Читать интересную книгу "Попаданка с квартирой приключений не ищет - Ева Добринская"

в больницу, а детей оставила с соседкой. Вот тут матушка и развернулась. Мы с отцом еле утихомирили ее. Потому Ева от родителей дистанцировалась и помощь от них не принимала. Свела общение до минимума. От меня и отца принимала только подарки детям по праздникам. Ну и я потихоньку, чтобы она не прознала, способствовал развитию ее бизнеса. Пока была жива мама, Ева даже не давала родителям встречаться с детьми.

— Что случилось с Евой, почему она попала в больницу? — мне стало физически больно от этого известия.

— Она была беременна, и после твоих похорон у нее случился выкидыш. Это было неожиданностью для меня, и я об этом не знал, пока матушка не привезла в дом племяшек. Сказала, что Ева бросила детей, а сама куда-то уехала. Что ничего другого и не ожидала от «этой», которая даже мужа не оплакивала.

Я был шоке от известий, но взял себя в руки и требовательно взглянул на брата: «А это тут причем?»

— На похоронах и во время поминок Ева не рыдала и не билась в истерике, была совершенно спокойна. Позже я понял, что она не сразу поверила. Все твердила: «Этого не может быть!» А потом, уже на кладбище, держала себя в руках. Спокойствие было каменным. Видимо, дома у нее начался отходняк. И вот так это закончилось.

Игорь тяжело вздохнул.

— Я сразу же поехал узнавать, что к чему, поговорил с соседкой. Стало понятно, что мать солгала, вывернула так, как ей этого хотелось. Я навестил Еву в больнице, и когда она выписалась, вернул детей.

Игорь хлопнул себя по щеке.

— И все бы было нормально, Ева могла и не узнать об эскападе матушки, но ты же должен помнить нашу маму. Она не успокоилась и написала заявление в опеку. Ева официально никогда не работала. Ее фриланс как бы и не считался, хотя бы потому, что при тебе она работала для собственного удовольствия. Так что опека помотала ей нервы изрядно.

Брат помолчал и продолжил:

— Нам с отцом пришлось приложить немало усилий, чтобы придавить мать и успокоить органы опеки. Не поверишь, мы сделали справку о психической нестабильности матушки, что, в общем, было недалеко от истины. С трудом удалось убедить Еву, и закинуть приличную сумму на ее счет, и предоставить в опеку и эту справку. Когда все утихло, Ева вернула все деньги, и не желала ничего об этом слышать. Не жаловалась, справилась. Вырастила детей. Ты хочешь ее вернуть?

— А ты сомневаешься? — я удивленно посмотрел на брата.

— Будь осторожен! У Евы больное сердце.

* * *

Мне от этих новостей хотелось биться головой о стену.

У нас не было серьезных накоплений. Я получал очень приличное жалованье, но оно почти полностью тратилось на жизнь — мы ни в чем себе не отказывали. Еве очень нравился антикварный новодел, она покупала пузатые буфеты и удивительной красоты шпалеры. Мы ездили за границу. Путешествовали по Италии и Франции.

Рассказ брата тогда меня просто размазал и потерей нашего нерожденного ребенка, и страданиями, и тяготами Евы. И я чувствовал себя виноватым из-за того, что не думал о возможном варианте такого будущего для своей семьи. Весьма возможного будущего, при моей-то профессии.

Когда мы с побратимом добрались до финальной точки поисков, квартира на Фрунзенской опять сдавалась, мои взрослые дети жили отдельно, даже посмотреть на них не удалось, а она уже несколько лет как обосновалась в новой квартире в дальнем Подмосковье.

Квартира в Москве для наших целей была бы удобнее, но, чтобы не тревожить Еву раньше времени, не стали срывать ее с места.

Мы нашли и больше недели наблюдали за ней, не подходя близко.

Я помнил, как первый раз показал Еву побратиму.

Мы сидели в «засаде» в арендованной мной машине недалеко от ее дома и наблюдали, как Ева возвращается из похода по магазинам.

— Она только что вернулась из Англии?

— Уф! С чего ты взял? — меня забавляла реакция брата на Еву. Его поразила красота Евы, но он почему-то выискивал недостатки.

— Она, переходя улицу, сначала посмотрела направо, потом налево, будто здесь левостороннее движение.

Невозможно было не согласиться с наблюдательностью и логикой побратима, но все равно мне было смешно. И я засмеялся, не смог сдержаться. Брат сделал вид, что обиделся.

— Ты сам говорил, что при левостороннем движении нужно смотреть сначала направо, потом налево, когда готовил меня к поездке в Англию. Здесь правостороннее движение. А у меня с памятью и логикой все в порядке.

— Нет! Извини, — отсмеявшись, покаялся я. — Нет. Просто у нее свои резоны, вполне рациональные. Смотри, в том месте, где она переходит улицу, справа далеко видна проезжая часть уже от бордюра, а слева стоят машины, и налево она смотрит, только подходя к задней части стоящего автомобиля. И справа, и слева дорога пуста, она смотрит на ходу, не останавливаясь, это не легкомыслие — она остановилась бы и переждала, если бы приближались машины.

Да, она постарела, но все равно была красива и удивительна: в мире, где в будни люди спешат с серьезными, сосредоточенными лицами, не ожидаешь увидеть неспешно идущего по улице человека с теплым взглядом и легкой, немного грустной улыбкой на лице.

* * *

Я отмахнулся от воспоминаний. Хоть бы все получилось. И я сделаю все, чтобы моя любимая девочка осталась с нами. И придется постараться вытащить эту девочку из почти незнакомой пожилой женщины с больным сердцем. Придется ждать, когда Бернс стабилизирует здоровье Евы и даст разрешение рассказать ей все.

Я и представить не мог, что это будет не единственная сложность, связанная с Евой.

Глава 10

иВзгляд в прошлое 1. Ева. Юность

Странный сон и новый взгляд на своего квартиранта меня взволновали.

Я задумалась, перебирая свой сексуальный опыт в ретроспективе.

Воспитывали меня строго. Я могла бы пожаловаться на не вполне педагогические, с точки зрения XXI века, приемы моих родителей: меня и на гречку коленями в угол ставили, и ремнем драли. Но с возрастом поняла, что они воспитывали, как умели, выкладываясь на полную катушку.

Родители, работающие оба и старательно делающие карьеру, недостатка средств не испытывали. Только меня не баловали. Одевали в добротную, неброскую одежду, кормили сытно, вывозили «на юга» летом. Однако, когда мои ровесники одевались, стараясь выделиться, кто во что горазд, я ходила в темных платьях, мало отличающихся от школьной формы, с белыми воротничками и манжетами, которые была вынуждена сама пришивать под неусыпным контролем мамы.