Читать интересную книгу Газета Завтра 463 (41 2002) - Газета Завтра Газета

Это прежде "широка страна моя родная" изо дня в день внушала, де я, твоя могучая Родина, твоя до каждой излучины и окраины, но и ты мой до последней капли крови; с самого рождения как бы происходило мистическое обручение и венчание. Сейчас маги Кремля убеждают, что родная страна пропала, иссякла вместе с песнею, а есть лишь пространство, которое может обжить всякий, купивший землю. Значит, у народа отнимают даже сокровенное чувство любви к лесам, полям и водам, которые скоро обнесут колючей проволокой, поставят вышки с церберами, окружат конными егерями с плетьми, вкопают грозные предупреждения: "Ахтунг, ахтунг! Стреляем без предупреждения. Частная собственность неприкосновенна" Воздух будут выдавать, как порошковое молоко, в полиэтиленовых пакетах, воду — в таблетках, хлеб — в пилюлях …Госпожа Лахова, похожая на кастрированного пуделя, будет составлять списки (если уже не составлены)на стерилизацию русских женщин, и самой дорогой наградою избранной рабыне за ее беззаветный труд на хозяина будет право родить ребенка под наблюдением сексопатологов и бабушки демократической революции госпожи Новодворской, а при появлении на свет орущего, красного и сморщенного младенца, его сразу поместят в специальный шаблон, сделанный по разработке психолога Кона, и все лишнее, что выпирает, отрежут. Прочую же "сермягу", которой запретят размножаться, что должна будет потеть на меньшинство, станут выращивать в пробирках. Такова мечта развитой либеральной демократии.

В каждой барачной комнате, похожей на пенал, на месте окна в солнечный мир будет висеть "Черный квадрат" Малевича, к тому времени обнаружится, что авангардист написал не пять картин, но всего одну, но она имеет счастье клонировать саму себя из тончайших волокон, выдернутых из изношенной холстины. И господин Швыдкой, усердно занимающийся стерилизацией духа, уже похоронивший на телеэкране литературу и живопись, и музыку, и любовь, за спиной которого колыхаются резиновые причиндалы из секс-шопа, что на Кузнецком мосту, станет лично сверять со своим списком инвентаризационные номера "бесценного полотна" стоимостью в одну багетную раму, которое сам же Малевич во всеуслышание признал за манифест антиискусства, провозгласив, что с этой минуты он, Казимир, закрывает все прекрасное, от чего прежде плакали, смеялись и восхищались граждане прежней России, но останется лишь траурное покрывало, наброшенное на весь на белый свет, где сияет солнце, поют птицы и зеленеют травы. Возгласил, наверное, в кругу друзей, смеясь над русским "быдлом", и при этом красноречиво похлопал себя по бедру, где вместо этюдника почему-то болталась у комиссара по делам культуры деревянная кобура с револьвером… Нет, в будущем, несмотря на всю "законченную мерзость пресловутого реализма", Шишкины и Васнецовы, Врубели и Айвазовские, Суриковы и Серовы, меланхолично-грустные Левитаны и солнечные Малявины не исчезнут в запасниках, не будут отданы на пожирание шашели и моли, влаге и ржавчине, плесени и грибкам, но, тщательно упакованные, превращенные в сокровища, они будут бесконечно кочевать по аукционам, тайно бороздить по миру и набирать цену в богатых замках Смердяковых , как для избранных мира сего крепчает от старости в подвалах Европы бургундское вино… Ну а для смердов останутся, как эталон нетленной красоты, немеркнущий Малевич, не тускнеющий трагический Шагал с его летающими ангелами в лапсердаках, указующими путь в рай, и грузин Церетели с его бронзовыми лягушками и утятами.

Отчего Швыдкой вызывает во мне столько иронии? Да за нахальство свое. Ладно бы руководил банями иль барами, иль был бы управделами у президента; ведь лицом вышел, не хватает только петровского парика до плеч, обильно присыпанного мукою. А то ведь уселся человек на культуру, мало в ней соображая, и давай ерничать над всей Россией, словно бы ему никто не даст укорота. Договорился прилюдно до того, что "Черный квадрат"Малевича стоит , дескать, десять миллионов долларов. Соврал, не мигнув, а после взял да и перекупил у разорившегося банка эту холстину в багете за тридцать миллионов рублей, вырвав их изо рта у нищих библиотек, где книги уже давно расползлись по корешкам и стали желтее скисшего лимона, а сами служащие белы от тоски, безнадежности и безденежья, как халат эскулапа. Мало того, что выхватил изо рта, но и зло надсмеялся над русской этикой и эстетикой, имеющей древние корни, уверяя нас, набитых дурней, что мы в красоте не смыслим, мы воистину бессловесное стадо. Сколько прекрасных полотен увезли в двадцатом веке по миру, а еще больше украли, а после спрятали, схоронили в подвалах Европы; так пусть бы поскорее тащили на Запад "Малевича № 3" за десять миллионов долларов ( России и четырех "Черных квадратов" за глаза), а эти деньги отдали бы несчастным художникам, что готовы уже отнять место на папертях у сирот-нищенок, которых погнал за милостыней тот же Швыдкой. А если бы четырех Малевичей загнать, а? Пусть Запад наслаждается, хранит "Черные квадраты" в бронированных бункерах для грядущих потомков…

Помните поговорку: "Не место красит человека, а человек место."Увы… Глядя на того же Путина или Швыдкого, воистину понимаешь: место красит человека. Вот был бы, к примеру, господин Швыдкой без портфеля, ну шел бы себе по Тверской, лысоватый, в меру упитанный, так себе, ни рыба ни мясо, шел бы, отчего-то приопустив долу полувиноватый, полусмущенный взгляд. Ну шел бы, допустим, по делу, и забрел бы в приемную к министру культуры, с которым был когда-то в институтские годы шапочно знаком; может быть, даже ухлестывали за одной девицей, ну, поцеловал бы секретарше ручку, пододвинул, будто бы случайно, плитку шоколада иль цветок, рассказал бы анекдот, справился бы о здоровье министра Сидорова, т.е. засвидетельствовал бы свое присутствие на сем свете, а после бы удалился из приемной, и секретарша, пожав плечами, тут же бы и забыла посетителя…Мало ли кого леший носит; развелось "чайников" пол-Москвы.

Но теперь Швыдкой — министр, фамилия из местечковой становится звучной, как победные фанфары; и даже широкая напомаженная плешь блестит многозначительно. Может, Швыдкой нашумел в литературе? — убей Бог, никто не вспомнит. Да и зачем, если это совершенно неважно. Он — чиновник советской складки, у него есть портфель, он высоко поднялся в табели о рангах, и пока Швыдкой занимает место столоначальника, он любим многими, многим нужен, многие заискивают перед ним. Он, как крохотное солнце на небосводе, обладает теплом и светом, от него перепадает сьестное; Швыдкой, человек-портфель, и благополучное место, которое вдруг случилось ему по "герметичности" власти на зависть многим из столичного междусобойчика (почему ему, а не мне?), изменило его от макушки до пят. Будет ли когда, что сам Швыдкой украсит своим присутствием очнувшуюся от скорби отечественную культуру, в том числе российскую словесность? — это вилами на воде писано;он принакрылся "черным квадратом" Малевича, заслонился от народа — и сам себе Бог..Он сыт своим местом, он обогрет при Дворе, может, он тайно сочиняет" Путиниану", взяв пример со своего друга Шатрова…Когда-то "эта неблагодарная страна" кое-что бесплатно втолкала в его сметливую головенку, а вот про душу бывшего партийца забыла;там, вместо Бога и любви к ближнему, лишь" большой секс", без которого России просто край, и крохотные дворцовые страсти…У Швыдкого ловко развязался язык, он вдруг сразу стал везде поспевать, оказался всем нужен и стал сответствовать своей южно-русской фамилии:быстрый, прыткий, проворный…Именно проворные нынче у власти, кто успел, не опоздал, прихватил, проник в касту "герметиков"-союз посвященных, кто умеет пустить пыль в глаза, запудрить мозги, навесить доверчивым макарон на уши.Швыдкой боится, что станет в стране слишком много умненьких соперников ему , таких же прытких и проворных, и потому ратует за платное образование.Пока-то гром грянет, пока-то мужик наш перекрестится, а поезд уже: ту-ту..!

Любопытный такой пасьянс раскладывается в русской культуре. Швыдкой—Шатров—Ленин—Горбачев—Малевич. Как ни раскладывай колоду, но все эти персоны, если что-то и значили в русской жизни, то лишь благодаря Ильичу. Швыдкой высоко ценил драматурга Шатрова, он и поныне, словно бы играет роль Ильича в одной из революционных пьес партийного сочинителя, и кепку-ленинку надо бы носить не господину Лужкову, а министру культуры. Получается удивительная внешняя слиянность образа :некий языческий бог о пяти лицах. Шатров любит Троцкого, Ленина и Горбачева, и даже в свое время создал общество по защите первого президента. От народного гнева генсека уберегли, но не защитили от пинка Ельцина. Помнится, в те дни повальной перековки России, когда более хитрые и зубастые уже успели ухватить от пирога, один умелец, скопивший денег "на сухом законе", предложил поставить "лучшему немцу" памятник из чистого золота, и даже внес в фонд несколько килограммов желтого металла.