Объявили посадку и пятеро пассажиров потащили тюки к кукурузнику. Мысли о вечном снова посетили Оскара. «Хорошо бы рейс отменили», — подумал он, усаживаясь в узкое кресло, но никто не собирался отменять рейс. Пилот очистил метелкой крылья. Затарахтел мотор, кукурузник медленно двинулся по снежному полю в направлении Екатеринбурга, но, доехав до конца поляны, развернулся, и по той же лыжне потащился обратно. Оскар почти успокоился, когда кукурузник вернулся к месту стоянки, но вместо того, чтобы встать на прикол и высадить ненормальных, развернулся опять, взревел, как бешеный, и припустил по лыжне во весь опор, подпрыгивая на кочках. Оскар вцепился руками в сидение.
— Что вы! — успокоила молодого человека пассажирка с соседнего кресла. — Он всегда так взлетает. Не волнуйтесь, все будет хорошо.
— Вы… когда-нибудь видели авиакатастрофу? — спросил Оскар, задыхаясь от страха.
— Боже, сохрани! — испугалась женщина.
— А я видел, — сказал молодой человек и поглядел вниз.
Прыгать было поздно. Здание аэропорта превратилось в спичечный коробок на белом полотне пустыни.
В условленный час Натан Валерьянович прибыл в аэропорт, но не встретил ученика. Телефон Оскара молчал уже сутки. Боровский решил звонить Карасю, но капитан позвонил ему сам и пригласил на беседу.
— Что с ним? — с порога спросил Натан.
— С кем? — удивился Карась.
— Оскар должен был сегодня прилететь из Екатеринбурга. Я не могу дозвониться. На него это совсем непохоже.
— Почему не предупредили? — Карась набрал номер Федора. — Мы же договаривались, Натан Валерьянович…
— Но это была частная поездка, — развел руками Натан.
— Прячетесь, конспирируетесь… и что получается? Федор, зайди! Оскар пропал. Надо разобраться.
Федор тот час же вошел в кабинет.
— Что? — спросил он, увидев печального Боровского. — И этот туда же?
— Вчера днем он вылетел из райцентра Верхнекаменское в Екатеринбург, должен был сесть на самолет в Москву. С тех пор никаких сообщений. Я не могу ему дозвониться.
— Понял… — ответил Федор и вышел.
— Успокойтесь, Натан Валерьянович, человеку потеряться не так просто, как кажется вам, физикам.
— Если речь не идет о хроноаномалии… — сокрушался Натан.
— Ничего, Федор материализует его из аномалии, а мы с вами, тем временем, обсудим одну деликатную тему. Присядьте.
— Да, конечно… — вздохнул Натан и присел.
— Вы продаете ювелиру Кушниру золото, полученное в вашей частной лаборатории.
— Да, — ответил физик. — Мы немного поиздержались, но не сделали ничего противозаконного.
— Я восхищен, — признался Карась. — С вашими возможностями можно сразу идти за деньгами в банк.
— Мы не преступники.
— Разумеется, но если вы, господа алхимики, будете зарабатывать продажей самодельного золота, рано или поздно, вы подорвете рынок. Тогда вами будет заниматься другое ведомство, гораздо более серьезное.
— Вот как… — растерялся Натан. — Я не подумал.
— Подумайте, Натан Валерьянович.
— Но это очень хорошее золото. Мы недорого его продали, да и совсем немного… Хотя, конечно, вы правы.
— Очень рад, что мы нашли понимание. Я могу считать вопрос закрытым?
— Разумеется. Приношу свои извинения… А как вы узнали? — удивился Натан.
— Работа такая.
— Понятно.
— Я выполняю просьбу Мирославы, обеспечиваю вашу безопасность всеми способами, но видимо обеспечиваю недостаточно. Если б Оскар отправился в путешествие с Федором, мы бы не имели проблем. — Боровский схватился за голову. — Подумайте, подумайте, Натан Валерьянович. Вы занимаетесь опасными вещами, а ведете себя, как дети. Хотите перехитрить мою службу? Не старайтесь, все равно не получится. Лучше используйте ее с выгодой для себя.
— Оскар просил…
— Просил не сообщать, куда направляется? Из этого я могу сделать вывод, что вы использовали приборы, которые мы договорились не трогать.
— Нас вынудили чрезвычайные обстоятельства, — оправдывался Боровский.
— Натан Валерьянович, я тоже человек, и прекрасно понимаю, что такое обстоятельства. Если вы обратились ко мне за помощью и если мы условились доверять друг другу… — телефонный звонок прервал капитана. — Слушаю, Федя!
— Я виноват, — признался Натан. — Я во всем виноват…
— В какую больницу?.. — уточнил капитан. — Не в городскую, и не в районную, а в центральный госпиталь МВД под личную ответственность… Кто у них отвечает за безопасность?.. Выясни и распорядись, чтобы все вещи больного были в целости и сохранности сложены в сейф в кабинете главврача. — Холод пробежал по спине Натана. — Пусть лично проконсультирует персонал: все, что будет найдено в карманах и багаже пациента, руками не трогать, не разворачивать, к свету не подносить, сложить в темный пакет и в сейф… Да, опечатать и выставить охрану до особого распоряжения. Исполняй! — приказал Карась. — И докладывай.
— Оскар…
— Да, Натан Валерьянович, вашему ученику в самолете стало плохо с сердцем.
— Боже мой, он всегда боялся летать. Я не должен был отправлять его одного.
— Ни о чем не волнуйтесь, его осмотрят лучшие уральские кардиологи, — обещал Карась, — если понадобится, перевезут в Москву.
Боровский вскочил со стула и забегал по кабинету. Подбежал к окну, вернулся к двери, опять подбежал к окну. Карась терпеливо ждал.
— Валерий Петрович, — обратился Натан к капитану, — вы мне не поможете вылететь в Екатеринбург ближайшим рейсом?
— Разумеется, Натан Валерьянович… — ответил Карась, — помогу.
Глава 4
Утренний обход доктора Русого не выявил позитивных изменений. На дороге по-прежнему лежали сугробы из брошенных машин. Радио крякало и кудахтало вместо того, чтобы петь и разговаривать человеческим языком. Электричество присутствовало, но струйка воды из крана становилась все уже. Женя зачеркнул на календаре новый день и ужаснулся, как долго тянется его одиночество. Еще больше его ужасало количество дней, оставшихся не зачеркнутыми. Праздники и выходные раздражали его особенно… своей вызывающей бессмысленностью. Компьютер исправно входил в интернет. Весь мир, всецело и безраздельно, по-прежнему принадлежал ему одному, неподражаемому и великому, заслуженному, оскароносному идиоту всех времен и частотных измерений.
Сегодня Жене приснились родители и школьные друзья, которые пришли его навестить в родительский дом. Доктор симулирован ангину, потому что боялся контрольной по математике, а когда проснулся в мире без математики и контрольных, понял, что человеческие страхи смешны. Теперь доктор Русый симулировал оптимизм. Утренний приступ отчаяния закончился плотным завтраком. Эмоции уступили место анализу. С сегодняшнего дня он решил завести дневник и описывать в нем не только текущие неприятности, но и все, что происходило с ним до сих пор, начиная с детства, и домашнего адреса родителей, которых он пока еще помнил. Чтобы потом, чудесным образом выпутавшись из ситуации, не слоняться по свету, как друг Артур, и не приставать к случайным прохожим с нелепыми вопросами: «Ты меня знаешь? Ты меня помнишь? Ну и каким же я был, пока не потерял память?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});