Несмотря на испуг, Дворняшин осмелился спросить:
— А пиво можно купить?
— Можно, — разрешил барин, — но только пиво, никакого другого алкоголя! — Барин снова посмотрел Дворняшину прямо в глаза, тот слегка приподнялся и завис в воздухе. — Кстати, где Эдик и Фаина? Им пора уже появиться. Ты случайно не поступил с ними, как с агентом Ламбрехтсом? Сначала кишки выпустил, потом удавкой из проволоки?
Дворняшин сильно побледнел. Очутившись снова на ногах, он забормотал, заикаясь:
— Ну что вы, барин, я все осознал, я с тех пор многому у вас научился. Вы мужчина строгий, вы мне как папа. Вы же их обоих видели, они ж вам понравились!
Барин продолжал смотреть на него с огромным недоверием:
— В отличие от тебя, они мне действительно понравились. Но здесь никому нельзя доверять.
— Нет, барин, они очень верные люди, — горячо убеждал Дворняшин. — Они не то что я, они образованные. Так обрадовались, что я все заплатил, как договаривались. Они скоро будут, обязательно будут. Пока не выходят на связь, потому что еще не готовы. Я вам говорил, они сейчас в лаборатории работают, ваши бляхи изготовляют. Последние испытания у них. Формулу эликсира они знают. Вы не сомневайтесь, барин, они все сделают, как положено.
— Посмотрим. — Барин не отводил от Дворняшина тяжелого буравящего взгляда. — Надеюсь, мое впечатление о них не изменится. А вот после того, что ты натворил, тебе придется заново заслужить мое доверие. — Барин закончил твердо: — Я тебе не верю. И ты отлично знаешь, чем это может кончиться.
— Я знаю, — смиренно пробормотал Дворняшин.
— Пошел! — барин отпустил его кивком головы.
Зинаида Васильевна, Даниэль и Шанталь блаженствовали после бесконечной езды. Несмотря на страшную усталость, прежде чем завалиться спать, они все-таки нашли в себе силы впервые за целую вечность помыться и частично постирать прямо в раковине. Они пока не воспользовались стоящей в кладовке стиральной машиной. Шанталь «брала ванну» дольше всех. Девушка едва нашла в себе силы из нее вылезти. Пленники развесили майки, трусы, носки и лифчики на заднем дворе, где все это весело трепыхалось на ветру.
Зинаиде Васильевне очень понравилась примитивная сушилка, похожая на карусель. От вкопанной в землю железной трубы веером расходились в разные стороны тоненькие металлические прутики с разноцветными защепками. Она подумала, что неплохо бы заказать такую же себе на дачу. Сварить ее из металла, а потом покрасить и вкопать. И не натягивать каждый раз веревку между двумя деревьями. Но тут Зинаида Васильевна очнулась, вернулась в сегодняшний день, вспомнила, где находится, подумала с горечью — не время сейчас размышлять о сушке белья в Подмосковье.
Им никто не мешал. Аполлон Дворняшин храпел в комнате рядом. Пленники немного поспали в своих комнатах. Четвертая уютная комнатенка, похожая на детскую спальню из-за коричневого плюшевого медвежонка на кровати, пустовала. Проснувшись, Зинаида Васильевна услышала, как Дворняшин спустился вниз к барину. Она постучалась к Даниэлю и Шанталь. Хотя вид у них был не такой замученный, как раньше, оба сидели хмурые и несчастные. Зинаида Васильевна присоединилась к бесконечным разговорам на одну и ту же тему — как сбежать от барина.
— Все, что мы читали или смотрели в кино, — это, оказывается, существует здесь на Земле! Они приходят и делают с нами что хотят, — восклицал Даниэль уже в который раз. — Вы теперь осознаете, кто мы такие? Мы теперь самые настоящие узники Вселенной, хотя это очень затерто звучит! Эти бляхи у нас на шее не виртуальные, а самые что ни на есть настоящие. И нам теперь от них никогда не избавиться!
Шанталь возмущалась:
— Такая наглость! Такое нарушение границ между Космосом и Землей! Они совершают променады по Земле, как у себя дома. А мы, коренные земляне, подвергаемся дискриминации! Нам нужны визы, регистрации, чтобы проехать из одной страны в другую, а пришельцам все позволено! НАТО должно принять срочные меры! — И Шанталь вдруг сделала неожиданное признание: — Я оставила мессаж в доме с мышами.
— Что? — разом воскликнули Даниэль и Зинаида Васильевна; в их возгласе звучал не только ужас, но и самое неподдельное восхищение.
— Он может об этом узнать, — цепенея от возможной реакции барина, сказала Зинаида Васильевна. — Чего ты там написала?
— Только успела накарябать: «Помогите, нас похитили. Нас увозят на океан».
— Ой, я боюсь, — пробормотал Даниэль.
— Молодчина, — еле слышно похвалила ее Зинаида Васильевна. — Что бы ни случилось, все равно ты молодчина. Ты только это написала, ничего другого?
Шанталь молчала.
— Ну скажи, Шанталь, что ты еще написала? Я же тебя знаю. — Даниэль до шепота понизил голос, он глядел на нее умоляюще.
— Я больше ничего не написала, я только подписалась.
— Кошмар! — воскликнула Зинаида Васильевна.
— Я поставила свои инициалы: Ш. Ш. Даниэль и Зинаида Васильевна не в силах были вымолвить ни единого слова.
В комнату без стука вломился Дворняшин со своим псиным запахом. Он принес лист бумаги и ручку.
— Эй вы, гоп-компания, ой какие смурные! Чего жрать-то будете? Пишите список, чего покупать. Барин приказали написать на целую неделю.
Зинаиду Васильевну неожиданно охватила глубочайшая ненависть к этому скоту, и она крикнула:
— Стучать полагается, перед тем как войти! И мыться надо, когда есть возможность!
Шанталь поддержала Зинаиду Васильевну, она гневно вращала черными глазками:
— Прекратите ваше брутальное поведение! Ведите себя нормально! Нам стыдно из-за вас перед пришельцами! Вы позорите человеческое сообщество!
Дворняшин изумился. Он обратился к Даниэлю:
— Слушай, чего это твои бабы с ума пососкакивали? Чего они такую волну гонят?
Вместо ответа Даниэль мрачно протянул руку за бумагой и ручкой:
— Давай сюда!
— Вы бы, девушки, лучше спели что-нибудь душевное, все было бы веселее! — предложил Дворняшин.
Зинаида Васильевна очень рассердилась:
— Катись ты к своему барину, холуй проклятый, и пой вместе с ним, а здесь не торчи!
— Вон! Вон! Раус! Подите вон! — сказала Шанталь. Снизу раздался грозный и презрительный голос барина:
— Что там у вас происходит, уважаемые? Потише, пожалуйста, мешаете работать! А ты еще тут, Аполлон! Я, кажется, ясно сказал, что тебе делать!
— Так они список никак не напишут! — отозвался Дворняшин.
Несмотря на бессмысленность своего чувства, Зинаида Васильевна еще больше разозлилась на барина, не столько на его слова, сколько на тон, каким они были сказаны: «Как он к нам относится, черт оловянный! Напустить бы на него какую-нибудь гадость, ржавчину какую-нибудь!»