Читать интересную книгу Долгий фиалковый взгляд - Джон Макдональд

— Не хочу.

— Думаю, лучше бы рассказать.

— Ну… начиналось все… Ну, прошло много времени, прежде чем он мне доверился и признался… У него всегда были девушки, до службы в армии, во время службы, после возвращения. И тут он влюбился в Клару Уиллуби. По-настоящему. Я ему говорю, может, проблема возникла от чувства вины перед ней из-за всех прочих девушек, может быть, из-за этого он считает себя изменником, или что-нибудь в этом роде. Только после решения пожениться и все такое у него с ней просто ничего не вышло. Он ужасно хотел ее, а потом просто… ничего не смог.

Углубляясь в рассказ, она оживилась, начала переживать. Лью расстался с Уиллуби. Пробовал вернуться к прежним подружкам, но оставался импотентом. И как-то вечером, уже сменившись со службы, напился в пансионе чересчур сильно, чтобы садиться за руль. Холодной ночью Бетси везла его в своем маленьком автомобильчике. Он все плакал и плакал, сказал, что задумал покончить с собой. Отключился, она с ним не справилась — тяжело и оставила спать в машине в гараже. Утром он ушел. Вернулся выяснить, чего наговорил. Потом стал забегать, просто поболтать. Наконец признался, в чем дело. Было это в октябре прошлого года.

— А у меня… тоже что-то вроде проблемы, — продолжала она. — Ослабленная щитовидная железа, из-за этого низкое кровяное давление, и поэтому я себя чувствую как бы вялой и угнетенной. Обычно принимала гормональный препарат, но иногда после него слишком нервничала, руки потели и леденели. И года два назад доктор Гриннер мне выписал долгосрочный рецепт на какой-то стимулятор. С тех пор каждое утро принимаю таблетку. Я заметила, если вдруг перепутаю, позабуду, что выпила, и приму две, чувствую… ну… жуткий прилив сексуальности. Что ж, скажу прямо. Так или иначе… рассказала про это Лью, он пришел как-то днем в воскресенье, я дала ему пару, и ему через час показалось, что он сможет. И… понимаешь… я ему хотела помочь. Лью был в жуткой депрессии. Ну, лекарство подействовало. Он был счастлив, смеялся и все такое. И очень благодарил меня. Мы стали заниматься любовью, а потом влюбились друг в друга.

— Он все продолжал принимать твои таблетки?

— Ох, нет. Ему больше не требовалось, после того первого раза. На самом деле проблема была в его сознании. Ну, знаешь, вина и страх.

— А потом вы расстались? Почему?

Она прищурилась:

— Мы чуть-чуть поскандалили, вообще-то не серьезно. И он меня шлепнул чересчур сильно. А потом продолжал шлепать и колотить, пока я не потеряла сознание. Очнулась вон там, на белом коврике, а он уже исчез. Весь рот разбит, лицо жуткое. На следующее утро все болело, я едва выбралась из постели. Четыре дня не работала. Заявила, но потом забрала свою жалобу. Сказала, что со стремянки свалилась, когда картину вешала. Неделю пришлось ходить в черных очках, пока не прошли синяки под глазами.

— Как он вел себя в тот момент?

— Вроде не злился до сумасшествия, ничего такого. Я умоляла, кричала, пыталась увернуться, а он как бы не слышал. Выглядел очень… спокойным. Мне иногда это снится во сне.

— Больше ты с ним никогда не встречалась?

— На улице и в обеденном зале. Но не так, как раньше. Не так. Не могу! Если бы он пришел умолять, я не позволила бы к себе прикоснуться. Написала ему, чтоб никогда больше не приходил.

— А твои фото в его коллекции есть?

— Нет, конечно! — Она выдала слишком много негодования. Кинула искоса быстрый взгляд для проверки, поверил ли я.

— Он мог снять тебя хитростью.

— Ну… однажды в воскресенье мы выпили много «Кровавой Мэри», как бы взбесились и одурели, а у него был с собой аппарат, он принес его из машины. Им в полиции пользуются при расследовании несчастных случаев… Вроде бы помню, как он меня фотографировал там, за домом, в садике Рауля. Только те фотографии я порвала. — Она нахмурилась, призадумалась. — По крайней мере, думаю, что порвала. Он много щелкал. Только я, безусловно, не допустила бы, чтобы Лью или любой другой ушел с такими снимками в кармане, правда?

— Разумеется!

Бетси была благодарна мне за возмущенное восклицание. Опустошила высокий стакан на несколько дюймов, досадливо улыбнулась:

— Зачем кому-то могли понадобиться мои фотографии в голом виде, это опять же другая история. Дело в том, что сложение у меня необыкновенное, сверху практически чересчур, а кругом кожа да кости. Размеры тридцать девять — двадцать четыре — тридцать два. Ну, видишь, какой я бываю дурочкой, милый?

— По-моему, тебе попался сумасшедший, Бетси.

Бессмысленно было объяснять, что она уже натворила дурацких глупостей, излечив временную импотенцию Арнстеда сильнодействующим стимулятором и толкнув его на кривую дорожку, где он сел на крючок, или, точнее, привык к лекарству. Классическая картина поведения потребителя амфетамина: переменчивое настроение, веселость и депрессия, мало сна, потеря веса, повышенная сексуальность, стремление к активному исполнению своих обязанностей, неосмотрительный риск, растущая склонность к насилию и жестокости.

— Лью не похож на сумасшедшего.

— Мир был бы гораздо безопасней, если б их было видно с первого взгляда, Бетси.

— Его могут… посадить?

— Лучше за это, чем за какое-нибудь убийство.

— Ты его ищешь?

— Да. Разговаривал с его матерью. Он не был дома с полудня четверга. Есть какие-нибудь идеи?

— Думаю, он с какой-нибудь женщиной.

— С кем он крутит в последнее время, не знаешь?

Она повернулась, схватила меня за руку:

— О Боже, Тревис! Он ведь сейчас может быть где-нибудь здесь! Кто знает, что у него на уме? Вдруг обвиняет меня во всех своих неприятностях. Вдруг ждет… когда ты уйдешь… Прошу тебя, не оставляй меня! Пожалуйста!

Я попался в ловушку. Такой же реально-нереальный прием, как эпизод с мокрыми волосами. Умышленный и неумышленный, искренний и неискренний на определенном, недосягаемом для нее самой уровне чувств и разума. Мы попались в ловушку в ее воображаемом садике. Я заверял, что с ней все будет в полном порядке, нет никаких причин для волнения, но в ее трагическом взоре стояли слезы, и она все твердила, что я не должен ее оставлять.

Глава 10

Проснувшись в первый раз воскресным утром, я получил возможность надолго предаться ироническим размышлениям, восстанавливая в памяти длинную цепь совпадений, сцен, словесных ловушек и заблуждений, которые привели меня в два пятнадцать ночи в постель Бетси Капп. Изображая Дорис Дэй, она вывела нашу постельную сцену далеко за рамки случайной встречи. Сплела столько мифов, что для освобождения из паутины я был должен развеять ее иллюзии насчет нее самой. Порой ты просто обязан играть роль, навязанную тебе силой. Бетси погрузилась в серьезную драму. Слезы, прострация, отступления, которые обязательно требовали ответной реакции.

В качестве компенсации она окутала нас ароматом судьбы, трагического романа, неизбежного одиночества человеческого существа. Проливала по разнообразным причинам реальные слезы. Превратила нас обоих в особые существа в мире олухов, ибо иначе осталась бы просто старшей официанткой столовой, которая привела домой рослого незнакомца, чтобы слегка потискаться и пощекотаться, как говорят британцы. Короче, я был обязан завоевать ее нерешительное сердце, чтобы она ничего не могла с собой поделать. Отныне и навеки нам предстояло жить с ощущением вины и человеческой слабости. Разумеется, это произошло потому, что так было предписано звездами.

Но если отбросить драматургию, то, когда все началось и безошибочно стало реальностью, превосходящей все хитросплетения дневных телесериалов, затмив их чувственной силой, Бетси оказалась упорной чистосердечной труженицей, сильной, гибкой, такой предсказуемой, что было легко все угадывать, приноравливаться, столь явно доставлять удовольствие, что я, как дурак, самодовольно принял ее тайный трепет за невысказанный комплимент. Для меня это тоже была игра в шарады, только я гораздо лучше нее понимал, что это именно игра. Мы разыгрывали наши роли под неизбежным пологом над двуспальной кроватью, при слабом свете ночника с розовым абажуром на туалетном столике. В этой пьесе участвовали Он и Она на желтых простынях с голубыми цветочками, после перемещения стаи плюшевых зверей на белый плетеный диван с подушками в форме дыни в тон прозрачному пологу над головой.

Лежа на спине, я погрузился в утреннюю иронию, ощущая плечом округлость ее лба и чувствуя ее глубокие равномерные теплые выдохи, на груди — вес расслабленной тонкой руки, а у левого бедра — сонное прикосновение круглого колена. Медленно повернув голову, я увидел беспорядочную копну роскошных светлых волос, закрывших лицо, краешек одного уха, приоткрытый рот, кончик розового языка, два нижних зуба. Затейливое покрывало спустилось до талии, но обнимавшая меня рука не позволяла разглядеть половинку огромной белой левой груди. Маленькие голубые вены на белом фоне. Медленный, ощутимый подъем и падение при дыхании.