Читать интересную книгу Долгий фиалковый взгляд - Джон Макдональд

Я уже видел почерк Бетси на такой же голубой бумаге, но в гораздо более длинном письме, с более тщательно подобранным словами.

За каким дьяволом надо припутывать эту женщину?

Я вошел в дом. Рауль завертелся в ногах, издавая короткое приветственное мяуканье. Интересно, действительно ли у леди имеется пистолет? Существуют определенные потайные места, так что всегда экономишь время, начав с самых общеизвестных. Чемоданы, шляпные коробки. Потом закрытые кастрюли, жаровни в кухонных шкафах, ящики в спальне. Поэтому на поиски пистолета ушло, наверное, минут двенадцать. Нижний ящик левой тумбы туалетного столика. Спереди в нем лежал пластиковый пакет с «молнией», содержащий противозачаточную мембрану в розовом пластиковом футляре вместе со вспомогательной трубкой. Пистолет оказался сзади, под стопкой ярких, тщательно сложенных шарфиков, тоже в пластиковом мешке с «молнией», завернутый в благоухающий шелковый шарф. Не маленький дамский пистолет мелкого калибра, не европейский пистолет для дамской сумочки, украшенный цветочками и пригодный для стрельбы по Микки Маусу, а смертоносный, весом в четырнадцать унций вороненый кольт 38-го калибра, известный под торговой маркой «Агент», с отштампованным алюминиевым корпусом, полностью проверенный и отлаженный. Шесть пуль в обойме и полная коробка в пластиковом мешке, в которой отсутствовали эти шесть пуль. Револьвер почти новенький. Очень серьезное для леди, опасное оружие ближнего боя. При искреннем и серьезном желании кого-нибудь пристрелить эта игрушка упростит задачу и ускорит процесс.

Я положил его обратно точно на то же место.

Через несколько минут услышал похожий на газонокосилку мотор «фольксвагена», дребезжавшего по подъездной дорожке в гараж.

Бетси поспешно вбежала в дом, в мои объятия, ненадолго прижалась ко мне, потом с усталой кривой улыбкой чмокнула в уголок губ, отошла, плюхнулась на диван, сбросила сандалии, откинулась на спинку, прикрыла локтем глаза.

— Тебя долго не было, дорогая.

— Ну… Хотела как следует все разузнать. Ценный факт тот, что за домом совсем никто не следит. Объехала вокруг и еще раз вокруг, покаталась во всех направлениях. Никого.

— Утешительно.

— Поехала к «Белому ибису», подошла к стойке администратора, спросила про тебя. Позвонили, говорят, нету. Взглянула на почтовую ячейку 114-го и ничего не увидела.

— Тебе не следовало туда ходить.

— Так скорей всего можно выяснить, не разыскивает ли тебя кто-то, милый. А если бы там кто-то был и увидел, что я тебя разыскиваю, то сюда заглянули бы в последнюю очередь. Что будем делать?

— Вот что я у него нашел, — сказал я и вручил ей записку.

Она прочла, резко выпрямилась, на лице выразилось изумление.

— Да ведь я это писала в прошлом году! Зачем он носил с собой это письмо? Тут даже не все.

— Что было наверху?

— Дай подумать. Наверное, дата. И еще что-то, про жуткие побои, про мое лицо…

— Ты написала сразу после побоев?

— На второй день. В первый было так плохо, что я и писать не могла.

— Думаешь, он мог вернуться?

Она снова откинулась на спинку дивана:

— Не знаю. Понимаешь… Я хотела, чтобы он вернулся. В этом была моя слабость. Хотела, несмотря ни на что. Боялась… если он вернется и если захочет, я лягу с ним в постель. Ненавидела за побои, но желание было сильней ненависти. Поэтому не знаю, то ли пыталась держаться от него подальше, пока не утихнет желание, то ли… хотела раздразнить и заставить вернуться.

— У тебя когда-нибудь было оружие?

— Конечно. Сиди, я сейчас принесу. — Она принесла револьвер в гостиную, вытащила из пластикового пакета, протянула мне. — Даже смотреть на него боюсь. Мне его дал Лью. Забрал у кого-то и не вернул, хоть и собирался. Купил для него патроны, зарядил, показал, как он работает. Только я никогда не стреляла. Хороший пистолет?

— Очень надежный приблизительно на тридцать футов.

— Лью сказал, если когда-то придется воспользоваться, не надо стараться целиться. Просто наставить, как палец, и нажать на спуск. По-моему, я в любом случае не смогу ни в кого выстрелить.

Я вернул ей оружие, она уложила его, унесла. Села, как раньше, и заключила:

— У него в кармане была только эта половинка записки… Если бы кто-то ее нашел, то подумали бы, что он явился сюда.

— Кто-то сунул записку в карман уже после смерти. Тело принесли сюда. Увидели «бьюик», впихнули. Думали, ты одна.

— А потом передумали. Как по-твоему, что они сделали бы, будь я одна?

— Обставили бы дело так, будто ты его убила. Однако возникает небольшая проблема с орудием, которым ты могла бы его убить.

— Я… недолго на него смотрела. Видела эту жуткую рану. Чем ее можно нанести?

— Куском трубы, примерно вот такой длины и приблизительно вот такого диаметра, — показал я на пальцах. — Для подобной раны достаточно одного хорошего удара.

Она передернулась:

— Я не могла сделать ничего подобного.

— Давай как следует обдумаем. Лью слишком тяжелый, тебе его не дотащить. Значит, вы должны были столкнуться на улице. Ночью ты бы не вышла, значит, это должно было случиться раньше. Когда ты приезжаешь домой, то едешь к гаражу, выходишь из машины и идешь к боковой двери, так?

— Так. Свет в гараже гаснет не сразу. Успеваю войти в дом, пока он не погас.

— Значит, он мог ждать тебя в гараже или в кустах возле двери. В такие места удобно подбросить тело. Значит, там или там должно найтись что-то, чем можно ударить.

Она оперлась о колени локтями, уткнулась в кулаки подбородком:

— Не могу припомнить ни одной вещи, которая там валялась бы… Ой!

— Что?

— Может, ручка от одной штуки в углу дома? Установка новой опоры обошлась бы в двести долларов. Старая по какой-то причине начала как бы уходить в землю, и мистер Кауфман с нашей улицы посоветовал заказать эту штуковину по каталогу, мол, обойдется дешевле девяти долларов, а послужит не хуже, ее надо только поставить, и все.

— Не понял. Лучше покажи.

Мы вышли, она присела на корточки у заднего угла дома и показала скреплявшую его стяжку типа домкрата. С трубчатой ручкой.

Ручка, примерно тридцати дюймов длиной, валялась на земле под домом за стяжкой. Я разглядел, что она слишком ржавая, отпечатки не сохранятся, дотянулся, схватил и вытащил. На одном конце запеклись сгустки темной засохшей крови, короткие черные волосы, кусочки кожи.

Бетси вскочила, пробежала три шага, согнулась, и ее стошнило. Когда приступ закончился, посеменила в дом, пряча от меня лицо. Я бросил ручку в «бьюик» на пол сзади.

Вернулся в дом, сел на диван и сидел, пока она, наконец, не вышла из ванной, бледная, ослабевшая. Принялась извиняться.

— Нам придется продолжить, Бетси. Ладно, значит, на него навалились на углу дома. Ты обнаружила тело утром и позвонила в полицию. Хайзер — человек дотошный. Ты, безусловно, не шарила по карманам Арнстеда и не находила этой старой записки.

— Конечно!

— Полиция займется реконструкцией. Людям наверняка известно о твоем с ним романе.

— Слишком многим.

— Ты не можешь дать объяснения насчет записки, не докажешь, что не написала ее вчера или в пятницу, не докажешь, что Лью не приходил сюда в последнее время. Хайзер получит ордер. Рассказ о том, как к тебе попал револьвер, несколько слабоват, ибо Лью не способен его подтвердить. Значит, он ждал твоего возвращения с работы вчера вечером.

— Слава Богу, что я была не одна!

— Вы поссорились. Ты бросилась к дому. Свет в гараже погас. Ты нащупала ручку, схватила, ударила по голове, сбила с ног. Не зная, что он убит, вошла в дом. Обнаружила тело сегодня утром, постаралась придумать какую-то ложь, чтобы выпутаться из этого дела.

— Но на самом деле никто не поверит, что я могла…

— Чего-то недостает. Как он сюда добрался?

И тогда она небрежным прогулочным шагом направилась в тихие соседние кварталы. Джип стоял за четыре дома, позади пышно разросшегося кубинского лавра в боковом дворе пустого дома. Охранная цепь на подъездной дорожке была отцеплена и снова прицеплена. Пришлось мне опять лезть в карман к мертвецу и, задержав дыхание, выуживать ключи от машины. Она совершила еще одну прогулку, а вернувшись, сообщила, что один ключ подошел к зажиганию и она просто оставила всю связку там.

Джип доказывал, что Лью приехал один к женщине, угрожавшей его убить, если он когда-нибудь снова появится. Он появился. И она это сделала.

— Что теперь, Тревис? Что нам теперь делать? Дождаться темноты, а потом…

— Ждать темноты слишком долго. Убийцы могут потерять терпение. И занервничать.

Поэтому мы были вынуждены пойти на риск. Сначала спланировать, потом сделать. Риск тошнотворный, ибо перемещение трупа — самый лакомый кусок мяса для любого прокурора. Ни один присяжный никогда не поймет, зачем мы это сделали.