Как бы мне ни хотелось это узнать, я заскочила в дом и, захлопнув дверь, закрылась на несколько замков сразу. Сердце бешено колотилось в груди. Я отскочила от выхода, прислушиваясь. Тишина. Где-то тридцать секунд стояла, ничего не делая, только потом настороженно подошла к окну, ожидая, что за ним неожиданно появится чье-то страшное лицо, и я мгновенно умру. Но, как ни странно, никакой неказистой физиономии не выглянуло. Тот шум пропал, и я задумалась: может быть, ничего не было, а у меня просто развивается паранойя? Или… на самом деле со мной все нормально, и на улице кто-то был. И следил за мной. Или хотел подойти. Не знаю. Понятно только одно – он не хотел, чтобы я его видела, поэтому скрылся.
VIII
Чую запах свежих цветов – он прекрасен, ощущаю на своей коже теплейшие лучики солнца и мягко смеюсь. Мой смех подобен звону колокольчиков. Я наслаждаюсь красотою Нью-Йоркского парка «Central park» и изредка поглядываю на маму, которая сидит рядом, улыбаясь и напевая необычную песню. Ее бирюзовые глаза скользят по зеленой траве, задерживаются на мне, и алые губы рождают на свет самый прекраснейший припев, когда-либо слышанный мною:
Я иду вперед,Желая свет найти.За мной рушится небосвод,А я продолжаю идти.Смотрю вдаль, шагая,Когда кровью залита земля.Лишь одно я знаю —Никому не остановить меня.
Темные волосы мамы развиваются по ветру, ее рука сжимает мою, и я понимаю, что во время исполнения припева не дышала. Вдыхаю. Легкие радуются кислороду. Эта песня всегда завораживает меня. Сколько бы я ее ни слушала, она никогда не надоест мне. Никогда.
– Мам, – позвала, – скажи, а откуда она? Ты мне не говорила еще.
Мама улыбается, переключая взгляд на наши переплетенные пальцы. Она решает не отвечать на вопрос, и шепчем мягким голоском, слушать который я люблю, поднимая наши руки на уровне лиц:
– Скай, милая моя… ты еще слишком мала, чтобы знать это. Я не хочу говорить тебе, скоро ты сама узнаешь обо всем, когда придет время.
Я с интересом смотрю на нее, желая найти в ее эмоциях хоть какое-то объяснение. Но ничего. Потом придвигаюсь к ней ближе.
– Знать что, мам?
– Свое предназначение, – она печально опускает взгляд в землю и вздыхает. Улыбка пропадает.
Я не понимаю ее слов и морщусь, осмысливая. Затем заглядываю в ее глаза – они самого удивительного цвета – голубовато-зеленые, с темно-синими крапинками, обрамленные пышными ресницами.
– Что за предназначение?
Мама задумчиво кусает губу. Я с замиранием жду ответа, понимая, что скоро мое терпение лопнет, как мыльный пузырь. Не услышав ничего, снова задаю этот вопрос:
– Что за предназначение?
– Великое предназначение, – мама смотрит на меня. – Ты узнаешь о нем. Очень скоро. А сейчас… я не хочу, чтобы ты думала о нем. Я хочу, чтобы у тебя была нормальная жизнь. Сейчас. Потом просто ее не будет.
О чем она? Что за предназначение? Я ерзаю на траве, обнимаю худые ноги, которые с мамиными кажутся просто крохотными. Когда подрасту, у меня, наверное, будут точно такие же…
– А ты не можешь сказать сейчас?
Мама гладит меня по голове свободной ладонью и перекладывает темную косичку на плечо.
– Нет, детка. Слишком рано…
– А когда будет не рано?
Она медленно разжимает пальцы, опускает их на мое запястье правой руки и поворачивает ее ладонью верх. Теперь я гляжу на свою ладонь, где изображен блеклый знак в виде двух букв «V», соприкасающихся друг с другом остриями. Мама говорит, это – родимое пятно, которое приобрело необычную форму. Я верю ей, хотя считаю это странным.
– Когда оно станет темнее, – мама проводит длинным пальцем по этому рисунку, я улыбаюсь – щекотно. – Знай, Скай, ты – особенная Ты не такая, как все. В этом твое преимущество и проклятье. В какой ситуации ты бы ни находилась, не вешай рук, ангел. У тебя будет много друзей, но так же – врагов – они-то и попытаются сделать все, чтобы ты не смогла исполнить свое предназначение. Никогда не бойся их, слышишь? Тебя не дадут в обиду, обещаю. Но и, не смотря на это, всегда старайся быть начеку. Иди до последнего, милая. От тебя будет зависеть многое в этом мире – как будущее, так и настоящее.
Чувствую капельки, скатывающиеся по щекам. Я плачу? Я провела пальцем по ним – да. А почему это происходит? Я плачу из-за неизвестности, которая меня ждет или из-за того, что мама ничего так и не объяснила? Нет. Я плачу, потому что…
– Мне страшно, мам.
Я утыкаюсь лбом в ее грудь. Рука мамы ложится мне на затылок, гладит, успокаивая.
– Не бойся, ангел. Страх делает нас уязвимыми – не поддавайся ему.
– Но как? – всхлипываю. Мне хочется узнать ответы на все вопросы.
– Будь сильнее него.
Мы сидим на зеленой траве. Мама прижимает меня к себе, ветер играет с нашими волосами, шелест листвы деревьев действует, как успокоительное, и через несколько секунд я перестаю пускать слезы, поворачивая голову к горизонту, простилающемуся за поблескивающим разными цветами прудом «The Pond». Мама целует меня, напевая куплет неизвестной песни:
Я иду вперед,Желая свет найти.За мной рушится небосвод,А я продолжаю идти.Смотрю вдаль, шагая,Когда кровью залита земля.Лишь одно я знаю —Никому не остановить меня.
Перед моими глазами все резко потухает. Нет ничего – ни мамы, ни нашего любимого местечка в парке, ни ее прекрасной песни. Я не ощущаю своего тела, словно состою из воздуха, тишина давит на мои уши, и хочется кричать, чтобы раскрасить ее хоть каким-то звуком, но тут неожиданно, в толщах тьмы появляется перевернутая машина – ее освещает свет из неоткуда, она искорежена, почти все окна разбиты, колеса еще продолжают крутиться. Я чувствую, как мое сердце сковывает корочка льда. Я узнала наш автомобиль – белый Nissan. И он… дымится. Мои ноги, которые я стала чувствовать, сковывает невидимыми цепями. Не могу двигаться, а хочу сделать шаг. Судорожный вдох. Я вижу за рулем маму, которая упирается головой в потолок. Она вся в крови. Вся. На ее шеи странный порез – и она сломана. Из груди хлещет кровь. Боже. Прежде чем я начинаю плакать и кричать, машина вспыхивает ярким пламенем. Мне жарко. Очень жарко. Сквозь слезы и вытянутую руку с растопыренными пальцами, смотрю на маму, зову ее. Она не откликается. Нет! Этого не может быть! Опять зову ее. Наконец, мама открывает глаза. Ее слипшиеся губы шепчут мне что-то, рука, обуянная кровью, тенятся ко мне. Только потом распознаю, что она говорит: «Помоги мне, Скай». Захлебываюсь слезами, ощущаю, как ноги возвращаются под мой контроль, бегу, думая, что вот-вот упаду и не смогу помочь ей. Пламя разгорается сильнее, и издается взрыв. Я кричу, меня отбрасывает назад ударной волной, падаю на что-то и осознаю, что потеряла самого родного человека.