Паллантид знал о том, что лет двадцать тому назад, в бытность свою пиратом, Конан побывал в стране амазонок и сподобился ласк черной королевы. Судя по всему, принцессу он считал своей дочерью (кстати говоря, ее, так же как и мать, звали Нзингой).
Услышав о планах Конана, собиравшегося достигнуть южной оконечности мира, юная Нзинга вонзила у его ног свое копье и предложила себя в союзники. Конан тут же согласился.
Паллантид решил зайти с иной стороны:
— Мой господин, вы, похоже, забываете о том, что в этих краях никто не бывал. Может статься, что идти вам придется дольше, чем вы предполагаете. Даже сам Мбега понятия не имеет, где это.
Конан ухмыльнулся:
— Может быть, ты и прав, да вот только идти мы не собираемся! Мы полетим на драконах — я, Конн и воины Мбеги. Остальные же — я говорю об амазонках Нзинги и гвардейцах Мбеги, которыми будет командовать Троцеро,— отправятся вслед за нами пешком. Мы разведаем пути и найдем тот каменный череп, о котором говорил астролог. Затем мы вернемся назад и уже вместе с войском нападем на эту последнюю твердыню мага: мы с воздуха, а войско — с земли!
Паллантид стал нервно покусывать бороду:
— Но ведь вы не умеете управлять драконом!
Конан вновь улыбнулся:
— Ничего, Паллантид, я научусь. Мне доводилось ездить и на слонах, так что, думаю, и с драконом мне совладать удастся!
2. ПОЛЕТ ДРАКОНОВ
Вскоре Конан смог убедиться в правоте слов Паллантида. Огромные птеродактили, выдрессированные черными воинами, оказались куда более норовистыми, чем он предполагал. Они были непослушны, злобны и вдобавок ко всему глупы. Едва завидев на земле что-нибудь живое, они тут же забывали о своем седоке и начинали преследовать жертву. Помимо прочего, драконы ужасно смердели.
Конан презрительно фыркнул, когда улыбающиеся негры стали привязывать его к седлу и крепить над его головой бамбуковую раму, стянутую кожаными ремнями. Однако именно это и позволило ему остаться в живых, когда во время первого же полета дракон неожиданно спикировал вниз, устремившись за газелью.
К седлам зембабвийцы привязывали тяжелые дубинки, сделанные из тикового дерева, с помощью которых они и понукали своевольных тварей, заставляя их слушаться своего хозяина. Колотить дракона приходилось так часто, что у Конана даже разнылась рука. Куда проще ходить по земле, думал киммериец, ни на минуту не выпускавший дубину из рук.
Впрочем, все эти неудобства сполна возмещались, драконы передвигались с такой скоростью, что за ними не смогло бы угнаться ни одно существо. Пока черные воины прокладывали путь по непролазным джунглям, летающие всадники разведывали для них путь. Однажды они заметили на земле отряд черных воинов, явно поджидавших пеших соратников Конана. Стоило драконам атаковать их с воздуха, как они в ужасе бежали.
Через какое-то время джунгли сменились саваннами, и пеший отряд стал передвигаться куда быстрее. Однако даже теперь ему было далеко до драконов, что летали много быстрее самого лучшего скакуна. Конану доводилось слышать о том, что в этом краю лошади так и не смогли прижиться — они тут же заболевали какой-то болезнью и быстро издыхали.
Каждый новый день начинался с того, что Конан улетал далеко вперед, разведывая пути для своего войска; затем он возвращался к амазонкам Нзинги и воинам Мбеги, которые казались ему черными муравьями, медленно ползущими по земле. Троцеро не мог угнаться за своими воинами, и потому большую часть времени его несли на носилках дюжие зем-бабвийцы.
Конан сгорал от нетерпения и то и дело разражался громкой бранью, глядя на то, как медленно ползет по земле цепочка людей. Впрочем, он прекрасно понимал, что за людьми этими не смогли бы угнаться и его доблестные аквилонцы.
* * *
Тиран Ненаунир был свергнут в ночь полнолуния. Конан отправился вслед за Тот-Амоном далеко не сразу,— луна к этому времени уже превратилась в узкий серебристый серп.
С той поры миновало уже два новолуния. Луна была в первой четверти, когда Конан увидел на западе цепи высоких гор, заслонявших собой горизонт.
Земля внизу была изрезана множеством оврагов и балок. Среди сухих трав кое-где стояли одинокие мертвые деревца, покрывавшиеся листвой лишь в сезон дождей. Равнина сменилась холмами. Судя по тому, что сказал погибший таинственной смертью Римуш, скоро они должны были достигнуть огромного водопада.
Сердце киммерийца радостно забилось, когда наконец он увидел перед собой объятую туманом гору. Он подлетел поближе, и взору его предстал водопад. Бурная горная река падала с высоты лишь вдвое меньшей, чем та, на которой находился он сам.
Отряд Конана остался далеко позади, но он решил не возвращаться к нему, не осмотрев земель, лежавших к востоку,— именно о них говорил шемский астролог. Он должен был вернуться назад еще засветло.
Конан натянул поводья, и дракон послушно повернул налево. Принц Конн и люди Мбеги летели вслед за ним.
Конан обернулся и посмотрел на сына. Лицо мальчика светилось радостью, на губах его играла лучезарная улыбка. Конан довольно ухмыльнулся.
Нет, он не зря взял его с собой. Сначала эта война в стигийской пустыне, затем переход через джунгли, застенки Зембабве и наконец это путешествие на спинах крылатых драконов. Вряд ли всему этому его смогли бы научить книги и ученые наставники. Достойного преемника можно было воспитать только так.
Вскоре холмы сменились широкими плато, над которыми возвышались островерхие вершины. Видимо, это и была та страна, откуда нет возврата, о которой говорил старый Римуш. Конан решил перелететь через ближайшую горную цепь и найти перевал, который был бы доступен его пешим воинам, и только затем вернуться назад. Солнце уже клонилось к горизонту; времени у них оставалось немного.
Слева от него зашумели крылья. Конан повернулся и увидел, что теперь Конн летит вровень с ним. Лицо мальчика горело от возбуждения, он указывал рукой на запад.
Конан перевел свой взгляд туда же и увидел вдали белоснежную гору, на одном из склонов которой было вырезано нечто отдаленно напоминавшее человеческий череп.
Конану тут же стало не по себе: варварская его душа страшилась подобных зрелищ, предпочитая им реальность самую что ни на есть обыденную. Это и был тот каменный череп, о котором говорил Римуш!
Конан, прищурившись, стал разглядывать это чудовищное изваяние. Земля пред ним была мертва и пустынна. Над черной пастью портала были вырезаны зубы. Еще выше пустыми глазницами чернели два огромных круглых проема. Выглядело это изваяние жутко.