И Люк отнюдь не упрощал положения. Он подошел к машине, в старой рабочей рубашке и джинсах, с выбивающимися из-под шляпы темными кудрями. Он едва успел поднять на девушку синие глаза, обрамленные длинными ресницами и поразившие Софию своей скромностью, и она вдруг почувствовала, как внутри словно что-то оборвалось. Люк нравился ей… правда нравился. А главное, она ему доверяла. Люк вселял ощущение, что в его мире хорошее отчетливо отделено от дурного, что он честен. Он вовсе не старался пустить пыль в глаза и напоминал открытую книгу. Когда Люк удивлялся, это было сразу видно по лицу; когда София отпускала шуточки в его адрес, он запросто смеялся над ними. Когда он наконец упомянул сарай… она просто не удержалась.
Хотя Софии и показалось, что Люк слегка смутился, молодой человек поспешно наклонил голову и зашел в дом за другой шляпой. Потом они ритмично зашагали бок о бок. Пес бежал впереди, то и дело возвращаясь к ним, прежде чем броситься в другую сторону. Воплощенная энергия. Понемногу девушка почувствовала, что волнение ее покидает. Они обогнули рощу, посреди которой стояло бунгало, и направились к дороге. Когда впереди открылась широкая перспектива, София увидела главный дом с большой крытой верандой и черными ставнями, окруженный высокими деревьями. Позади стоял старый амбар, среди зеленых холмов лежали роскошные пастбища. Вдали, на берегах небольшого озера, пасся скот; дымчатые горы с синими вершинами, видневшиеся на горизонте, обрамляли эту картину, точь-в-точь как на открытке. На противоположной стороне дороги росли елочки, посаженные аккуратными прямыми рядами. По роще пронесся ветерок, и послышался негромкий напевный шелест травы.
– Поверить не могу, ты вырос среди такой красоты, – выдохнула София, глядя по сторонам. Она указала в сторону дома. – Там живет твоя мама?
– Я и сам там родился.
– Что? Не нашлось быстрой лошади, чтобы отвезти ее в больницу?
Люк рассмеялся. Ему стало гораздо легче теперь, когда они отошли от бунгало.
– Одной женщине с соседней фермы часто приходилось принимать роды. Она давняя мамина подруга, ну и потом, почему бы не сэкономить. Мама буквально вспыхивает, когда речь заходит о лишних расходах.
– Даже на роды?
– Сомневаюсь, что ее смутила необходимость рожать на ферме. Она ведь всю жизнь жила в деревне и сама видела множество родов. И потом, мама тоже родилась в этом доме, так что, наверное, она решила: «Подумаешь, пустяки какие».
Под ногами скрипел гравий.
– Ранчо давно принадлежит твоей семье? – спросила София.
– Очень давно. Бóльшую часть земли приобрел прапрадедушка в двадцатых годах, а потом, когда разразилась Депрессия, сумел прикупить еще. Он был неплохой делец. После него ранчо перешло к дедушке, затем к маме. Она стала тут хозяйкой, когда ей исполнилось двадцать два.
Пока Люк говорил, София смотрела по сторонам, удивляясь тому, каким далеким от окружающего мира кажется это место, несмотря на близость к шоссе. Они миновали дом и у задней стены увидели небольшие, обветшалые от непогоды деревянные постройки, окруженные заборчиками. Когда ветер поменялся, София ощутила запах хвои и дуба. Ранчо представляло такой приятный контраст с кампусом, где она проводила большую часть времени. «Совсем как Люк, только наоборот», – подумала девушка и постаралась выкинуть из головы эту мысль.
– А тут что? – спросила она, указывая на пристройки.
– Курятник. А вон в том сарае свиньи. Их немного, всего три. Как я вчера уже говорил, мы в основном держим крупный скот.
– И сколько его у вас?
– Больше двухсот пар, – ответил Люк. – И девять быков.
София наморщила лоб.
– Двести пар?
– Да. Пара – это взрослая корова с теленком.
– Тогда почему нельзя сказать, что у вас четыреста голов?
– Просто потому что скот считают парами, чтобы знать размер поголовья, который можно выставить на рынок. Мы не продаем телят. Мы специализируемся на органически чистой говядине. Мама имеет дело только с первоклассными ресторанами.
Они двинулись вдоль забора и подошли к древнему дубу с толстыми ветвями, которые тянулись во все стороны, как щупальца паука. Когда Люк и София ступили под густую кровлю ветвей, их встретило пронзительное щебетание птиц, предупреждавших друг друга о незваных гостях. Девушка посмотрела на сарай, к которому они приближались, и поняла, что Люк не шутил. Сарай выглядел заброшенным, он слегка покосился, доски прогнили. Стены заросли плющом, на крыше местами недоставало дранки.
Люк кивком указал на ветхое строение.
– Ну, что скажешь?
– Интересно, почему ты до сих пор не снес эту халупу?
– Он крепче, чем кажется. И впечатление производит.
– О да, – скептически заметила София. – Или просто у тебя руки не доходили его починить.
– Да ты что? Ты бы видела, каким он был до ремонта.
Она улыбнулась. Люк решил, что пошутил удачно.
– И ты здесь держишь лошадей?
– Ты шутишь?! Чтоб они искалечились?
София, почти против воли, рассмеялась.
– Тогда зачем тебе нужна эта развалюха?
– Я там кое-что храню. Например, механического быка. Там же я и тренируюсь, а кроме того, сваливаю туда всякое барахло. Разбитый фургон, трактор эпохи пятидесятых, старые насосы, сломанные обогреватели, аккумуляторы… в основном просто хлам, но, как я уже сказал, мама терпеть не может лишних расходов. Иногда в сарае находится нужная запчасть для починки чего-нибудь.
– И часто удается что-нибудь найти?
– Не часто. Но я заказываю новое, только перебрав старое. Это одно из маминых правил.
За сараем стояла маленькая конюшня, с одной стороны примыкавшая к небольшому загону. Три могучие лошади взглянули на людей. София смотрела, как Люк открывает дверь и достает три яблока из мешка, который он прихватил с собой.
– Эй, иди-ка сюда, – крикнул он, и к нему неторопливо пошел каштанового цвета жеребец. За ним последовали две лошади потемнее.
– Это Конь, – объяснил Люк. – А тех двух зовут Дружок и Демон.
София медлила, задумчиво морща лоб.
– Наверное, я сяду на Дружка? – предположила она.
– Я бы не советовал. Он кусается и непременно попытается тебя сбросить. На нем ездит только мама. Зато Демон просто душка.
Девушка покачала головой.
– Ну и клички ты даешь животным…
Тем временем Конь подошел поближе. Рядом с ним София казалась совсем маленькой. Она поспешно отступила, хотя Конь, сосредоточившись на Люке и яблоках, будто не замечал гостью.
– Можно его погладить?
– Конечно, – ответил Люк, протягивая Коню яблоко. – Он любит, когда ему чешут нос. И за ушами по-чеши.