Читать интересную книгу Обрученные судьбой (СИ) - Струк Марина

— Пани не взяла никого служить себе? — Магда продолжила свои вопросы, словно и не ждала ответа от той, что с трудом поспевала за ней. Ксению удивила та проворность, с которой ступала пожилая женщина. Она достигла двери комнаты, где отныне предстояло ночевать Ксении намного быстрее, чем та, и уже ступила внутрь, не дожидаясь запыхавшейся на ступеньках пани. — Я тогда пришлю кого-то из холопок послужить пани перед сном и утром. Но пани должна понимать — ныне в замке шляхтянок немало, помощь нужна каждой из них.

— Я понимаю, — тихо проговорила Ксения, оглядывая узкую комнатку. По сравнению с теми покоями, в которых она жила прежде в Замке, это была просто каморка. Даже ее спальня в вотчине Ежи была побольше, чем эта комнатка, а кровать шире, чем это ложе, что стояло в дальнем углу от двери.

— Я пришлю скоро сюда воду, чтобы пани могла умыться с дороги, да чего-нибудь горячего нутро с холода согреть, — сказала Магда, проводя пальцем по узкому деревянному подоконнику у небольшого окна, проверяя, как прибрана комната, нет ли, не приведи Езус, пыли.

— Когда я могу увидеть пана Заславского? — спросила Ксения, не желая откладывать в долгий ящик то, зачем прибыла сюда. — Я бы хотела переговорить с ним до вигилии.

— Это невозможно, пани, — отрывисто ответила Магда, глядя в окно, словно то, что происходило за ним, интересовало ее куда больше, чем гостья. — Пана ордината нет в Замке. Мы ожидаем его к концу дня. Пани сможет поговорить с паном Заславским, коли он того пожелает, но только следующего дня, до празднества, не раньше.

Владислава нет в Замке? Ксения не знала, то ли ей радоваться подобной отсрочке неминуемой встречи, то ли огорчаться ей. Но если не Владислав распорядился о том, чтобы ей дали комнату в Замке, то кто? Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать, когда Магда, вдруг повернувшись от окна и глядя куда-то поверх плеча Ксении, произнесла:

— Пан совершает ошибку.

— Я отвечу за нее перед паном ординатом, коли на то его воля будет.

Ксения резко обернулась. На пороге комнаты стоял Тадеуш Добженский, опираясь плечом о косяк. Ему пришлось переменить позу и посторониться, пропуская Магду, буквально ринувшуюся прочь из комнаты, аж юбки и рантух взметнулись за ее спиной.

— Она меня узнала, — медленно проговорила ошеломленная Ксения. Добженский, склонивший голову в поклоне в тот момент, резко распрямился, заглянул в ее глаза.

— Скорее, она узнала черты пани в том мальчике, что привез Владислав несколько дней назад. А резка она со страху. Страху, что пани прибыла сюда увезти панича, забрать из Замка ее обретенное сокровище. Ведь пани за этим сюда прибыла, разве нет?

— Анджей — мой! — запальчиво сказала Ксения, стягивая с головы шапку и бросая ее на кровать. — Он мой, и никто не волен отнять его у меня! Никто!

— Но мальчик также принадлежит и пану Владиславу, сколь угодно пани не спорила бы на этот счет, — напомнил Тадеуш, разглядывая, не скрываясь, и знакомую, и в то же время незнакомую ему Ксению. Та, прежняя ныне бы опустила глаза, не смея смотреть так долго в лицо мужчине, а уж слышать ее голос в таких повышенных тонах было и вовсе удивительно.

— Где пан Смирец? — спросила Ксения, переменив тему разговора, понимая, что только распаляет свой гнев думами о сыне, что, судя по всему, где-то в Замке был в этот момент. Вот уйдет Добженский прочь, и она покинет эту комнатку почти под самой крышей башни, найдет сына, пока есть время до приезда Владислава. Ей было нужно увидеть его, чтобы хотя бы на миг успокоить стонущее сердце. А пока надо делать вид, что смирилась, погасила в себе гнев. — Что с ним? За эти дни я едва разума не лишилась от тревоги за его долю.

— Пан Ежи в темнице под брамой, — угрюмо ответил Добженский, запуская большие пальцы за пояс. — Владислав сразу же отбыл в Менск, как привез панича в Заслав. Только распорядился обработать раны пана да жаровню спустить в камору, памятуя о камчюге того.

— Раны? — переспросила Ксения, ощущая, как замедляет свой бег по жилам кровь в ее теле. Она, видимо, побледнела, потому что Добженский вдруг бросился к ней, схватил за предплечья, словно желая удержать от падения.

— Пани Ксения не должна думать… он не так уж… — начал он объяснять, но Ксения покачала головой, показывая, что не желает слушать его. Они некоторое время молчали, думая каждый о своем. Большой палец правой руки Добженского, что по-прежнему лежала на руке Ксении, шевельнулся и погладил ткань рукава платья. Она резко повернулась к нему, заглянула в его лицо, удивленная этим ласкающим жестом, и он вдруг смутился, отвел глаза в сторону, но только спустя некоторое время отпустил ее руки. А потом они оба замерли, заслышав шум, идущий со двора, застыли на месте на миг, будто воры, пойманные с поличным на месте своего проступка. Кто-то прибыл в Замок и весьма многочисленным отрядом, судя по звукам, что доносились через слюду небольшого оконца.

Первым опомнился Добженский. Он коротко кивнул Ксении на прощание и вышел из комнаты. Вскоре его шаги затихли за дверью в коридоре, и Ксения, не в силах обуздать свое любопытство, двинулась к окну. Она сердцем угадала, кто это прибыл на двор, еще тогда, когда стояла посередине комнаты напротив Тадеуша.

Владислав. Именно он спрыгнул с валаха и ныне стряхивал с плеч снег, что запорошил его в дороге, неспешными, даже чуть ленивыми движениями, сбрасывая снежные хлопья с плаща.

В последний раз она видела его несколько дней назад. Через прицел своего самострела. Готовая пустить смертоносную стрелу в его широкую спину, обтянутую плотной тканью кунтуша, подбитого мехом.

Ксения закрыла глаза и вернулась в ту рассветную пору. Она тогда была словно сама не своя от того горя потери, что так нежданно свалилась на нее. Забрала со стола самострел и стрелы, пошла на двор искать холопов и Лешко, понимая, что без них ей ни за что не нагнать отряд ордината, не отобрать то, что так жестоко отнял у нее Владислав. Те были в конюшне, сидели в рядок, связанные, как зайцы на охоте, по рукам и ногам, причем, вид такого грозного на вид Лешко, но беспомощного в путах, был довольно забавен. Но даже тени улыбки не скользнуло по губам Ксении, когда она отворила дверь в конюшню и разглядела в полумраке плененных.

— Скорее! — торопила она холопов, разрезая их путы острым ножом, что носила по уроку Лешко в голенище сапога. — Скорее! Седлайте коней! Берите оружие! Скорее!

Лешко не надо было ничего говорить. Он уже по ее глазам прочитал то решение, что она приняла. Только коротко погладил ее по непокрытой голове, гадая, успел ли ординат причинить ей боль, пока она была наедине с тем в доме. А потом разглядел в свете факелов, которые холопы запалили освещать дорогу, что шнуровка Ксении распущена наполовину, а губы припухли от поцелуев. Захлестнуло сердце волной боли и ревности.

Может, оттого пытался так скоро определить след, по которому двинулся отряд ордината. Те пытались их запутать, увести в сторону вслед за частями отряда, на которые тот разделил Заславский. Но Лешко, как опытную гончую собаку, взявшую след, невозможно было сбить, и когда стал сереть рассветным светом край земли, они заметили вдали всадников, именно тех, кого вел сам ординат. Но вез ли кто-то из тех шести всадников ребенка, надежно укрыв плащом? Не поступил ли Лешко неразумно, доверившись своей интуиции, которая шепнула ему, что Заславский не доверит сына тем пахоликам, что уехали из земель Ежи разными путями?

— Анджей! — вдруг воскликнула остроглазая Ксения, прикусив губу, и только пришпорила Ласку, разглядев на повороте маленькую голову впереди одного из всадников. Лешко и успел крикнуть тогда, пытаясь удержать ее от бесполезного порыва:

— Стой! Стой! Нам не догнать их! Они ехали неспешно, мы же гнали коней, как клятые. Уйдут, пся крев, уйдут! — а потом схватил за узду Ласку, заставляя ту замедлить ход. — Перебьешь их издали. Это самым разумным будет. Пана ордината первым бей, смотри. То нужно. Люди замедлятся, растеряются на миг. Потом пустишь в стрелу того, что поболе остальных с виду, поняла? А после и мы налетим и добьем четвертых. Но пана ордината первого, Кася! Первого! Поняла?