из своих запасов хлеба, еще вяленого мяса, поставил на камень тарелку и кружки. Вор услышал неподалеку вопль какого-то крупного хищника, выходящего на свою ночную охоту. Держась более чем уверенно, мужик достал из дальнего угла что-то большое, скомканное в бесформенный тюк, натянул на вбитые в камень железные крюки веревку и повесил на нее то ли грязный, то ли такого цвета изначально тканевый полог, и в пещере стало совсем тепло и уютно. Присев на корточки возле булыжника, используемого в роли стола, Роххи разлил вино по кружкам:
— Прошу к столу, незнакомец. Кстати, как тебя звать-величать-то?
Кривой вор хмыкнул:
— Да как угодно. Вот например можно звать Риком. Меня больше волнует другое: спать тоже будем на камнях?
— На камнях? — переспросил Роххи и невесть отчего расхохотался, — Ну конечно на камнях!
Вор не понял причин странной веселости, присел с другой стороны «стола» и принялся уписывать угощение, не обращая пока особого внимания на избитые о твердые горы пятки и нояще-гудящее тело.
Когда они дружно прикончили еду и хлебнули из кружек, Роххи обратил взгляд зеленых, словно бы выгоревших на свету глаз в лицо вора:
— Слышь, паренек, а кто это говорил тебе про то, что у них есть переправа? Я не просто так спрашиваю. Кроме меня это знает только один человек, да вот беда, я давненько его не видел…
Вор почувствовал опасность. Роххи проворчал:
— Да ты не думай чего эдакого. Расскажи, что за человек тебе указал переправу.
Вор задумчиво окинул глазами пещеру. Она могла служить логовом и крупному зверю, и главарю придорожников. Вздохнул:
— Ты все равно не поверишь правде, а врать уже надоело.
Роххи почесал темно-зеленую, почти черную бородку и пробормотал:
— Кто знает? Я живу здесь много лет. И давно стал осторожен в сомнении. И потом, я чувствую, когда человек лжет. Вот с твоим именем например. Ты соврал, да?
Вор кивнул. Потом пробормотал:
— Но ты можешь меня звать и так. А откуда я узнал? Только не смейся, пожалуйста. Приснилась моя девушка, она и говорит, мол, Тракта больше нет, так что иди ищи это племя.
Роххи внимательно вгляделся в одинокий и сейчас печальный глаз, кивнул, потом долго молчал, пока медленно, с перерывами, не выглотал свою кружку вина. Потом сказал:
— Ничего не понимаю. Дело в том, сынок, что такого племени нет. И никогда не было. А вот переправа — есть. Правда, до твоего сна её знали только двое. Я и ещё один парень с той стороны.
Снова глубоко задумался. Наевшийся и согретый вор начал кивать, пристраивать отяжелевшую голову поудобнее:
— Я и сам ничего не понимаю. Поначалу даже страх разбирал. Приснится-и оказывается, что так наяву и есть.
Роххи хмыкнул, взглянул на слипающийся глаз спутника и поднялся:
— Добро. Будем укладываться. Сейчас я растоплю кровати.
В глубине помещения обнаружились длинные лежаки, накрытые шкурами и одеялами из множества сшитых лоскутов разнообразных тканей. Лязгнул чем-то в изголовье одного из лежаков и забыв про сон, вор с удивлением понял, что под лежаком находится небольшая печь. Он подошел поближе, рассматривая странное изобретение. Роххи хмыкнул, увидев его удивление, объяснил:
— У горцев Недоступных Гор в каждом доме так, — запалил лоскут материи, пропитанный смолой, кинул вовнутрь печи и прикрыл заслонку. Потом проделал то же самое и с другой печью-лежаком. Поднялся с корточек, потянулся и пробурчал:
— День кончился. Давай спать. Завтра поглядим, можно ли перейти на ту сторону.
Вор с недоверием вытянулся на жесткой плоской печи-лежанке, укрылся шкурами поверх одеяла и заснул, слушая как под ним гудит пламя.
Этли с безграничным любопытством смотрела в хрустальное яйцо. Она видела спящего парня, пещеру и его спутника. Она поняла, что ее сообщение дошло, что вор попытается пробраться на другую сторону Разлома и немного успокоилась. Потом попыталась отыскать Пришельца, но из этой затеи ничего не вышло. Очевидно, он еще не объявился снова. Ей остввалось только терпеть и ждать. Она страшно не любила и то и другое, но сейчас она не могла ничего предпринять.
Выпив старого вина, девушка последовала за служанкой в прекрасную женскую баню Белого Замка.
Проспав без всяких особенных видений до рассвета, недовольный, теплый вор был небрежно разбужен стаскиванием шкур и одеяла. Роххи увидел открытый глаз и буркнул:
— Вашей милости пора вставать. Позавтракаем, да и в путь.
Тоскливо вздохнув, одноглазый поднялся, поежился от утренних сквозняков, тянущих ледяной сыростью из-под полога, протер тыльной стороной руки лицо и несколько приободрился, увидя накрытый уже мужиком на давешнем камне завтрак. Роххи проворчал:
— Здоров же ты спать. Насилу поднял.
Тело вора болезненно загудело от приседания на корточки. Он подумал, что путь только начат и тоскливо вздохнул, торопливо расправляясь с жирной, сытной олениной и хлебом, с такой же как и вчера похлебкой и ничем не отличающейся от вечерней бутылкой вина. Роххи молча жевал. Вор заметил, что теперь его торба стала заметно меньше, да и карманы мужика уже не оттопыривались как вчера. Он явно пользовался пещерой вместо дома, как вчера и сказал. Потом вор увидел на полу какие-то предметы из металла, тускло поблескивающие в полутьме пещеры и прикрытые небрежно брошенным на них скомканным полотном хорошо продубленной кожи. Когда закончили трапезу, мужик поинтересовался:
— Сможешь тащить это? — он небрежно пнул звякнувшее железо. Вор недоумённо кивнул:
— А что будешь нести ты?
— Арбалет, — проворчал Роххи, — Арбалет, стрелы и кой-чего ещё.
Металлические непонятные предметы оказались тяжёлыми и неудобными. Они имели куда больше острых углов, чем плоскостей, и вору всё время казалось, что если он упадёт, то получит намного больше дыр в спине, чем сможет пережить. Он тащился вслед за неспешно сегодня идущим Роххи, за плечами которого колыхались мастерски приложенные круги верёвок и шкура.
Они поднимались всё выше и выше, навстречу странному ровному шуму, как если бы великаны в огромном количестве тянули хором нескончаемое, немелодичное «А-а-а-а-а-а…» с той стороны ограждающих Разлом гор.
Сегодня борода ворочалась в разные стороны на малейший шум, а в руках находился мощный зверовой арбалет, стреляющий тяжёлыми железными коваными стрелами. Вор притих и только мысленно жаловался себе на тяжкую жизнь.
Когда светило замерло над головой, постепенно нарастающий звук превратился в рев, и Роххи прокричал:
— Скоро спуск. Уже почти пришли, Рик! — повернулся и по скалистому уступу двинулся вперед, огибая крутой бок горы, загораживающей небесную панораму. Вор понял, что они подошли вплотную к Разлому. Ветер сбивал с ног, норовил оторвать хватающегося за змеящиеся по скале трещины парня. Руки, щеки, лоб и пальцы ног давно потеряли чувствительность, железяки за