У собаки осознанный взгляд человека.
Пёс во мне обожает свою конуру.
Он привязан к вещам, у него ипотека.
Можно в парке увидеть его поутру.
Вислоухий слонище трубит на работе,
Всех безумных свершений, идей волонтёр.
Переносит лишения в местном болоте.
Утром, хобот задрав, тушит пьянки костёр.
Есть упрямый осёл, погружённый в раздумья.
Пока мысль не созреет – не сделает шаг.
Он доводит порою меня до безумья,
Восседая над ворохом мятых бумаг
Невозможно представить себя без макаки —
Строю рожи, кривляюсь, знакомых дразню.
Доходило порою до дружеской драки.
Едких фраз и сарказма обширно меню.
Уживаются твари, соседствуют мирно.
Лев-начальник вальяжно приходит домой.
Я брыкаться способен, стоять в стойле смирно,
На диване ленивцем лежать в выходной.
Струпья страданья
Искал я любовь дни и годы,
За тенью её брёл века.
Менялись течения моды,
Удавкой душила тоска.
Секли ветры горьких раздумий,
Сгущался сомнений туман.
Мечты в виде высохших мумий
Зарыл я во множестве стран.
Обрёл страсть. Восторга минуты
Сменяли блаженства часы.
Ослабли печальные путы
От чар ненаглядной красы.
Парил в облаках эйфории,
Стеснялся игривых проказ.
Цунами интимной стихии
Дарили безумный экстаз.
Роман обернулся проблемой —
Претензий сносил меня шквал.
Я встал перед жёсткой дилеммой:
Покой – или секс и скандал.
Осталась в архиве победа.
Разрыв я с трудом пережил —
Неделями после побега
В вине добродетель топил.
Закончились дни прозябанья,
Я выполз на божеский свет.
«Очисть с души струпья страданья», —
Даёт ангел счастья совет.
Встреча с совестью
Когда я случайно встречусь с моей больной совестью,
Она с укором посмотрит мне в пропитые глаза.
Не выйдет откупиться полушутливой повестью,
Придётся, выжав сцепленье, не отпускать тормоза.
Оглядеться, как я ваяю произведения
Современного искусства для накопленья рублей,
Что имеет сейчас, кроме валюты, значение,
Можно ли по уши в бизнесе стать с годами светлей.
Кто они, скромные мимолётные любовницы,
Мотыльками летящие на свет моего огня.
Поблекшие тени той златокудрой виновницы,
Из-за которой вся от меня отвернулась родня.
Чего я достиг, выпекая стихотворения,
Раздавая их страждущим душам, заменяя хлеб.
Произошли необратимые изменения —
Мой старый дом оккупировал грошовый ширпотреб.
Станет ужом извиваться взгляд набедокуривший.
Спрячу трусливого в угол, с совестью спорить – каюк.
Путь к дешёвой пивной, радостно окна прищурившей,
Надёжно протоптан мной в компании местных пьянчуг.
В плевательнице жизни
В замену Дон Кихоту – маргинал,
А Санчо Панса – шустрый гастарбайтер.
Любой работник ныне – нелегал
Или диплом порвавший копирайтер.
Культурный слой сведён рублём к нулю,
В театрах разместились мегамоллы.
Индюк болбочет истины орлу,
В меню на месте хлеба – суши, роллы.
Духовность проиграла все бои —
Обыденность главенствует свободно.
Промотаны доверия паи,
Под слоем дёгтя слово «благородно».
В пустых мечтах царит самообман,
Мир катится к циничной дешевизне.
Похожи на разрушенный вулкан
Бычки надежд в плевательнице жизни.
Монохромные эпизоды
В памяти монохромных эпизодов
Со стопою лет становится больше.
Искать по прошлому экскурсоводов
С годами сложней, затратней и дольше.
Воспоминаний потоки нескупы,
Но очевидцев раз два и обчёлся.
Для молодых мы – ходячие трупы,
К местной аптеке наш быт тусклый свёлся.
Трудимся в мире душевных раскопок,
Перебираем ночами архивы.
Пыль отираем с любовных коробок
Нежно – адепты былой перспективы.
Старенье и боль
Слово «старенье» звучит уныло,
Нужны молодые, крепкие руки.
Кого сединою припорошило —
Должен терпеть одиночества муки.
Племя младое, оно же стадо,
Желает праздности и наслажденья.
Тратить с дедами часы – досада,
Какие к дьяволу нравоученья!
Время спиралью вычурной вьётся
На дискотеках, в нарядных кортежах.
Эхом далёкой войны отзовётся
Боль стариков во внуках-невежах.
Промокашки
Не кладут в тетради промокашки.
Не добились в школе нужных льгот
Мягкие «исподние рубашки»,
Кляксы поглощавшие, как пот.
Отцвела пора чернильных ручек,
Архаизмы отданы в музей.
На столах у наших милых внучек
Основное – сенсорный дисплей.
Мы, боёв житейских генералы,
Всем нововведениям чужды:
Помним деревянные пеналы
И с пером засохшим нелады.
Пятнами пестрела униформа,
Синее на пальцах и щеках.
Не писать, печатать ныне – норма,
Мир переменился на глазах.
Были мы в чернилах, замарашки,
Вечно перепачканы смешно.
Вымерли в тетрадях промокашки.
Так и нам судьбой предрешено.
Беззвучье
Ручьи речей спокойней, мельче
Становятся день ото дня.
Рождественских историй меньше.
Под пледом дремлет беготня.
Моря безмолвия безбрежны
И полноводны тишиной.
Приятны утра, безмятежны,
Покрыты радостной росой.
Пришло с годами пониманье —
В беззвучье бездна красоты.
Мы трепетно храним молчанье,
Сплетая искренно мечты.
Не потакайте сатане
Мы все сейчас на карантине.
Планета – наш стационар.
Забыть о дикой