Читать интересную книгу Космический рубеж - Сергей Зверев

– Ты что, оглох?! – снова крикнул Тумани. – Бросай оружие! Если ты этого сейчас не сделаешь, я перережу ему горло! Ты этого хочешь?!

– Не оглох! – громко, но сдержанным тоном ответил Григорьев. – Где гарантии, что ты не убьешь нас после того, как я брошу пистолет?

– Гарантии даже шлюха порой дать не может! – сказал в ответ Тумани, наверняка не понимая, насколько неудачное сравнение он на самом деле подобрал. Григорьева так и подмывало ответить что-нибудь вроде: «Да ты, Тумани, сам хуже любой самой распоследней шлюхи». Однако приходилось сдерживаться, ведь реакция бандита на подобные шутки была совершенно непредсказуемой. Нервы у него вполне могли сдать, и он действительно вонзил бы лезвие ножа в горло британского майора. После секундного замешательства Виктор обычным голосом проговорил:

– Хорошо. – Взяв пистолет за ствол, он аккуратно положил его себе под ноги.

– Отшвырни его от себя! – не унимался Тумани.

– Он снят с предохранителя, – предупредил Григорьев.

– А ты постарайся нежно! – ухмыльнулся главарь.

Прапорщик осторожно отодвинул ногой пистолет. Полевой командир кивнул одному из подростков, и тот быстро подбежал, чтобы поднять оружие. После этого Тумани громко свистнул и, обращаясь ко всем своим подручным, скомандовал:

– Отделайте их всех так, чтобы больше и не думали о побеге!

Как по мановению волшебной палочки, на площадке появилась еще одна группа боевиков, и началось методичное избиение каждого, кто решился на побег. Сопротивляться в данном случае было практически бесполезно. Теперь на каждого беглеца приходилось по два взрослых головореза и по группке зомбированных подростков. Избиением занимались и те, и другие. Боевики дубасили беглецов руками, ногами, прикладами своих автоматов. Озверевшие юнцы не уступали старшим и колотили военных даже более ожесточенно. Естественно, прапорщику Григорьеву досталось по полной программе. Избиением Филдинга занимался лично Тумани. Когда экзекуция была закончена, главарь приказал забрать у русских и британцев военную форму. Никаких объяснений он по этому поводу давать не стал. Взамен им было выдано всякое рванье, которое когда-то давным-давно могло называться одеждой.

17

Под продолжавшую звучать песню «Дым над водой» российские миротворцы сумели вплотную подойти к постройке на высоких сваях. Их цель была очевидной – проникнуть внутрь и проверить, что к чему. Нужно было немного изловчиться, чтобы прямо из «Мехари» взобраться на помост. Смирнов собирался лезть первым, однако Шелехов его не пустил. «Ты уже и так сегодня успел полазить по высотам, теперь моя очередь», – сказал он. Алексей, как старший по званию, мог попросту не внимать данной просьбе, однако чисто по-товарищески он понимал Михаила и позволил тому пойти первым. Лейтенант довольно ловко взобрался на планируемый уровень и при этом не наделал особого шума. Он стоял на помосте, ожидая, когда к нему присоединятся его товарищи. Спустя секунду за ним последовал старлей. Ему было еще проще, так как было кому подать руку. Последним взобрался прапорщик, не забыв позаботиться о машине. Никто из миротворцев явно не хотел бы, чтобы старый добрый французский внедорожник куда-нибудь исчез, унесенный нестабильным течением. Гаврилов воспользовался подручными средствами, чтобы привязать машину к свае, и чувствовал себя при этом чуть ли не мушкетером, оставляющим на привязи верного рысака.

Когда все трое оказались вместе, они осторожно стали красться к постройке и, не теряя бдительности, зашли вовнутрь постройки, пытаясь тут же осмотреться. В шезлонге с автоматической винтовкой на коленях дремал старик с длинными седыми волосами. Несмотря на сильный загар, он явно был европейцем. Даже во сне он продолжал сжимать в зубах погасший «косячок». На находившемся рядом с шезлонгом столике стоял старый однокассетный магнитофон. От него отходили два провода, которые тянулись под столик и были присоединены к аккумулятору. Теперь стало понятно, как именно воспроизводились все эти аудиозаписи при явном отсутствии электричества.

Не увидев в помещении никакого другого оружия, кроме того, что хозяин держал в руках, осторожно изъяли его ружьишко, и оно перекочевало в руки Шелехову. Старик вдруг вздрогнул и открыл глаза. Все трое напряглись, пытаясь предугадать, что же сейчас предпримет непредсказуемый хозяин. Увидев перед собой военных, он помотал головой, будто пытался отогнать наваждение. Однако наваждение никуда не пропадало, и старик заразительно рассмеялся. Причина смеха осталась для «гостей» непонятной, но они едва сдержались, чтобы не последовать его примеру.

Хозяин не стал оказывать никакого сопротивления и отнесся к неизвестным военным довольно дружелюбно. Представился Эдвардом Смитом и в последовавшем разговоре рассказал кое-что о себе и своем прошлом. Выяснилось, что странный старик был по происхождению американцем, участвовал в свое время во вьетнамском конфликте и чудом уцелел, попав под «дружественный огонь» – то есть под обстрел, который производили его же земляки. Война наложила огромный отпечаток на его сознание. После демобилизации и возвращения на родину он увлекся лозунгом «Занимайтесь не войной, а любовью» и примкнул к пацифистскому движению. А точнее, к той его части, которая была связана с хиппи. Идеология, которую исповедовали «дети цветов», оказалась настолько созвучной его настроению, что он с головой в нее окунулся и не выбирался все эти годы. Ему посчастливилось побывать на легендарном Вудстоке – знаменитейшем фестивале рок-музыки. Он говорил об этом миротворцам так, будто это происходило не в 1969 году, а буквально пару-тройку дней назад. Став хиппи, Смит очень много путешествовал. И по Северной Америке, и по Южной, и через океан занесло. Сначала в Европу, а затем и в Африку.

– И вот в один прекрасный момент пришлось задуматься о будущем, – говорил Эдвард. – Да, парни, не смотрите на меня так. Хиппи решил задуматься о том, что будет завтра. Все-таки возраст был уже какой… Я же не виноват, что не умер молодым, как Сид и Нэнси. А тут вдруг очередное путешествие. Мали. Миловидная дочка осевшего здесь француза. Я хоть успел со многими женщинами до этого пообщаться, но вот на эту взглянул и понял – настал тот самый момент. Влюбился в нее по уши! Наверное, не влюблялся так аж со школьных времен. Она сначала ко мне не очень хорошо отнеслась, однако узнав, что я хиппи, резко изменила свое мнение. Получается, что соблазнил я ее в первую очередь идеями хиппи, а уж потом своим мужским достоинством. Понимаете, о чем я? – Он обвел всех хитрым взглядом и снова захохотал.

Смирнов и Гаврилов, стараясь сдержать смех, предпочли промолчать, а вот их товарищ решил высказаться по этому поводу.

– А что смешного? Мало ли в истории примеров, когда женщина влюбляется сначала в идею, а уж потом в ее носителя! – серьезным тоном заметил Шелехов.

– Да я не говорю, что смешно, – возразил на это хозяин постройки. – Просто до этого я как бы на готовое приходил. То есть девушек хиппи ни в чем убеждать не надо было, свободная любовь и все такое прочее уже находилось в их мозгу. А в этом случае я оказался словно проповедником, который обратил красотку в свою веру, а затем затянул в постель… Правда, с благими намерениями. Решили жить вместе. Но не в городе. Поселились здесь, в саванне. И, вы знаете, я ничуть не пожалел об этом! – Глаза старика при этих словах засветились молодецким задором.

– И это все из-за любви? – недоверчиво уточнил все тот же Шелехов.

– Любовь любовью, господин офицер, но есть еще и кое-какие обстоятельства, – заговорщическим тоном начал он и тут же продолжил: – Понимаете, здесь же марихуану можно выращивать хоть тоннами! И никто, абсолютно никто тебе и слова не скажет! Настоящий рай для хиппи! Правда, иногда случаются и неудобства…

– Вроде теперешнего наводнения? – на этот раз поинтересовался Смирнов, предполагая, что Смит наконец даст информацию не только о своей жизни.

– Я понимаю, что есть сезон дождей, – стал говорить тот в ответ. – Сколько их уже видел на своем веку в этих местах. Всякое бывало из-за этих ливней, но вот такого потопа при мне никогда не случалось. Правда, марихуана все равно росла. Но теперь с этим будет трудновато, боюсь, что наводнение испортило все мои труды этого года. Но я не унываю. А на кой хрен мне унывать, если запас «травки» у меня неплохой. Даже если новый урожай и погибнет, лично мне на год вперед хватит из старого запаса. А с голоду я не умру! Мне же еще американское правительство и военную пенсию платит. Живи, не хочу…

– Получается, что вы с женой не бедствуете. А то, что вокруг творится, вас мало интересует. Мы правильно вас поняли? – снова задал тон старший лейтенант, пытаясь вывести Эдварда на откровения по поводу туарегов.

– Жена уж точно не бедствует, – грустно усмехнулся старик. – Пять лет, как не бедствует. Умерла она. Ей бы еще жить да жить… А с другой стороны – хоть меня дряхлым стариком не увидела. У нас ведь с ней разница в десять лет была, но получилось так, что я ее пережил. Что до происходящего вокруг, то я действительно стараюсь не встревать. Хотя это вовсе не означает, что мне приходится быть в полной изоляции от внешнего мира. Эти туареги всю здешнюю идиллию портят, я их ненавижу.