— Нет, правда, хорошо подмечено. А вы что же, старые книги, получается, читаете?
О Салтыкове–Щедрине Стрельников помнил, что служил он что–то во времена Александра II, то есть лет полтораста назад, и писал вроде бы сказки. Про мужика и двух генералов, про Пескаря премудрого.
— Иногда случается, — скромно ответил поручик.
Интересно было бы поговорить полковнику и об этом, но время ведь не резиновое, с одним начнешь разговаривать на интересные темы, с другим, а их там полтора десятка ждет конкретного решения, и другой работы много.
— Вы с собой пакет привезли? — спросил Стрельников, а литературные беседы можно оставить и до другого раза. Если он будет.
— Пожалуйста, — поручик протянул серый служебный конверт стандартного размера, с печатями по углам.
Где же ему такой выдали, неужели сразу в Ташкенте?
Нет, не в Ташкенте, а уже здесь, в Москве, куда поручик прибыл четыре дня назад и прошел предварительное собеседование и медосмотр там–то и там–то.
По описанию полковник угадал территорию своей же базы, но только те корпуса, где ему бывать приходилось от случая к случаю. Вотчина самого Чекменева.
Взрезав костяным ножом для бумаг конверт, Стрельников погрузился в чтение, время от времени поднимая глаза на поручика.
Приходилось ему читать сотни, а может быть, и тысячи офицерских аттестаций, но таких — никогда.
Здесь в коротких и сжатых фразах человек представал весь, до донышка. Будто бы на рентгеновском снимке.
Установочные данные, биография, отзывы предыдущих командиров с заключениями о возможности дальнейшего использования — это ладно. Это всегда так, с той или иной степенью субъективности, с отблеском личных отношений аттестуемого и аттестующего, грамотный читатель таких бумаг иногда может из самой гнусной характеристики сделать собственные, часто противоположные выводы.
В первой половине документа все так и выглядело.
Однако дальше шло совсем другое. Там излагались такие подробности характера и психологических особенностей поручика, что только диву даваться.
К чему он предназначен по врожденным физическим и психическим качествам, что получил в процессе обучения и службы и чего требовать от него нельзя ни в коем случае.
Каких успехов он может добиться на предполагаемой должности немедленно, в чем будет испытывать затруднения и даже в каких случаях поощрения будут эффективнее порицания, и наоборот тоже.
Подробная была бумага, и если считать ее правдивой…
Это не характеристика, не аттестат даже, а некая инструкция по пользованию, вроде тех, что прилагаются к новым образцам оружия или к бытовой технике.
Хорошо, проверим. Если это правда — так лучшего и желать нечего.
— Скажите, поручик, вы в наших частях служить действительно хотите? Причем — в Москве.
После своей Средней Азии любой почти человек ухватился бы за предложение, не думая.
Этот — задумался.
— Москва? Лестно, конечно. А в чем служба–то? Я — фронтовой офицер.
Сказано было с достоинством.
— Да, кстати, вы так и не ответили, значок у вас за что? — спросил Стрельников, не совсем вежливо указывая пальцем на крестик.
— Думаю, по совокупности. За два года пришлось по пескам побегать. В нас стреляли, мы стреляли. Несколько банд брали, что называется, вручную. Командирам — настоящие ордена. Причем чем дальше от фронта, тем ордена крупнее. Ну а нам — что осталось!
Сказал это поручик с некоторым вызовом, глядя в лицо полковнику. Если б не видел Стрельников, что печати на конверте не повреждены, подумал бы, что специально Уваров под характеристику работает.
— Уверены в том, что говорите? И имена можете назвать? И конкретные операции? Учтите, мы здесь к князю прямой доступ имеем. Доложить то, что мне сказали, ответственным за это лицам сможете? Выводы будут мгновенные и однозначные. Или — или. Готовы?
Поручик не замялся ни на секунду.
— В принципе готов. Скажу и кое–чем подтвердить сумею. Только одного боюсь, результата от этого не будет, а все, кто с моей подачи засветятся, — пострадают ни за что.
— У нас так не бывает, — спокойно, но жестко сказал Стрельников. — У нас все по справедливости, хотя кое–кому такая справедливость может показаться хуже любого произвола. К этой теме мы при необходимости вернемся. Служба же вам предлагается не то чтобы совсем боевая. Скорее, к жандармской ближе. Но — по специальности. И начинать придется рядовым, пусть и при офицерских погонах.
— Вроде «Каскада», что ли? — спросил Уваров с понимающей улыбкой.
«Каскад» — это был легендарный отряд спецопераций Министерства внутренних дел.
— Да нет, чуть–чуть покруче. МВД — это МВД, а мы все–таки Гвардия. Так как?
— Отказываться не приучен… — поручик на секунду замялся. — Но, когда меня направляли, обещали должность с повышением. Свой срок я уже выходил.
Вполне естественно, каждый нормальный офицер сроки выслуги знает и к любой задержке относится куда более нервно, чем девушка в иной, впрочем, ситуации.
— А вот об этом можете не беспокоиться. У нас звания идут, как на подводном флоте. То же и должностей касается.
— Иных вопросов не имею, — с прежним достоинством ответил Уваров и посмотрел на полковника вопросительно.
— Тогда выйдите через эту дверь, — Стрельников указал на маленькую, незаметную, в углу кабинета, — там сидит штабс–капитан, он скажет, что дальше делать. И вот еще что. От выправки своей строевой избавляться начинайте прямо сейчас. В нашей службе такое ни к чему. Сутулиться научитесь, руками не в такт размахивать, ноги, если придется, приволакивать. Учить вас и этому будут, как артистов учат, а вы пока сами потихоньку…
Проводив первого волонтера, полковник не спешил приглашать следующего. Закурил, снова пробежал глазами по листам аттестации Уварова.
Что–то здесь не так. Он мельком слышал от бывшего подчиненного, а потом сразу начальника, Арсения Неверова, что ведутся кое–какие работы, что, мол, появилась некая схема, позволяющая выявить в людях сразу все их черты и качества. И что вскорости внутренней контрразведке и делать будет нечего.
Посмотрел на человека через специальные очки, условно говоря, и сразу все ясно. Кого на повышение, кого в отставку, а кого в тюрьму, без суда и следствия.
Поскольку говорилось это в соответствующей обстановке, за стаканом пива и как бы в шутку, Стрельников пропустил идею мимо ушей, усмехнувшись, конечно, и добавив к месту несколько собственных соображений. А вот, оказалось, и гораздо быстрее, чем предсказано, что все точно так и есть.
Что ж, проверим это дело на следующих кандидатах, тогда можно будет делать серьезные выводы.
Он снял трубку внутреннего телефона.
Спросил порученца, что там делает принимаемый на службу поручик Уваров.
— Как положено, сидит и ждет, пока остальные от вас выйдут. Автобус на тринадцать ноль–ноль заказан.
— А ты его куда расписал?
— Согласно вашему указанию, на пополнение второго отряда. Там еще четыре вакансии. Остальные пойдут в третий.
— Нет, давай переиграем. Возьми чистый лист, сверху напиши крупно — «Печенег–5». Ставь — номер первый — прочерк. Номер второй — поручик Уваров. Дальше — посмотрим.
Дело в том, что Стрельников, получив команду генерала, вначале собирался действовать обычным образом, то есть создавать новые отряды на штатной основе уже имеющихся.
Распределить новобранцев по первым четырем, помуштровать их там недельку–другую, а потом простая арифметика: сложить четыре вместе и поделить на шесть. И приказ будет выполнен, и, слегка потеряв в численности, отряды сохранят прежнюю боеспособность.
А теперь у него возникла новая идея.
Раз генерал навязал ему свою новую кадровую политику, так отчего же не испробовать ее сразу по полной программе на прочность и на излом.
Мол, вы так приказали, я к вашим приказам и офицерским формулярам отнесся с полным доверием. Если что не так — не взыщите.
Но главное, ему самому эта идея показалась вдруг очень заманчивой. Только надо настоять, чтобы в ближайшее время прислали ему еще как минимум полторы сотни людей с такими же пакетами.
И до самого вечера Стрельников увлеченно разбирался с поручиками и подпоручиками, сопоставляя научные рекомендации с собственными впечатлениями и составляя своего рода пасьянс в пределах расписания пятого и шестого отрядов.
И совсем бы хорошо закончился этот день, если бы ему перед самым отходом ко сну не позвонил оперативный дежурный штаба с сообщением, что от «тридцать третьего» абонента специальной связи поступил сигнал уровня «гроза», то есть положение самое что ни на есть угрожающее. Тревожная группа в полной готовности, но нужна санкция.
— Ждите, если обстановка еще позволяет. Еду!