Наконец я обратил внимание на пролом в стене и на БТР, который стоял прямо посреди двора и сосредоточенно плевался огнем в сторону одного из цехов. За БТР-ом укрывались какие-то ребята в камуфляже и с красными повязками на рукавах. Та-ак!
Я повертел головой еще немного, а потом тихо-тихо, вдоль стеночки захотел свалить в сторону пролома. Повязки повязками, но ни один из них мне не знаком. Так что…
Стреляли повсюду, взялись за бандюков с цыганами, видимо, всерьез. В общем, я прокрался к пролому в стене, сжимая в руке пистолет, и выглянул за стену.
— Стоя-ать, голубчик! — в спину мне ткнулось что-то железное и холодное.
— Стою, — сказал я.
— Брось пистолет!
— А можно я его аккуратно положу, штука-то полезная? — спросил я.
— Ну, клади, — голос сзади был несколько растерянным.
Я положил пистолет и начал медленно оборачиваться. В меня целился из автомата парень в армейском камуфляже и с погонами ефрейтора. На рукаве у него была красная повязка.
— Так что теперь? — спросил я.
И тут раздался другой голос, до усрачки знакомый:
— Ну что, брат, я вижу, ты и без нас справляешься неплохо?
— Херассе! — не удержался я, и мы обнялись.
При этом я болезненно поморщился — отделал меня Игорек знатно, и башка болела во всех местах.
— Вот ур-роды… — Тимур посмотрел на меня, потом куда-то в строну корпусов завода «Интеграл». — Мы еще сюда вернемся!
Его темные глаза были прищурены, желваки на скулах шевелились. Столько ненависти было в его взгляде, что у меня мурашки по коже пробежали.
— Ладно. Нужно валить отсюда, сейчас они очухаются и поймут, сколько нас… Валера, свяжись с полковником, окей?
Боец, который целился в меня, кивнул и потянулся к рации, которая болталась у него на груди. С полковником?
— Это что, ребята Вайсарова?
Тимур удивленно на меня воззрился:
— А ты откуда знаешь?
— Да тут только и разговоров, что об этом Вайсарове…
Во дворе взревел двигатель БТР-а и машина, несколько раз выстрелив, двинулась к пролому в стене. Бойцы с красными повязками, пригибаясь, бежали, укрываясь за броней, и через минуту мы присоединились к ним.
Из люка высунулась белобрысая, перепачканная в чем-то физиономия в танкистской шапке:
— Прыгайте на броню и валим отсюда, ёпта! — сказал механик.
Мы следом за бойцами влезли на бронетранспортер. Мотор несколько раз чихнул, из выхлопной трубы вылетел сноп черного дыма и железная многотонная хреновина понесла нас в сторону Темногорского шоссе, прямо по бездорожью. На шоссе к нам присоединилась знакомая «буханка», которую мы позаимстовали на базе ППС и два УАЗа с открытым верхом. В них сидели бойцы с красными повязками и в армейском камуфляже, некоторые были ранены — белые бинтовые повязки говорили сами за себя.
УАЗы нам посигналили и обогнали, мча по Темногорскому шоссе в сторону военных складов. Моя догадка о Вайсарове, видимо, подтвердилась — ну неоткуда было ему взяться, кроме как с этих самых складов!
Из окна «буханки» вдруг высунулась рожа Кудеяра, и он показал нам язык, голубоглазо улыбаясь. Голова седая, самому далеко за тридцать, а ведет себя, как ребенок!
Но потом я понял причину его безудержного веселья: в руке он держал нечто, весьма напоминающее пульт дистанционного управления от игрушечной машинки или вертолетика. Щелчок рычажка и… где-то сзади, видимо, разверзся локальный филиал ада. Я обернулся и увидел падающие вниз обломки, комья земли и столб черного дыма, поднимающийся в небеса.
— Это че? — спросил я.
— Это наша часть договора с полковником, — сказал Тимур.
— А его часть?
— А его часть сейчас со мной разговаривает.
Я заткнулся, но через минуту спросил:
— Как вы узнали, где меня держат? Что с пацанами? Мама, Сашка — как?
— Мы сейчас у Вайсарова на складах обосновались, так что с нашими все в порядке. Леха в лазарете лечит ногу, достали его знатно. Ну, если бы не он — кирдык тебе. Он мало того, что сбежал, так еще и одного ушлепка с собой уволок. Прикинь, на двух спущенных колесах и с простреленной ногой пригнал «уазик» к нам домой, вытащил из багажника пленного, а потом уже свалился. Так мы и узнали что как…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А Момент?
Тимур помотал головой.
— Мля… Съездили за бензином.
— Лучше молчи. Говорил же я — на льнозавод ехать, с машин сливать! Ай…
Я понимал, что он полностью, абсолютно прав, и поэтому опустил голову и стал смотреть на грязную зелень брони.
— Это за тобой мы катались к Лобастому в лапы? — спросил боец Валера, который чуть меня не пристрелил у проема.
— Ага.
— А ты крутой, и без нас почти сбежал! Хорошо, что ты не какой-нибудь там… — что он имел в виду, я не очень-то понял, но все равно было приятно.
По обеим сторонам дороги замелькали стволы сосен, а это значило, что скоро мы подъедем к территории складов. Я увидел бетонный забор с колючей проволокой по верху, сторожевые вышки с пулеметами и прожекторами, и, наконец, ворота с красно-белым шлагбаумом и знаком «STOP». Приехали!
Приятно было смотреть на чистую территорию, побеленные бордюрчики, смеющихся мужчин и женщин на крыльце одного из складских помещений, решительно идущего куда-то офицера МЧС… Это все не было похожим на бред, царящий за стенами этого места. Тут хотелось остаться.
БТР довез нас с Тимуром до лазарета, и меня тут же передали на руки доктору с фамилией Коленко на бэйджике. Он принялся осматривать мои царапины и ушибы. Наскоро их обработав и перевязав, он сдал меня на руки прибежавшим уже родственникам и друзьям. Обнимашкам не было предела. Даже Джоуи приперся в каком-то кожаном переднике и с перепачканной рожей.
— Ну ты типа ваще… — сказал он и пожал мне руку.
Короче, трогательно вышло. Сашка и мама провели меня в казарму, где нас разместили, заставили помыться и переодеться. Ну, я был не очень-то и против: все эти лохмотья и грязь не способствуют выздоровлению, знаете ли…
А потом я вернулся в лазарет и навестил Леху. Там у него уже кое-кто был. Точнее, была. Та самая «метр с кепкой», которую в общем-то звали Катя, сидела у него на краешке кровати и чего-то там щебетала. А Леха и не возражал, кивал и улыбался. Завидев меня, он сказал:
— Нашлось чудовище! — и попытался встать.
Катя уложила его обратно, а потом вышла.
Мы с Лехой переглянулись, и он сказал:
— Скатались за бензинчиком, млять…
— Какие-то придурки… — подтвердил я.
— Момента жалко. Нормальный чувак был.
— Ну да…
Посидели, помолчали. Потом Леха сказал:
— Знаешь, этот Вайсаров молодец. Столько людей спасти! Тут у него человек пятьсот, прикинь? Сотни три — это военные, МЧС-овцы и менты, остальные — гражданские, и эвакуация еще не закончилась, из города подвозят выживших. Вчера знаешь кого привезли?
— Кого?
— Помнишь Дашу и Карину, с биологического факультета?
— Ну! — были у нас такие знакомые девчата, жили в общаге на пару этажей ниже. Мы им пару раз помогали таскать что-то тяжелое, а они нас поили чаем и подкармливали.
— Обе живы! Сейчас при лазарете устроились, доктору помогают.
— Круто! Блин, надо будет походить, к людям присмотреться — может, еще кто-нибудь знакомый найдется, — сказал я.
— Понаходимся, — мрачно сказал Леха и пошевелил ногами под одеялом.
— Так что у тебя с ногой? — вот хрень-то, а я и забыл!
— Икру мне тот цыган прострелил. Я чуть свалил оттуда! Болит жутко, я сижу на обезболивающих. Ну, вроде доктор меня подлатал, все должно быть нормально. Через пару недель должен уже ходить.
— Вот видишь! Все будет вери гут, — попытался подбодрить его я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Леха покачал головой:
— Я домой хочу. К маме и папе. Врубаешь?
— Врубаю.
— Хорошо хоть связь есть. Сейчас все анклавы, которые по-прежнему считают себя частью государства, держат связь по радио. Батька каждый вечер рассказывает о положении дел, ну, и у кого есть передатчики — могут пообщаться. И радиограммы в принципе свободно передать можно…