Читать интересную книгу Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— Им не слишком повезло с лидером. Старик Патрис, их лидер, и его люди почти всё забирают себе, оставляя остальным жалкие крохи. Като мне рассказывал, что его работа — добыча птичьих яиц… Это их основное пропитание, не считая охоты.

Перед глазами тут же возникает картинка того, как маленький мальчик, всякий раз рискуя жизнью, взбирается по невероятно высоким деревьям в поисках птичьих гнёзд. Тилия нервно сглатывает. Даже с такого расстояния ей хорошо видны верхушки тех великанов с толстыми стволами и раскидистыми ветвями, и становится страшно за жизнь этого несчастного ребёнка.

— Так вот, за каждое разбитое яйцо он на несколько дней лишается еды, — продолжает Рука, выбираясь на уже знакомую тропу. — Есть там у них некто, кого Като зовёт правой рукой Старика Патриса. Так вот Като говорит, что он там самый жестокий, готов наказать любого, кто осмелиться слово сказать против. Като никого так не боится, как этого человека. Стоит только заговорить об этом ублюдке, я вижу страх в его глазах. Так что сама думай, как ему там живётся.

— Странное прозвище… Старик.

— Так его зовёт Като и остальные. Из наших никто его никогда не видел, но мальчишка говорит, что он у них самый старый.

— Выходит, здесь есть кто-то гораздо старше нас?

— Если и так, то он единственный. Остальные, все, кого я видела, приблизительно такого же возраста что и мы. Знаю только, что самый маленький у них Заячья Лапка.

— И давно ты о нём заботишься?

— Может пару лун… — небрежно пожимает плечами гоминидка, но от Тилии уже не скрыть того, что этот мальчик дорог ей. — Может чуть больше. Он как-то пришёл к барьеру такой тощий, еле ноги волочил, весь покусанный блохами, рёбра торчат. Говорить почти не мог, только мычал что-то… Хотел перейти на нашу сторону, знал, что у нас есть вода и еда. Думал, что повезёт и его не скрючит на барьере… — продолжает Рука и тут же морщится. — Не знаю, с чего он так решил. Перейти ещё никому не удавалось. Я его тогда еле отговорила. Пришлось пообещать, что каждые два дня буду приносить ему немного еды. Вот с тех пор таскаюсь сюда, чтобы он не сделал очередную глупость. Мальцу не слишком везёт в жизни.

— А как же его родители? — спрашивает Тилия, вслед за спутницей продираясь сквозь уже порядком надоевший кустарник волчеягодника. Она настолько поглощена рассказом гоминидки, что не сразу замечает, что они сходят с тропы.

— Он сирота. Сообразительный пацан, схватывает всё на лету. Это от него я узнала, что дальше в Яме живёт ещё один народ. В Гнезде таких называют Танами. Это жители окраины и с ними боятся связываться. Они практически всегда ходят на четвереньках, и почти разучились говорить. Объясняются друг с другом лишь жестами. Като говорит, что здесь, в Яме, они живут в пещерах.

— Может твоя сестра у них?

— Като говорит, что кроме самих Танов, там никого нет. Она где-то дальше…

— И откуда он всё это знает? — с удивлением спрашивает Тилия, не понимая, как вообще можно разглядеть хоть что-то сквозь густой кустарник и непроглядные кроны деревьев.

— Наша пещера, где мы берём воду — это конец Ямы, где соединяются стены, — терпеливо объясняет Рука, чуть замедляя шаг. — Чем дальше, тем хуже с растительностью: один волчеягодник да трава. Като хорошо видно, как они там ползают. Похоже, жизнь в этом месте не пошла им на пользу. Таны совсем одичали… превратились в животных.

— Как же они до сих пор живут в городе?

— А как все остальные живут? — вопросом на вопрос отвечает Рука, ещё больше углубляясь в заросли. — Я бы сказала спасибо тем, кто придумал эти барьеры, да вот только не знаю кому…

Несмотря на огромные ботинки, больше бы подошедшие мужчине, чем девушке, шагов гоминидки практически не слышно. Тишину, нарушает лишь щебет взволнованных их неожиданным вторжением птиц, жужжанием приставучих кровопийц-насекомых, убаюкивающим шелестом травы под ногами, да шумной поступью Тилии. С обувью ей повезло гораздо меньше. Тонкая, пробковая подошва её хамповой обувки не спасает ни от неровностей, ни от мелких камней, ни от торчащих из земли корней, которые то и дело больно впиваются в ступни, заставляя её всякий раз морщиться от неприятных ощущений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Здесь проходит тропа животных, — спустя время, вновь подаёт голос гоминидка, опускаясь на колено, и единственной рукой указывая на едва различимую, вытоптанную дорожку. — Звери обычно стараются оставаться на знакомой территории. Видишь это?

Тилия опускается рядом и прослеживает за пальцем гоминидки. Будь она здесь одна, ни за что бы не заметила ничего особенного, но после слов гоминидки взгляд сначала натыкается на петлю, сделанную из верёвок всё той же сети-паутины, а затем и на пару деревянных кольев, вбитых под углом в плодородную землю.

— По всей тропе расставлены вот такие силки, — продолжает объяснять Рука, и тут же демонстрирует ловушку в действии: просовывает свою единственную конечность в силок и резко дёргает в сторону, отчего провисшая петля тут же плотно затягивается на запястье. — Ещё есть ловчие ямы и другие ловушки. Так что смотри под ноги… и поменьше шуми.

— Откуда ты знаешь, что это тропа животных? — как можно тише спрашивает Тилия, впервые став свидетелем подобного. Чтобы получить консервированного мяса в Башне, нужно было всего лишь дождаться сигнала к обеду, пройти в общую столовую и предъявить карточку.

— Кое-где есть норы. Вот это видишь? — гоминидка поднимает с земли что-то круглое и чёрное и растирает между пальцами, отчего Тилия тут же брезгливо морщится, понимая, что это экскременты какого-то мелкого животного. — Если будешь внимательней, увидишь, что этого добра тут полно. Зверь не любит отдаляться от знакомого ему маршрута. А эта тропа ведёт на водопой.

— И что здесь водиться?

— Зайцы, белки, другие грызуны. Их мясо намного вкуснее крысиного, уж поверь. Один раз попался олень… правда, не совсем нормальный.

— Облучённый? — вскидывает голову Тилия.

— Ага.

— И какой он?

— Никогда раньше не видела более красивого животного! Жалко было добивать… — с грустью говорит Рука, после чего продолжает. — Иногда в ямы попадаются вепри. Огромные клыкастые зверюги, с такой толстой шкурой, что и ножом не пробить. Вокруг полно их следов. Днём они отсыпаются, а ночью, когда становится прохладнее, выбираются из своих укрытий. На пути им лучше не попадаться… Я заметила, что ты сегодня утром не стала брать мясо. У вас в Термитнике оно часто бывает?

— Не уверена, что то, что я ела там, может вообще считаться чем-то мясным, — нехотя объясняет Тилия, без особой ностальгии вспоминая ту перетёртую в однородную массу субстанцию, что чаще всего оказывалась на тарелках колонистов. Бурая каша без запаха и почти без вкуса, зато целая куча полезных свойств, как уверяли дежурные по столовой.

Удовлетворённая гоминидка поднимается с колена и, отирая испачканную ладонь о ткань штанины, неторопливо идёт дальше. Солнце, повисшее высоко над их головами, всё сильнее разогревает и без того обжигающий воздух Долины. Тилии то и дело кажется, что нависшие стены, вот-вот сомкнуться над их головами, хотя на такой жаре и не то может мерещиться. Одежда насквозь промокла от пота, её мучает, но она знает, что воды у них не осталось — Рука всё отдала Заячьей Лапке.

Всякий раз, когда на их пути попадаются расставленные ловушки, гоминидка неторопливо проверяет каждую. Только в двух из них оказывается пойманная добыча: пара полудохлых зайчат, таких крох, что Тилии хочется воспротивиться тому, что должно произойти дальше. Но понимая, что без мяса жителям лагеря долго не протянуть, она просто отворачивается, когда парой точных ударов найденным рядом камнем, её спутница приканчивает ещё трепыхающуюся добычу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Гоминидка явно знает своё дело. Показав Тилии, как из тушек сначала выпустить кровь, а затем распотрошить, она, ловко справляясь одной рукой, перевязывает верёвкой от сети задние лапы и перекидывает будущий ужин себе через плечо. Хотя судя по мрачному выражению на красивом лице, Рука недовольна уловом, прекрасно осознавая, что неудача в охоте может оставить без еды весь лагерь.