Видя волнение матери и то глубокое впечатление, какое весь этот разговор произвел на нее, княгиня обещала ей все, что она хотела, и в тот же день, вернувшись домой, узнала от заехавшего к ней Борегара, что в Павловском вокзале затевается большой летний маскарад, на который собирается не только все столичное общество, но и весь двор, чуть не поголовно.
— Это и пышно будет, и весело, и в высшей степени прилично! — расхваливал Борегар. — Да уже довольно одного того, что сама великая княгиня Елена Павловна взяла на себя инициативу этого оригинального торжества. Ее уже все знают. Она при всех своих несомненных достоинствах ужасно как collet monte, и конечно, ничему сколько-нибудь скользкому не протянет… Вот бы вам, княгиня, отрешиться от вашего затворничества и поехать? И ваш посаженный отец будет, наш дорогой ворчун-начальник, и сам государь непременно приедет.
— Это меня меньше всего соблазняет! — холодно заметила молодая женщина. — Я до парадных выездов не охотница и за придворными праздниками не гонюсь!..
— Помилуйте, да какой же это парадный выезд? Это самый обыкновенный маскарад, в неизбежных, наглухо застегнутых домино, с обязательными масками, с возможностью смело и безнаказанно заговаривать с каждым и интриговать всех без исключения.
— Это тоже не соблазняет меня. Я в маскарадах никогда не бывала, прятаться мне под маску не от кого, да и интриговать тоже некого!
— Полноте, княгиня… Что вы за отшельница?.. Рискните!.. попробуйте!.. Вы сами увидите, как это весело…
— Сомневаюсь! — упорно отказывалась княгиня.
Однако Борегар не дал ей докончить.
— Да вот хоть мужа спросите! — громко воскликнул он, делая несколько шагов навстречу входившему в комнату Несвицкому. — Уж ему-то вы поверить можете… Мужья на этот счет строги!..
— В чем дело? — спросил князь, здороваясь с товарищем и небрежно поднося к губам руку жены. — Что именно должно быть санкционировано моим супружеским одобрением?
— Я говорил княгине о маскараде, который затевается в Павловске, и уговаривал ее украсить его своим присутствием.
— Да, идея этого маскарада — прелестная идея! — оживился князь. Я прямо в восторге от нее, и был бы очень благодарен тебе, Борегардик, если бы ты убедил мою жену принять в нем участие.
— Я только что всеми силами соблазнял княгиню. Я говорил ей, что сам государь будет в числе публики!..
— Да… да, непременно! Я сегодня слышал это от самого друга государя.
Софья Карловна подняла на мужа удивленный взгляд и спросила:
— А вы часто видитесь с этим другом?
— Вовсе не «так часто». Я встретил его сегодня у графини Гольберг.
При этом имени, так внезапно произнесенном, Борегар с удивлением поднял взор на товарища и у него вырвалось:
— Каким это ветром тебя занесло к графине Гольберг?
— Кто это… Графиня Гольберг? — осведомилась княгиня, поднимая голову.
— Одна из не особенно молодых фрейлин молодой императрицы! — ответил Борегар.
— То есть как это из «не молодых»? — остановил его Несвицкий. — Давно ли графиня Ната институт оставила?
— Достаточно давно для того, чтобы самой позабыть об этом, — рассмеялся Борегар.
— А почему вы так фамильярно называете ее «графиней Натой»? — подняла голову «молодая».
— Ах, Боже мой… Ее всегда все так называют… и я не знаю, почему все это удивляет так тебя и Борегардика! — воскликнул Несвицкий.
— Меня не это удивляет, а твое присутствие в ее доме именно теперь! Но оставим это!.. Так вы решительно не соглашаетесь украсить наш летний маскарад своим присутствием? — продолжал Борегар, возобновляя прежний разговор.
— Не знаю, право… подумаю!.. Мама тоже уговаривает меня не сидеть так упорно дома, — произнесла Софья Карловна.
— Первое разумное слово, которое я слышу от моей строгой тещи, — начал Несвицкий и сразу умолк, встретившись со строгим взглядом жены.
Борегар простился, и, проводив его, княгиня сочувственно улыбнулась ему вслед и ласково проговорила:
— Славный он, этот Борегар!
— Дурак, потому всем и нравится! — недовольным тоном отрезал князь Алексей.
Княгиня повела плечами и тоном нескрываемого пренебрежения произнесла:
— Мне казалось, именно вы могли бы заметить, что я глупости не особенно горячо сочувствую!
Несвицкий не понял или не захотел понять эту в упор ему сказанную дерзость.
— Что ж, ты поедешь на этот маскарад? — спросил он жену после минутного молчания, внезапно переходя на фамильярное «ты», с той резкой бесцеремонностью, которая характеризовала все его семейные отношения.
— Да… думаю, что поеду!..
— И прекрасно сделаешь… Повеселишься, поинтригуешь кого-нибудь.
— Даже и интриговать следует?
— Конечно… Что за маскарад без интриги?
— Кого же именно?.. — спросила княгиня.
— Ах, Боже мой, кого хочешь!.. Какое мне до этого дело?.. Я к числу ревнивых мужей, кажется, не принадлежу! — воскликнул Несвицкий.
Княгиня подняла на него пристальный взгляд и отчетливо произнесла:
— Кстати, о ревности. До меня в последние дни доходят довольно неутешительные слухи.
Несвицкий не сконфузился.
— Какие именно? — осведомился он.
— Я переговорю с вами о них тогда, когда я подробнее проверю их. А проверю я их не далее как на том самом маскараде, о котором идут такие упорные и такие оживленные разговоры.
— Это что же, угроза или вызов?..
— Ни то, ни другое!.. Простое желание убедиться…
— Стало быть, вопрос о маскараде решен окончательно?
— Почти! — лениво ответила Софья Карловна, вставая и идя навстречу показавшимся в конце аллеи нежданным гостям.
В эту минуту она даже была рада им. Ей все антипатичнее и антипатичнее становились беседы с мужем.
IX
ГЕТЕРА СТАРЫХ ВРЕМЕН
Приготовления к летнему маскараду шли веселые и оживленные. Было известно, что в маскараде примут участие чуть не все члены царской фамилии, и заказами на роскошное домино и характерные костюмы были завалены все модные портнихи.
Молодой княгине Несвицкой для ее домино ее мать-генеральша дала такие старинные кружева, от которых не отказалась бы сама императрица, и Софья Карловна, обладавшая исключительным вкусом и умением одеться, смело могла сказать себе, что ее маскарадный костюм будет одним из самых богатых и самых изящных.
Товарищи князя все с большей и большей охотой посещавшие его дом и прямо-таки гордившиеся своей «новой полковой дамой», принимали близко к сердцу ее грядущий успех на предстоящем бале и наперерыв друг перед другом старались узнавать и сообщать княгине о приготовлениях, делаемых другими участницами ожидавшегося торжества.