— Она уже сообщила, — пояснил появившийся в дверях Блейк, одетый в элегантный серый костюм с тщательно подобранным галстуком, который очень шел его смуглому лицу. — Идем, Кэт.
Она сидела, все еще дрожа от возбуждения, зеленые глаза смотрели на него умоляюще, словно она уже знала, что не будет бороться. Все ее благие решения испарились при виде Блейка. После вчерашнего вечера она была обречена на поражение. У нее больше не осталось мужества для бунта.
— Она еще не позавтракала, — заметил Фил-лип.
— Пускай приучается вовремя выходить к завтраку! — парировал Блейк, и в том, как он взглянул на младшего брата, была какая-то смутная угроза.
Филлип робко усмехнулся:
— Я просто так сказал, Большой Брат. Темные глаза Блейка обвели властным взглядом фигуру Кэтрин.
— Я сказал, идем.
Она встала, оставив нетронутой чашку дымящегося кофе и тарелку с яичницей, и покорно направилась вслед за ним в холл.
— Куда мы идем? — спросила она. Его густые брови удивленно приподнялись. Он открыл перед ней дверь:
— На работу, разумеется.
— Но у меня еще нет работы.
— Есть.
— Какая?
— Моей секретарши.
Она молча вышла вслед за ним из дома, молча уселась в темный «седан» и заговорила только тогда, когда машина свернула на обычный маршрут к офису Блейка.
— Я не ослышалась? — недоверчиво спросила она, глядя на его профиль.
— Нет. — Он вынул свой портсигар и, продолжая вести машину, извлек сигарету и наклонился вперед, чтобы вытащить из пульта зажигалку.
— Но, Блейк, я не могу у тебя работать, — запротестовала она.
Его темные глаза метнули на нее быстрый взгляд.
— Почему же?
— Я слишком медленно печатаю, — произнесла она, цепляясь за соломинку. Сидеть рядом с ним целыми днями, изо дня в день, — это не столько счастье, сколько смертельная мука.
— У тебя очень приличный темп, малышка. Ты справишься. — Он зажег сигарету и вернул зажигалку на место. — Ты же сказала, что хочешь работать.
Она глядела в окно на обгоняемые ими машины, но, в общем-то, ничего не видела, так как сидела совсем рядом с Блейком.
— Где была Вивиен сегодня утром? — тихо спросила она. — Вчера вас обоих не было дома до поздней ночи.
— Не было, — невразумительно ответил он.
— Конечно, это не мое дело, — сухо заметила она, избегая его взгляда.
Он только улыбнулся, внимательно следя за дорогой.
Текстильный комбинат Гамильтонов размещался в просторном одноэтажном здании огромного промышленного комплекса, оборудованном по последнему слову техники и окруженном зеленью парка. Кэтрин бывала здесь раньше, но никогда еще в качестве служащей.
Она вошла вслед за Блейком в его офис, отделанный темным деревом и обставленный мебелью в шоколадно-кремовых тонах. Ее внимание привлекла картина, занимавшая стену над большим кожаным диваном. На картине был изображен морской пейзаж в лучах закатного солнца с полоской пальм на берегу, бунгало, крытое серебристо-белой соломой, и на переднем плане смутные очертания двух человеческих фигурок — мужской и женской.
— Нравится? — спросил он, просматривая почту на своем письменном столе. Она кивнула.
— Это Сент-Мартин, да? — тихо спросила она. — Я узнаю это место.
— Еще бы. Мы распили там бутылку шампанского, как раз под этими пальмами, когда праздновали твое восемнадцатилетие. Мне пришлось чуть ли не на руках отнести тебя в бунгало.
Она рассмеялась, вспомнив, как бесшабашно они веселились с Блейком под шум прибоя. Они без умолку болтали, плескались в пенистых волнах, пили шампанское, а Мод и Филлип тем временем проигрывали деньги в каком-то казино.
— Это был мой лучший день рождения, — промолвила она. — Мы, кажется, тогда за всю поездку ни разу не поссорились.
— Хочешь, поедем туда опять? — вдруг спросил он.
Она обернулась. Он стоял у стола, слегка расставив ноги, уперев руки в стройные бедра.
— Сейчас? — спросила она.
— На следующей неделе. У меня кое-какие дела на Гаити, — загадочно пояснил он. — Я думал, мы задержимся на пару дней в Сент-Мартине, а оттуда — на Гаити.
— Почему на Гаити? — с любопытством спросила она.
— Тебе туда ехать незачем, — ответил он с категоричностью, исключавшей дальнейшие расспросы.
Она продолжала рассматривать картину.
— Кто это — мы? — еле слышно спросила она.
— Вивиен и Дик, — уточнил он. — Это последняя попытка добиться от него согласия на сотрудничество.
— И от нее? — спросила она с неожиданно острым чувством горькой обиды.
Между ними повисла долгая пауза.
— Я думал, тебе известно, зачем она приехала.
Она упорно рассматривала огромную деревянную раму картины, чувствуя, что сейчас умрет. Значит, он все-таки признается.
— Да, — прошептала она. — Я знаю.
— Знаешь? Интересно, — пробормотал он, бросив хмурый взгляд на ее осунувшееся лицо.
— Кто-нибудь еще поедет? — спросила она. — Филлип, например?
— Филлип? — хрипло переспросил он. Его лицо окаменело. — Что между вами происходит, Кэтрин Мэри?
— Ничего. — Она словно оправдывалась перед ним. — Просто нам приятно общество друг друга, вот и все.
В темных глазах Блейка вспыхнули злые огни.
— Ради Бога, возьмем Филлипа. Надо же тебе играть с кем-нибудь. — Его голос стал резким.
— Я не ребенок, Блейк, — сказала она со спокойным достоинством.
— Оба вы дети.
Она выпрямила стройные плечи:
— Вчера ты обращался со мной не как с ребенком!
Едва заметная улыбка тронула его твердые губы.
— Ты вела себя не как ребенок. — Его откровенно дерзкий взгляд медленно заскользил по ее фигуре, обжигая кожу сквозь элегантный костюм.
Она почувствовала, как ее щеки заливает румянец при воспоминании о его горячем теле, покрытом жесткими волосами, тесно прижатом к ее груди.
— Филлип! — прорычал он, не спуская с нее глаз. — Ты бы сожгла его заживо. Ты для него слишком темпераментна. И для Донована тоже.
— Блейк! — Она не могла сдержать своего негодования.
— Это сущая правда, — не унимался он, глядя на нее в упор суженными зрачками темных от ярости глаз. — Я почти не спал ночь. Все вспоминал прикосновения твоих рук… шелковую кожу… извивающееся тело… Может, ты еще и зеленая, моя девочка, но инстинкты у тебя роскошные. Когда ты наконец перестанешь бояться, из тебя выйдет дьявольски соблазнительная женщина.
— Ничего я не боюсь… — вырвалось у нее прежде, чем она успела сообразить, что сказала.
Она стояла и смотрела на него, уязвимая и жаждущая вновь ощутить прикосновение его рук к своей обнаженной коже и жар его вожделения. Хоть бы он приласкал ее. Он тотчас же уловил, прочел этот зов в ее глазах. Резко поднялся и, обойдя стол, приблизился к ней вплотную. Теперь между ними не было никакого притворства, только нить разделенного влечения, неумолимого и требовательного.