Черт возьми, большую часть времени она делает больше и больше того, что от нее требуется. Она работает долгие часы, делает то, что никто не хочет делать, и решает все возникающие проблемы.
— Как насчет сладкого? — спросила Уиллоу, когда мы вернулись в машину.
Я заплатил за оборудование, заполнил все необходимые бумаги и назначил доставку. Мы успели пообедать до начала аукциона, и теперь моя цель — найти для нее несколько классных тако за то, что она так хорошо себя вела.
— Ты будешь диджеем, — отвечаю я.
Когда она включает радио, из динамиков льется музыка. Я не пользовался им с тех пор, как оставил Мейвен в лагере, и сморщился в тот момент, когда она разразилась приступом смеха. Поскольку ее смех заразителен, я не могу удержаться от того, чтобы не сделать то же самое.
— Вау, — говорит она, когда переводит дыхание. — Не думала, что ты фанат Бибера, Барнс.
Я убавляю громкость на несколько ступеней.
— Я не фанат. Мейвен — фанатка Бибера.
— Сваливаешь все на ребенка, да? Как удобно. — Она ударяет ладонью по лбу. — О. Боже. Мой.
Я поднимаю подбородок.
— Что?
— Папа моего ребенка — белибер.
— Кто?
— Белибер. Член фан-клуба Джастина.
Чтоб я сдох.
Мало того, что мне приходится слушать это дерьмо, так теперь еще и Уиллоу думает, что я его самый большой гребаный фанат с плакатами его рожи, размалеванными по стене моей спальни.
— Позволь мне повторить, я не член его фан-клуба.
— Я тебе верю. — Улыбка все еще танцует на ее влажных губах.
— Ценю это.
— Ты его президент.
Я не могу удержаться от улыбки, когда легкий смешок вырывается из моей груди.
— Да ладно, ты не можешь верить, что я слушаю это дерьмо.
— Доказательства налицо, защитник. Его музыка звучит на твоем радио.
Гром грохочет в небе так громко, что я не слышу Бибера, а дождь бьет в лобовое стекло. Блять.
— И посмотри на это. Бог знает, что ты тоже врешь.
— Или погода предсказала семидесятипроцентную вероятность грозы, но я надеялся, что она будет в нашу пользу.
По крайней мере, погода подождала до окончания аукциона, чтобы обрушить на нас адский ливень.
Стеклоочистители скрипят, когда я переключаю их на высокую скорость, и Уиллоу убавляет музыку, читая мои мысли, чтобы я мог лучше сосредоточиться на дороге. Мои фары ярко светят, а небо становится глубокого черного оттенка, несмотря на то, что сейчас только после шести.
Я снижаю скорость и лучше контролирую свой взгляд на дорогу, когда раздается громкий хлопок, и руль начинает трястись. Езда становится неровной, и Уиллоу держится за ремень безопасности для устойчивости.
Я останавливаю машину и ставлю ее на стоянку, после чего ударяю рукой по рулевому колесу, отчего раздается звук клаксона.
— Вот дерьмо, — бормочу я.
— Что? — спрашивает Уиллоу.
— У нас проблема.
Она смотрит на меня, как будто это не проблема.
— Ты ведь знаешь, как поменять шину, верно?
Я киваю.
— Это помогает, если у тебя есть запасное колесо.
У нее падает челюсть.
— Ты шутишь.
— Хотел бы я, чтобы это было так. — Я чувствую себя полным придурком.
Это омрачает наш почти идеальный день. Мы застряли под дождем, и вместо тако я буду давать ей фруктовые закуски Мейвен в качестве финального блюда.
— Ничего страшного. Мы вызовем эвакуатор. Во сне я бывала и в более серьезных переделках, чем эта.
— С этим есть одна проблема. — Я достаю свой телефон, чтобы показать ей экран. — Нет связи. Скажи мне, что у тебя что-то есть.
Она берет свою сумочку с пола и роется в ней, пока не находит свой телефон.
Когда экран оживает, на ее лице появляется ужас.
— Серьезно? — кричит она, вскидывая руки вверх. — Мы в заднице, на безлюдной земле, застряли без запасного колеса. Это прямо из фильма ужасов. — Она поворачивается и смотрит в заднее окно. — Клянусь Богом, если подъедет серийный убийца на грузовике с мясом, я сбегу отсюда.
Я скрежещу зубами, мое сердце разрывается от боли и вины за то, что она оказалась в такой ситуации. На прошлой неделе я отдал отцу свою запаску и забыл ее заменить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ее лицо смягчается, когда она смотрит на меня.
— Черт, извини, — шепчет она сквозь стук дождя по лобовому стеклу. — Это было слишком драматично для данной ситуации. Я иногда так делаю.
— Все в порядке. Я приму драматизм за то, что ты хочешь меня убить. — Я поворачиваюсь на своем сиденье и беру куртку с заднего сиденья. — Я собираюсь посмотреть, смогу ли я получить обслуживание вон в том месте.
Она показывает в окно.
— Там льет. Там нет уличных фонарей. Надо подождать, пока буря утихнет, прежде чем выезжать.
Я надеваю куртку.
— А что, если буря будет идти всю ночь?
Она начинает расстегивать ремень безопасности.
— Тогда я пойду с тобой.
Я останавливаю ее и защелкиваю ремень на место.
— Хрен тебе. Оставайся здесь, а я мигом вернусь.
Я выпрыгиваю из машины, несмотря на ее протесты, и держу телефон в воздухе, бегом направляясь по дороге к участку. Пока я жду, пока на телефоне загорятся служебные полосы, дождь хлещет боком.
Давай! Давай!
Я прыгаю, чуть не потеряв телефон, когда молния пронзает темное небо. Я едва могу разглядеть машину под ливнем и все еще вожусь со своим телефоном, когда замечаю яркий блеск фар, приближающийся к машине.
Мое внимание переключается с машины на пикап, когда раздается звук захлопывающейся двери. Я кричу ее имя и мчусь к ней, когда она начинает бежать к обочине дороги, размахивая руками в воздухе. Машина пролетает мимо, забрызгивая ее водой, и ее плечи опускаются в неудаче.
Страх и гнев проносятся сквозь меня, как ураган.
— Ты сошла с ума? — кричу я, хватаю ее сзади за талию и бросаю в свои объятия. Я нависаю над ней своим телом, чтобы защитить ее от промокания, и крепко прижимаю ее дрожащее тело, пока веду нас с улицы обратно к своему пикапу. — Они могли тебя переехать!
Мое дыхание останавливается, замирает в горле, и холод хуже дождя пробегает по позвоночнику, когда она поворачивается в моих руках. Мои руки остаются на ее запястьях, пока она смотрит на меня, а потом с остервенением вырывается из моих объятий.
— Я хотела позвать их на помощь!
— То, что ты выбежала на улицу, махая рукой какому-то незнакомцу, ни хрена мне не поможет. Ты держишь свою задницу на сиденье с подогревом в безопасности моего пикапа — вот что мне поможет.
— Попробовать стоило!
То, как трещит ее голос, заставляет меня чувствовать себя дерьмово. Мы встречаемся взглядами. Она смотрит на меня так, будто ищет мою душу, оценивает ситуацию по моим глазам, не зная, каким будет мой следующий шаг.
Я вдыхаю каждый ее вздох, вдыхаю ее сладкий аромат, почти задыхаясь от вида ее мокрых губ передо мной, не обращая внимания на дерьмовую ситуацию, в которой мы находимся. Ее футболка промокла до нитки, твердые соски проглядывают сквозь тонкую майку, и я облизываю губы, мысленно пробуя ее на вкус.
Следующим моим шагом должно быть затаскивание ее в пикап, из этой прохладной засады дождя, но, черт возьми, я не могу оторваться. Я провожу рукой по ее волосам и приглаживаю их, прежде чем опустить пальцы к ее щеке. Она закрывает глаза и расслабляется от моего прикосновения.
Я подаюсь вперед, моя грудь прижимается к ее груди, и она издает тихий стон. Сладкий звук доносится прямо до моего члена.
— Даллас, — шепчет она, глаза все еще закрыты, — что мы делаем?
Я не могу удержаться от усмешки.
— Мы стоим под дождем.
— Нет, — кричит она. — Что мы делаем?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ДАЛЛАС
Вопрос Уиллоу возвращает меня в реальность, и я убираю руку с ее лица.
Она хочет поговорить об этом сейчас.
Под проливным дождем.
Я усмехаюсь.
Эта ситуация подводит итог нашим отношениям.
Не вовремя. Неожиданно. Не знаю, что делать дальше.