Дальше в Оомори зашли в дом Ноя Тамура; языческая божница прямо бросается в глаза. А икону Церковную, стоявшую у него, сдал в Киороси, как ненужную, теперь, слава Богу, оживляется; обещался и жену обратить в христианство; жена здесь же была, ласковая и добрая. — Потом зазвал к себе в дом Петр Хиракава; говорит: «У меня есть одиннадцатилетняя дочь; очень она любит вероучение, постоянно ходит в протестантскую Церковь, хотя еще не крещена; хочет посмотреть на вас, зайдите ко мне». Зашли. Премилая и умная девчонка; в школе, в своем классе между множеством мальчиков и девочек первою идет. Отец, очевидно, за тем и завел, мол, чтобы попросить принять ее в миссийское духовное училище; я предложил ему поместить — если на полном своем содержании, то с правом ему потом взять ее из школы и распорядиться ее судьбою во своему желанью, если на половинном (2 ены), или ниже того, то с условием совсем отдать ее в распоряжение Церкви. Отец и дочь, и даже бабушка, со слезами рассказывавшая об ее успехах в школе, и которой, конечно, будет очень тяжело расстаться с нею, обрадовались предложению и сознались, что они об этом именно хотели просить. Я обещался написать письмо начальнице Анне Кванно, чтобы приняла девочку, когда отец привезет ее, условившись с ним насчет содержания ее.
Из Оомори отправились в Фуса, где в шесть часов назначена была вечерня, в семь же должна была начаться проповедь для язычников. Пришли еще в пять, потому, пользуясь досугом, написали мы письма в Миссию: Сергию Нумабе, чтобы выслал указанные в письме книги в Церковь Киороси для сей Церкви и для «кенкиуквай» в Оомори, также, чтобы выслал книги Дарье Есиока — старухе; другое — Анне Кванно, чтобы приняла вышеозначенную девочку Хиракава в школу. В шесть часов начата была вечерня, после которой сказано поучение. Христиане предложили обед и по спешном исполнении сего обряда пошли в дом другого христианина, где собрались слушать проповедь. В семь часов о. Фаддей начал свое предварительное слово; без четверти в восемь я начал — обычное начальное язычникам поучение; в начале одиннадцатого оно было кончено; собралось слушать человек 70; к концу осталось язычников около 30, но зато это были слушавшие серьезно, видимо, пришедшие не поглядеть только, а и послушать.
Потом христианам было сказано о необходимости для поддержания христианского одушевления завести «симбокквай», так как в Киороси всего четыре дома, а в Фуса три, то отдельно в том и другом месте собрания не могут состояться, по малочисленности христиан; поэтому решили соединить эти две Церкви для собраний в одну, ибо расстояние между обоими городами всего 10 чё; так вышло взрослых мужчин 12, женщин 8 — значит, те и другие могут вести отдельные симбокквай с своими кооги. Внушено было, чтобы кооги готовили со всем усердием тщанием, из Священной Истории, Житий Святых и Священного Писания. Тут же мужчины избрали для себя воскресенье, назначили час и выбрали трех коогися и кандзи. Женщин было всего три; они обещались посоветоваться с прочими христианками и тоже немедленно завести свой симбокквай.
В двенадцать часов ночи отправились из Фуса пешком в Киороси в сопровождении христиан, приходивших отсюда на вечерню и проповедь.
3/15 октября 1892. Суббота.
Канаици.
Утром написаны были письма: к о. Оно и Павлу Морита в Оосака, вчера обещанные для Павла Миясима, и к Сергию Нумабе в Миссию о высылке в Церковь Фуса книг, потребных для приготовления кооги на симбокквай.
В девятом часу отправились на пароходе вдоль по Тонегава в Канаици. Прибыли в полдень. Почти все христиане дождались на берегу, да и мало их, и совсем странная здесь Церковь; монастырской общиной ее можно бы назвать по виду. По метрике здесь 26 крещеных; из них 11 ныне в других местах, 4 померло, 3 охладело, остаются 8; с отцом же немой жены Петра Оосава, крещенных в Тега — 9; в числе их только 1 женщина; прочие все старые или пожилые мужчины; детей — ни одной души. Чтобы всем вместе помолиться, долго мы ждали двоих, живущих за рекой и за которыми отправился посланец; исследовали в это время Церковь по метрике, напились чаю, потом пошли посетить христиан. Домов здесь 4, кроме дома Иоанна Фукуда, в котором мы остановились. Всего три: 1) высокого, разгильдяем высматривающего мужика Павла Макураи (но, говорят, любящего ссориться); живет со своей старухой Марьей в беднейшей и грязнейшей лачужке; а главный дом сдал сыну, и там ни единого христианина; 2) табакокрошителя Луки; человек восемь застали у него работников и работниц, складывающих и крошащих посредством машины табак. — «Где же икона?» — спрашиваю. «А разве нужна?» — переспрашивает. — «Как же не нужна? Она должна висеть на стене. Зачем ты ее спрятал?» — «Да, чтобы крысы не съели, стекло разбилось». — И начинает искать по ящикам; долго рылся, — я терпеливо стоял и ждал, потом обратился рассматривать его заведение, — он все рылся, но уже ворча на ребят, будто бы виноватых в похищении и истреблении иконы; «Так ты и не молишься?» — Спрашиваю. — «Нет, молюсь», — «Утром и вечером?» — «Утром и вечером», — говорит и, видимо, лжет. Посоветовал я ему, наконец, бросить искание иконы — должно быть, несуществующей, и, не благословив его, ушел из дома; 3) рыботорговца старика Марка; этот привел в свой дом — огромный и богатый, но прямо пред входом — большая божница идолов. — «Где же икона?» — «А она у меня в лавке, где я торгую рыбой, — здесь же жена и все в семье язычники». Таковы–то здешние христиане! Один старик Иоанн Фукуда с своим сыном Матфеем утешают; Иоанн особенно истинно богобоязненный человек, спасенная душа — мир душевный так и светится у него на лице. Привели на кладбище. Зачем? А вот зачем: там, между языческими памятниками, стоят два креста; один из них какой–то язычник вытащил и спрятал год тому назад, но на днях крест появился на своем месте; догадываются христиане, что язычник возвратил крест, заслышав о моем приезде, убоясь жалобы и исследования; так они просили побыть на виду у всех на кладбище для острастки неизвестному недоброжелателю христианства.
Вернувшись в дом Иоанна Фукуда, где молитвенная комната, мы начали службу, не дожидаясь более отсутствующих. Отслужили обедницу, потом литию за здешних умерших. Пели о. Фаддей и катихизатор Акаси, иногда я помогал им, когда можно было подладиться. После службы сказана проповедь — сначала христианам: объяснены первые три прошения молитвы Господней, с подобающими нравственными приложениями. Потом, так как полный дом набрался язычников, речь обращена была к ним, — и сказано, в сокращении, обычное начальное слово язычникам. В заключение обещано, что катихизатор непременно будет присылаем сюда на первый, второй и третий месяцы года, когда земледельцам совершенно свободно учение слушать — так чтобы тогда слушали и спасали свои души.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});