Читать интересную книгу "Попаданка с квартирой приключений не ищет - Ева Добринская"

он перехватил оба моих запястья своей лапищей, вздернул мои руки вверх и вжался в меня всем телом.

Вот тогда я испугалась. Сердце мое заполошно билось в его грудь. И он это чувствовал. Медленно улыбнулся мне в лицо.

— Обожаю твои сиськи, они вздрагивают вместе с твоим сердцем. Я на уроках ни о чем другом думать не могу.

Еще бы, если он на уроке сидит спиной к учителю и пялится на меня.

Он провел свободной ладонью по моему бедру снизу-вверх, задирая платье.

— Бл*дь, какие у тебя ножки!

Глупая мысль посетила мою ставшую ватной голову: «Мама говорила про грудь, а про то, что мне под юбку могут залезть, как-то не упоминала».

Я закрыла глаза, и не могла дышать. А его дыхание гуляло по моему лицу, он будто примеривался. А потом лизнул мои губы и своими губами накрыл мой приоткрытый в жажде воздуха рот. Я резко открыла глаза и очень-очень близко увидела его синющие омуты. Это было невыносимо, и я снова смежила ресницы. Целовал Кот медленно, со вкусом, словно пробовал. Его язык мягко скользил по губам, оглаживал мой язык. Видимо, у него был немалый опыт — это не клевок в щечку. А у меня это был первый поцелуй, и я поплыла.

Опять что-то жесткое упиралось в меня, на этот раз в промежность. И этим жестким он терся об меня через юбку платья, колготки и трусики. Совершенно неожиданно сладкая судорога заставила мое тело задрожать, забиться в его руках. Я простонала ему в рот, а он рыкнул, дернулся всем телом, еще раз толкнулся и отпустил меня, отошел на пару шагов, отвернулся.

— Бл*дь, сука! Ледяная, ну что ты за человек? Ни себе, ни людям. Поставить бы тебя раком и отодрать. Ну, что за х**ня? Я опять обтрухался. Ты как ядерная бомба, от тебя радиация какая-то исходит.

Я стояла, привалившись к стене, поправила платье и обняла себя руками. Колени подрагивали.

— Что значит «обтрухался»?

— Кончил…

Понятнее не стало, но я не переспросила.

— И не надо меня бить.

— Я и не собирался, — Кот, отвернувшись, что-то делал у себя в штанах. — Опять… как пацан… мокрый. У тебя платок есть?

Я протянула ему носовой платок, он выхватил его влажными пальцами, что оставили след влаги на моих.

— Ты сказал «отодрать».

Ну а что я должна была думать, если отец в детстве драл меня ремнем, и в семье была обычной присказка «выдрать как Сидорову козу»?

— Ледяная, детка, ты совсем дура? Ты вообще ничего не понимаешь?

— А что я должна понимать? — мне стало обидно. — Вот и оставь меня в покое, иди к тем, кто понимает.

И он пошел. Освободил дверь от черенка «лентяйки», а напоследок сказал:

— Я с тобой еще не закончил.

* * *

После ухода Кота я съехала по стенке на пол, сидела и пыталась понять, почему в этой дурацкой ситуации мне было настолько сладко, что я готова была все повторить. Даже взбесившийся Кот не настолько пугал. Подсохшая на пальцах влага после касания Кота стянула кожу. Я осторожно понюхала. Пахло не уриной (что еще мокрого может быть в трусах?), а остро-пряно. Не сказала бы, что неприятно.

Придя в себя, я все же убралась в классе и поскакала к Ленке.

Я ей все подробно рассказала, включая свои непонятки по поводу его высказываний.

Ленка ржала как ненормальная, кашляла и снова ржала, катаясь по кровати.

— Евка, ну ты, действительно, дурочка. Сколько раз мы говорили про «это самое», а ты так ничего и не поняла.

— Про «это самое» мы говорили, но я не понимаю, что я должна понять.

— Ну, «обтрухался» это значит кончил. Кончил — это семяизвержение. У него был оргазм.

— А-а! Ну я читала, но я же не знаю, как выглядит оргазм.

— Тебе было сладко?

— Ну да.

— И ему было сладко, но ты просто мокрая, а он спермой трусы запачкал.

Я проверила свои трусики. Ну да, мокро.

— И я так понимаю, на Новый год он с тобой не дотанцевал, потому что так же кончил. Ах-ха-ха, ты — не ядерная бомба, ты — секс-бомба! Ев, ну нельзя же быть такой наивной.

Я развела руками.

— Лен, ну не виноватая я. Мне мама только про грудь говорила, и я тогда не поняла, к чему. А в медицинских книжках написано совсем не похоже на то, что сейчас случилось. А в романах только ахи-вздохи и неземные чувства. А мы сами загадочно говорим «это самое».

Подумала и опять спросила:

— А «отодрать» — тоже «это самое»?

— Ой, не могу, я сейчас сдохну, — Ленка снова хохотала. — Ты точно не притворяешься?

Если честно, задав этот вопрос, я уже притворялась. Мне хотелось насмешить Ленку и посмеяться вместе с ней.

Я поняла, что «обтрухаться», «кончить» и «отодрать» — это все о «том самом».

* * *

Тогда, последние две четверти перед выпускным Кот либо успокоился, либо просто не сложилось, но он меня больше не трогал. И на выпускном не подошел, и даже когда гуляли до рассвета.

Мы с ним встретились, когда я уже была замужем за Генкой. Он провожал меня от школы, где был вечер выпускников, домой к родителям. Я жаловалась на Генку, на страдания, которые он причинял мне в постели.

А в подъезде мы с Котом начали целоваться, как безумные, как в последний день Земли, и опять оба кончили. Благодаря Коту я уже знала, что это означает.

— Детка, твой муж — мудак, а ты — невероятно горячая штучка. В Новый год на карнавале я кончил от одной только мысли, что ты понятия не имеешь, что у меня «в кармане». Давай, поедем ко мне, я столько лет хочу тебя. И уже третий раз кончаю из-за тебя в трусы. Это абсолютный рекорд. Со мной такого не было с первых поллюций лет в двенадцать. И я обещаю, тебе будет со мной хорошо.

Знал бы он, что в постели с Генкой, я ни разу не кончила, и не испытывала того, что испытывала, просто целуясь с Котом. Так что я верила, что с ним будет хорошо. И я была согласна, что мой муж чудак на букву «м», но изменять ему я не могла, хватит того, что я уже целовалась и кончала с Котом почти на улице. Тогда я ему сказала:

— Прости, Кот, но я пока замужем. Вот разведусь, и мы с тобой это отметим.

Больше с ним мы не встретились.

*