянутую адъютантом чёрную гербовую папку.

- Спасибо, Берт. Как думаешь, почему нас вызвали именно сюда?

На лице секретаря не отразилось вообще никаких эмоций, Лиман был исполнителен, вежлив и точен как швейцарские часы, но вне службы Трентон никогда с ним не общался. Однако порой, секретарь проявлял поразительную догадливость в закулисных аппаратных интригах. Не исключено что и в этот раз ему известно чуть больше, чем положено.

- На совещании будут только министр обороны адмирал Кейнс, госсекретарь и кто-то из Лавки Чудес. Приказ на нас с вами пришёл из канцелярии Джексона Рассела, значит, будет новое назначение, сэр.

При упоминании прозвища данного в армейских кругах всемогущему ЦРУ, полковник поморщился. Скорее всего Берт прав, только вот от парней из разведки Трентон никогда ничего хорошего не ожидал. Перед самой войной, когда он ещё был с миссией в Брюсселе, к делегации был прикомандирован один скользкий тип. В память особенно врезалось его узкое лицо, а маленькие бесцветные глазки смотрели как бы сквозь собеседника. Этого умника звали Пол Смит, помощник нашего военно-морского атташе в Бельгии. И тогда, помнится, тоже случился какой-то скандал с русскими. Пропал их человек из комитета по сотрудничеству с НАТО, газеты шумели дней десять. Зло хлопнув по кнопке открывающей бар, полковник нашёл высокую бутылку с лимонадом и добавив в бокал ещё несколько кубиков льда залил их шипящим напитком. Горечь снова приятно ожгла нёбо, но неприятный осадок всё же заглушить не удалось.

- У меня паршивое предчувствие, Берт. Рассел по самые уши завязан в делах людей из Лавки. Назначение из рук этих темнил всегда плохо пахнет.

Лиман слегка пожал плечами, похоже он уже продумал и этот вариант развития событий. Адъютант выразительно провёл длинными пальцами с идеальным маникюром по краям своей потёртой коричневой папки. Это был подарок покойной жены. Полковник что-то слышал про автокатастрофу пять лет назад, даже посылал цветы. Лиман никогда не расставался с папкой, даже при эвакуации всегда держал её при себе.

- Я уже начал собирать документы на всякий случай, сэр. Не соглашайтесь ни на что, без подписанного приказа и всё.

Салон лимузина поплыл влево, кубики льда снова глухо стукнулись о стенки бокала. Трентон машинально взглянул в окно, однако поляризованные стёкла были темны. По соображениям безопасности их затеняли специальные фильтры. Но даже это внушало определённую сопричастность к чему-то действительно большому и важному. Полковник вдруг ощутил, будто его поднимают на мифическую обитель древних богов, где вершатся судьбы мира.