старше, ее младший брат все же частично был человеком и относился к некоторым сторонам жизни по-другому. Что уж говорить про физиологию.
– Надо было удушить его в колыбели, – прошипела она, сощурившись.
– Так чего ж не удушила?
– Он был слишком миленький. Не кусался, не царапался. Только орал, и это было так забавно, – она хихикнула, а затем резко посерьезнела. – Что я должна тебе за то, что ты мне рассказала?
– Ничего.
Она помотала головой.
– Так нельзя. Чем больше правил ты нарушаешь, тем больше ошибок в том, что вы называете Великим уравнением. Ты знаешь, куда это ведет. Или не знаешь?
– Знаю. Частично. Ты хочешь сказать, что Великий аттрактор приближается так быстро?
– Быстро? – Златовласка прищурилась. – Ах да. Ты же новенькая. Еще всего не постигла. – Она отставила кубок и наклонилась к ведьме. – Когда-то давно мы создали стену, сплели ее из нитей света и пустот Вселенной, поставили между собой и аттрактором. Нам тогда казалось, что мы навсегда защитили себя. Мы ошибались. Он пытается вырваться. Каждую секунду пытается.
В синих глазах сияли звезды, древние, как сама Вселенная.
Даже ведьме пространства и времени становилось не по себе. В глазах Златовласки отражались нити света и пустоты Вселенной. Отражалась сама жизнь и гибель миров.
– Ты так говоришь, словно сама там была, – прошептала ведьма.
– А кто сказал, что нет? – Златовласка широко улыбнулась.
– Тогда ты должна знать. Кто-то ведь был первым. Кто-то установил эти правила. Почему я должна быть здесь? Почему вообще кто-то должен быть здесь? Почему нельзя упразднить эту должность?
– Возможно, это была случайность. Возможно, нет. Я ничего не могу тебе сказать. Попробуй понять сама. У тебя есть память. Их память. А вообще, что у тебя в жизни было такого, к чему ты так рвешься? Небось тоже отношеньки?
Ведьма помотала головой.
– Семья?
– Не знаю. Возможно. Если бы я хоть что-то помнила, было бы легче.
– Тогда посади сюда кого-то вместо себя.
– Я не могу так поступить.
Златовласка склонила голову, глядя на ведьму как на несмышленого ребенка.
– Милая моя, если ты не хочешь быть здесь, это не значит, что никто не хочет. Подумай об этом. Бессмысленное благородство.
– А ты не хочешь на мое место? – спросила ведьма и накрутила светлую прядку себе на палец. Волосы у Златовласки были мягонькие. Пушистые. Как у птицы. У птенца.
– У меня другие дела.
– Какие же?
– Ну… – Златовласка задумчиво возвела глазки к потолку и начала загибать пальцы: – Воровать чужих детей, танцевать в лунном свете, плести венки из вереска.
Ведьма все еще крутила на пальце ее волосы. Как же приятно. Она осторожно положила руку на колени и спросила:
– Видишь – ты не хочешь этой ответственности. На самом деле, никто не хочет.
Существо, которое выглядело на пятнадцать, но реальный возраст которого был в тысячи раз больше, задумчиво посмотрело на ведьму своими звездными глазами и сказало:
– Я несу эту ответственность каждую секунду.
ПАРАДОКС
Однажды в сумерках, когда весь мир становится чуть-чуть порогом, Аннабель наконец-то набралась решимости, вышла из дома и позвала. Не словами, нет, но призвала ее с помощью зова.
Та сразу явилась. В этот раз на ней были одежды цвета осени. И даже кленовый лист с рябиновой гроздью в волосах. Сестра Айвина была так красива и при этом совершенно сбивала с толку, потому что не была похожа ни на кого другого.
– Для начала я хотела спросить. Как мне тебя называть? – спросила Аннабель.
Вряд ли она скажет свое настоящее имя, но, по крайней мере, придумает что-то.
– Саншель сойдет?
– Нет. Так звали другого человека.
Сестра Айвина хмыкнула.
– Может, Эйрик? Нет? Как жаль. Тогда зови меня Дэй. Что ж. Ты позвала – я пришла. Чего тебе?
– Я все еще не поняла. Что дает ваш язык? – спросила Аннабель.
Сестра Айвина вздохнула.
– А умом ты не блещешь, да? Что ж. Поясню на пальцах. Дело не в языке как таковом. Язык лишь инструмент, который дает понимание. Способность взглянуть на саму суть вещей. Это почти как математика. Ваш язык прост. Он как… – она нахмурила тонкие брови. – Как арифметика. А наш – как теория вероятностей. Несоизмеримые величины.
Аннабель оцепенела. Затем улыбнулась. Рассмеялась. Вот оно что!
Все с самого начала было так просто.
То же самое с магией.
– Я сказала что-то смешное?
– Нет. Наверное, ты даже можешь подумать, что сказала лишнее.
Сестра Айвина пожала плечами.
– Я сказала ровно то, что хотела. Либо ты владеешь магией, либо магия владеет тобой. Если тебе нужно что-то сделать, то бери и делай. Ты услышала зов своей Шелл. Ты услышала и мой зов. Осталось немного.
– Немного? – удивилась Аннабель. – О чем ты?
Но Дэй снова исчезла.
Глава 5,5
– А я обязательно должна выбирать?
Айвин кивнул.
Аннабель сморщила нос. Стало немного больно, потому что он жутко обгорел за день. Наверное, даже веснушки проступили. Но солнце уже садилось, а вечер принес прохладу и свежесть.
Они сидели на берегу моря, перебирали ракушки и другие мелкие предметы, которые находили в песке, а волны приносили им еще и еще. Из воды, совсем-совсем близко или очень-очень далеко – и не понять, – торчал огромный шпиль, уходящий в небо, переливающийся синим и зеленым цветами, тонкий-тонкий, как игла.
– Я не могу выбрать. Это слишком сложно. Небо. А ты?
– Холмы и море. Всегда думаю только о них.
Мимо прошли люди и тут же исчезли – их выдал призрачный смех и дуновение ветра. Айвин говорил, что этот мир собирает артефакты из других миров. Никто не знал, почему это происходит, но именно здесь чаще всего появлялись созданные разумными существами чудеса. Появлялись, исчезали. Или оставались навсегда. Этот мир захватывал все, что хотел, но тонкий шпиль сине-зеленой башни удивил даже Айвина. Верхушка исчезала в небесах, будто бы хотела пробить стратосферу.
– Не могу понять, из какого он мира. – Он кивнул на шпиль, и тогда Аннабель решилась спросить:
– А ты?
– Я? Из какого я мира? Даже и не знаю. Я уже давно потерял дорогу. Иногда я вижу блуждающие огоньки, но они ведут в миры-тупики. Кажется, что меня специально путают. Наверное, я слишком стал похож на человека.
Аннабель присмотрелась повнимательнее. Наклонила голову.
– Ты и правда похож на человека. В смысле… иногда, когда я вижу тебя боковым зрением, мне кажется, что у тебя рыжие волосы, а иногда – что у тебя зеленые глаза, но… Когда я смотрю на тебя прямо, я вижу, что это не