Истинная картина событий выглядела следующим образом. Русский агент «Стрекоза» и по совместительству первый секретарь его королевского высочества Вильгельма I Хельмут фон Мюкке доложил своему монарху:
— Ваше Величество, французский посол Венсан Бенедетти требует от вас встречи завтра.
— В каком плане требует? Может, просит?
— Именно требует. Говорит, что прусская сторона должна немедленно согласиться с ультиматумом Франции.
Услышав подобное, Вильгельм напрягся. Франция снова нарушала дипломатический этикет. Прусский король не любил Наполеона III, этого ненастоящего императора. Своими манерами тот, казалось бы, постоянно подтверждал мнение Вильгельма. Мало того что этот выскочка требует отозвать кандидатуру Леопольда, на что не имеет права, так и делает это в такой наглой форме. Тем не менее он всё ещё желал урегулировать спорный вопрос.
— Ладно, передай, что мы будем готовы принять его в Берлине. Нельзя уж совсем идти у них на поводу.
Разумеется, сам французский запрос на встречу соблюдал необходимый дипломатический этикет, — только вот интерпретировать его мог как раз таки секретарь Его Величества. В этот же день французский посол получил сообщение от прусского секретариата о необходимости прибыть завтра в дворцовую резиденцию.
Ожидая встречи с монархом, Бенедетти был шокирован приёмом. К нему отнеслись самым прохладным образом, заставив ждать несколько часов и не предложив даже присесть. Но если бы одно это, — ему вдруг вручили письмо с приглашением встретиться в Берлине. Ярость посла была полной. Так, между двумя странами началась война, которую никто из действующих сторон не желал…
После резкого обострения отношений с Францией Пруссия запросила экстренных консультаций с Российской империей. На переговорах с прусской стороной, министр иностранных дел Горчаков заключил соглашение, содержащее в себе следующие пункты: 1. Россия обязывалась не препятствовать объединению Германии по проекту Бисмарка, 2. В случае вмешательства Австро-Венгрии на стороне Франции Россия должна была двинуть к границам войска и при необходимости занять Галицию, 3. Пруссия обязывалась не участвовать ни в каких коалициях против Российской империи.
К слову сказать несмотря на все усилия Горчакова, прусская сторона наотрез отказалась препятствовать участию в возможной войне против России Австро-Венгрии. На закономерное замечание российского министра о том, что это противоречит логике, — ведь таким образом нарушается принцип взаимности, канцлер Бисмарк просто пожал плечами и ответил:
— Мы на это никак не можем пойти. В случае если начнём препятствовать Австро-Венгрии вступлению в войну против России, Британская империя захватит все наши колонии.
Условия были не совсем равные, но тем не менее Горчаков пошёл на это соглашение. Размен мощных противников в лице Пруссии и Франции на более слабую Австро-Венгрию российскую сторону устраивал…
* * *
Соотношение вооружённых сил в начинающемся конфликте вызывало в определённой степени удивление. Обе стороны были уверены в своей победе.
Так, военный министр Франции Лебеф заявил императору: «Мы готовы, мы совершенно готовы, у нас в армии всё в порядке, вплоть до последней пуговицы на гетрах у последнего солдата». Однако истинное положение дел выглядело иначе. Французская армия по бумагам насчитывала 600 тысяч человек, но по факту в её рядах находились лишь 400 тысяч, а остальные считались резервистами. Выучка солдат была отвратительной, — фактически самому военному делу рядовых обучали около двух недель. Сильной стороной французской армии была принятая на вооружение новая винтовка Шасспо 1866 года, которая в разы превосходила по своим характеристикам прусскую игольчатую винтовку Дрейзе 1849 года. Это преимущество тем не менее нивелировалось более сильной вражеской артиллерией. Французская бронзовая пушка системы Ла Хитта сильно уступала германским стальным пушкам Круппа. Французское орудие вело огонь на расстояние до 2,8 км, тогда как прусская пушка вела огонь на расстоянии до 3,5 км и кроме того заряжалась с казённой части орудия. Даже то что французы успели взять на вооружение крайне перспективные 25-ствольные митральезы (картечницы), что по факту представляли собой предшественниц пулемётов, эту ситуацию не выправляли. Главной же проблемой Франции стало отсутствие в организации армии мирного времени дивизий и корпусов, а формирование их непосредственно накануне войны не могло обеспечить адекватной слаженности в действиях частей и подразделений.
Прусская армия на этот момент представляла из себя весьма грозную силу. Её численность достигала свыше 1 млн человек. Такое количество солдат было получено за счёт введения всеобщей воинской повинности. Каждого мужчину Пруссии 20 лет забирали в армию на 3 года, а затем отпускали его в резерв на 4 года. Сильные тыловые службы, грамотный военный штаб дополняли эту картину. Всё это позволяло уменьшить единственный, хотя и существенный минус прусской стороны, связанный со стоящей на вооружении винтовкой Дрейзе, которая имела прицельную дальность вдвое меньше в отличие от французской Шасспо. В конце концов, какой толк от дальнобойной винтовки, если меткость французских солдат оставляла желать лучшего.
Начавшаяся война быстро проявила мощь Пруссии. В августе прусские войска начали общее наступление и за неделю нанесли серьёзное поражение силам противника буквально на всех направлениях. После страшного разгрома под Седаном и пленения Наполеона III Франция капитулировала. Вторая империя пала, а Франция вновь объявила себя республикой. В свою очередь, прусский король Вильгельм I стал германским императором, а глава правительства Бисмарк — общегерманским канцлером.
Роль Российской империи в этой войне была достаточно ограниченной. Попытка Австро-Венгрии выступить на стороне Франции была своевременно блокирована. По дипломатическим каналам Горчаков передал императору Францу Иосифу, что российская сторона не допустит вмешательства в военные действия своего соседа. Намёк был крайне прозрачным. Ситуация для Австро-Венгрии усугублялась и тем, что Британская империя была шокирована начавшейся войной, никак не вписывающейся в её планы. Англия выбрала путь нейтралитета, не имея в себе сил взять сторону одного из своих рассорившихся союзников. Так состоялся двойной триумф России: прямой — Министерства иностранных дел и тайный — Главного разведывательного управления.
Глава 37
Франко-прусская война значительно обострила внимание к армейской реформе. Её финансирование, на время замороженное из-за серьёзных расходов на Канаду, было не только восстановлено, но даже увеличено. Изменившаяся за считаные месяцы политическая карта Европы показала всем сомневающимся, что нужды армии на данный момент должны быть на первом месте. В этом плане вопрос перевооружения армии стоял крайне остро. Военный министр Милютин так докладывал императору о состоянии дел в вооружённых силах:
— Ваше Величество, по вашему требованию русские войска начинают переходить на винтовку системы Бердана-Кабанова. Скажу честно, что я теперь понимаю, почему вы наотрез отказывались ранее от принятия на вооружение изначальной версии.
— Рад слышать, Милютин. Армии нужна была не однозарядная винтовка Бердана, а модернизированная, с магазином дополнительных патронов. Кроме того, взять, к примеру, те же Henry M1860 и Winchester M1866, — они же показывают невероятную скорострельность. В этих обстоятельствах вооружать войска берданкой мне виделось преступным.
— Ваше Величество, смею вас заверить, что по итогам всех испытаний усовершенствованная винтовка Бердана-Кабанова не имеет себе равных. Магазин на 5 патронов, продольно-скользящий затвор, скорострельность до 10 выстрелов в минуту, прицельная дальность — почти 2 км. Есть даже снайперский вариант оружия. Просто великолепно! Единственное, присутствуют некоторые сомнения в обоснованности отказа от штыка.
— Опять за своё, Дмитрий Алексеевич! Каждый раз вы со своим штыком…