на Укулукулуна. Мантия на нем словно бы деревенела, превращаясь в костный доспех. Да, так привычнее. А то разрядился, расфуфырился! Бе!
– Это никакая не игра, Калеб Шаттибраль, а наисерьезнейшее событие, которое отразится на Анкарахаде самым непредсказуемым образом, – строго сказал Лиуфуил. – Как ты можешь заметить, по периметру ристалища расставлены восемь жаровен – Оцеллюсов – через них Праматерь выказывает Свое Одобрение. Цвет архонта – белый, отмеченного – черный. Победа на Испытании присуждается тому, чей цвет займет все Оцеллюсы. Достаточно ли для этого будет провести всего один Экдизис или устроить их сотню – знает только Праматерь.
– Ясно.
– Это еще не все. Испытание – это битва двоих, однако перед каждым Экдизисом у архонта и отмеченного есть право совещания с доверенными лицами. Если таковые у него имеются… «Правь один, но опирайся на многих» – таков Завет Праматери, и Она претворяет Его в жизнь на Своем Испытании.
– Мне все понятно, – сказал я, спешно переваривая полученную информацию.
– Чтобы Испытание состоялось, ты, Калеб Шаттибраль, должен дать ему добровольное согласие или отказаться от Него, – промолвил Лиуфуил.
– В чем же подвох отказа?
– Подвох? – удивленно выгнул бровь претор. – Никаких подвохов, отмеченный. Король Укулукулун продолжит править Анкарахадой, а ты освободишься от Испытания.
– Как это?
– Умрешь от клинка Губителя Живых и Мертвых.
– Мне это не подходит, – покачал я головой, вдруг понимая, что при мне нет ни Альдбрига, ни Лика Эбенового Ужаса. Я безоружен! А под подолом моей мертвецкой хламиды даже нет обуви! Где мои сапоги?! А?! Где!? Нет, ну это уже чересчур!
– Я принимаю Испытание.
Максигалдора озарялась вспышками света. Люди зажигали факелы…
Глава 34. Испытание
– Испыта-а-а-а-а-ание! Испыта-а-а-а-а-ание! Испыта-а-а-а-а-ание! – трижды громогласно крикнул Лиуфуил. – Рифф ниспослала нам Испыта-а-а-а-а-ание! и первым Ганглион крутит король Анкарахады Укулукулун Тобольдо!
После этих слов под прицелом тысяч глаз и очагов света, архонт царственно двинулся к хронометру. Он буравил меня взглядом огненных глаз и чудовищно улыбался. Только от одной этой ухмылки внутри у меня все скукожилось и оборвалось. Как мне выстоять?! О, Вселенная, подскажи, как…
Дойдя до Ганглиона, Укулукулун широко расставил ноги и руки. Его статная фигур, с прямой осанкой и длинноволосой головой с короной лучилась уверенностью и непоколебимостью. Для зрителей Максигалдоры, преторов и меня он казался апофеозом бесстрашия, невероятной красоты и монументального авторитета. Как же жалко, по-мышиному серо я смотрелся на его фоне! Укулукулун схватился за Базал, дернул его книзу, а затем исступленно воззрился на Ганглион. По циферблату медленно–медленно поехала стрелка. Потом она увеличила скорость движения и миновала сразу десяток картинок, чтобы потом плавно приступить к торможению. Проехав последние три карточки – разорванную паутину, бутылку с выливающимися из нее звездами и квадрат, исписанный иероглифами, она застопорилась на ладони, которая почти касалась волнистого треугольника.
– Праматерь наша Рифф назначает королю Укулукулуну Тобольдо и отмеченному Калебу Шаттибралю Экдизис Стойкости!
В центре нашего огороженного островка–ристалища проступила воронка. Сначала она засасывала в себя песок, но потом стала действовать в обратном направлении. Из ее нутра всколыхнулся вихрь, который чуть погодя, рассеявшись, обернулся восьмиконечным столом с двумя горящими свечками – язычок пламени одной был белый, а второй – черный.
– Архонт! Берешь ли ты себе перед этим Экдизисом советника? – спросил Лиуфуил.
– Нет! Ни для этого, ни для последующего! Я – самый сильный и мудрый из когда–либо избранных Рифф архонтов, и не нуждаюсь в чьей–либо помощи! – сказал Укулукулун, с форсом приближаясь к свече на своем конце стола. Он облокотился на столешницу и вперил в меня свой кошмарный взгляд.
– Отмеченный! Желаешь ли ты увидеться с каким–либо советником до Экдизиса Стойкости?
Я пожал плечами, собираясь ответить, что в Анкарахаде у меня нет друзей, но тут заметил, как по ту сторону пропасти, из рядов «свидетелей Рифф» мне машет Ансельм.
– Я хочу поговорить с Ансельмом Грэкхольмом!
– Ты услышан, – кивнул Лиуфуил.
Сразу после этого «серые тени» Енорха подлетели к Ансельму и перенесли его на островок Испытания.
– Суд Всех Преторов отмеривает вам пять минут.
Долговязый мужчина с чертами Эмилии и Настурции Грэкхольм совокупно выглядел молодым и старым, уставшим и бодрым, странным и неимоверно отдаленным от всего мирского. Только зеленые глаза его не имели двоякости. Как и у сестер, они были чуткие, добрые и внимательные.
– Калеб, хоть и заочно, но я знаю тебя. Ты очень дорог моей семье, – помолчав, сказал Ансельм.
– Эмилия и Настурция скучают по тебе, – отозвался я. – И мама с папой тоже…
Ансельм покатал желваки.
– Наурет и Клидас у Ураха, в Мире Света, а я здесь. И, к сожалению, я не могу сообщить им, что люблю всем сердцем не их, а Владычицу Рифф! Только Она – мой ориентир и мой единственный Бог.
– Любишь?! – изумился я.
– Три минуты! – напомнил Лиуфуил.
В изумрудных очах Ансельма появился блеск обожания.
– Я видел Ее, Калеб. Я жил у Ее ног. Она – Вседержитель… Я не могу описать тебе этого чувства. Она… Она сурова, как отец, и нежна, как мать. Рифф терпеливо учит и жестоко наказывает. Она не для всех. Анкарахада погрязла в тщеславии, неге и эгоизме. Из–за Укулукулуна Ее рай превратился в свалку, в мусорную кучу, и Она отстранилась от него. Случилось большое горе, Калеб. Но о нем потом. Среди всех людей и нелюдей Праматерь указала на меня. Чтобы я направлял тебя. Сейчас и далее. Ты – Ее избранный. Тебе многое предстоит свершить для Нее.
– Ансельм, если ты не в курсе, то я серьезно влип.
– Минута!
Грэкхольм торопливо заговорил:
– Укулукулун – архонт, он кажется неуязвимым, но это не так. Ты во всем превосходишь его. Так мне сказала Праматерь, а значит так и есть. Чтобы пройти этот Экдизис сосредоточься на самом светлом, что есть у тебя. На…
– Время истекло! – произнес Лиуфуил. – Отмеченный, займи свое место у стола.
– Крепись, Калеб. Рифф с тобой, – напоследок сказал мне Ансельм Грэкхольм.
Серые тени, взяв Ансельма под ребра лапами, доставили его обратно на основное поле Максигалдоры.
На негнущихся ногах я заковылял к столу. Меня тошнило и мутило. Мне чудилось, что я сплю, что все это происходит не со мной, а с кем–то другим. Словно в прострации я уставился на архонта.
– А вот и ты, раб! Пошушукался с отребьем? Он сбежал, а ты остался, – злобно обронил Укулукулун. – Чувствуешь теперь, как дрожат твои коленки? Как тебе хочется плакать? Реви! Покажи Максигалдоре, какой ты никчемный!
– Еще чего.
Вдруг, из столешницы стали расти два хрустальных стебля. Увенчанные обрюзгшими шишками на концах, они буквально за несколько мгновений вытянулись и низко загнулись над свечками. Затем шишки лопнули и из них выдвинулись прозрачные прямоугольники с архаичными, едва приметными загадочными письменами. На нижней призме полого прямоугольника имелась дырочка, которую с удовольствием стало лизать пламя свечи. Изыскано и со вкусом. Серэнити бы понравилось эта забава.
– Экдизис Стойкости таков, – между тем повел речь Лиуфуил. – По