Не даю ему договорить: толкаю всем телом так сильно, насколько это возможно в его крепких объятиях. И тут же оказываюсь перевернута на спину. Он нависает надо мной, бесцеремонно втиснув колено между ног, и я четко вижу в темноте его раздраженные глаза.
— Как мне еще унять твое шаловливое поведение? — спрашивает спокойно, невзирая на злость.
Сглотнула под его внимательным взглядом, понимая, что он спросил не просто так, а с явным намерением выбить из меня признание.
— Почему ты не даешь себя потрогать? — отвечаю вопросом на вопрос с некоторой обидой в тоне, скрыть которую не получается. Тянусь к поясу его брюк, но рука оказывается схвачена где-то у живота, что и подтверждает мои домыслы.
Он не хочет, чтобы я его касалась.
Кажется, заметив, как меня задел этот жест, он отпустил руку и наклонился ближе.
— Боюсь сорваться, — говорит мягко, проводя кончиком носа по щеке. Новая волна жара укрывает полностью, а сердце жалобно всхлипывает, требуя перейти от таких милых касаний к грубой горячей ласке.
— А я нет.
Взгляды сталкиваются, и я замечаю, что он прячет в удивительной глубине своих глаз сокровенную, волнующую до дрожи тайну.
Но он не дает понять его, скрывая истину за улыбкой.
Приблизился к губам, но не прикоснулся. Замер так близко, в жалких крупицах от моего рта. Дразнит.
— Я же тебя съем.
— Подавись, — бросила с наглой улыбкой, отчего он усмехнулся, вновь ублажая меня звуком своего тихого, бархатного смеха.
— Есть некоторые нюансы нашей близости, Диана, — произнес невозмутимо, одновременно с этим спускаясь ниже и мимолетно задевая губами кожу шеи.
Резко дернул край туники вверх, оголяя живот и грудь. Рука по-собственнически сжала мягкое полушарие, и из меня мгновенно вылетел прерывистый вздох.
— Самое главное, что ты будешь моей. Будешь принадлежать мне полностью, без остатка. Ты понимаешь серьезность этих слов?
Да. Или нет…
Голова начинает плохо соображать, когда кончик языка касается вершинки груди. Я шумно втянула воздух, зашипев от того, что мужчина обхватил сосок губами, ошпаривая мягкостью и теплотой.
— Твоя покорность оставляет меня без выбора. Но я не хочу, чтобы и ты осталась без возможности выбирать.
Резко накрывает другую вершинку губами. Она тотчас завибрировала в его рту, беспрестанно посылая волны мучительного жара по всему телу. Слегка прикусил, из-за чего я глотнула воздуха и впилась пальцами в покрывало. И еще раз, чуть сильнее…
Сладость стремительно отозвалась внизу живота ноющей, но приятной болью.
— Пожалуйста, Дей… — сбивчивый шепот, как будто принадлежащий не мне, разрывает тягостную тишину. — Позволь прикоснуться к тебе…
— Ты сведешь меня с ума.
Словно и не услышав моей просьбы, он принялся спускаться, оставляя влажные отметины на горящей адским огнем коже. Я замерла и вытянулась, как только на одном из рубцов, испещрявших мое тело, загорелся поцелуй.
Деймон застыл, точно сразу понял, что дошел до чувствительного места. Один томительный миг — и подушечки его пальцев мягко, почти невесомо очерчивают шрам, начинающийся от лопатки и небрежно заканчивающийся у косточки бедра. Самый длинный из всех шрамов, что усеивали тело, как резкие темно-бордовые линии усеивают холст.
— Плеть, — процедил внезапно, почти рыча, и я вздрогнула от этого сурового, такого не похожего на остальные рыка. — И тоже созданная в пламени Хаоса. От ран не избавиться… За что они так с тобой?
Я сглотнула и тихо выдохнула, ощутив, как защипало в носу.
Этот вопрос столько раз был брошен мной в пустоту, в родителей, брата и сестру, наставников… Но ни разу не обернулся ответом.
— За непослушание, должно быть, — сказала полушепотом.
Выдохнув как-то тяжело, в крайнем раздражении, Деймон прижался головой к моему животу, нежно сжимая пальцами талию, и я почувствовала, как возбуждение плавно растворяется и на смену ему приходит тяжесть от воспоминаний.
— Извини, что нагнал тоску.
— Ничего, — говорю, а сама чувствую, как меня лавиной захлестывает чувство стыда, перекрывая боль, иглами протыкающую сердце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Почему стыд?..
Неужели мне стыдно, что он увидел эти изъяны? Что понял, какой уязвимой они меня делают?
Похоже, так и есть…
— Поспи, Ди. — Лицо мужчины оказывается рядом, и его губы накрывают мои в таком мимолетном, но сладком поцелуе, что сердце робко отзывается на это глухими стуками.
Тело наполняется какой-то странной истомой, словно бы насильно вызванной. Веки тяжелеют, и вскоре я закрываю их, но даже после все равно ощущаю на себе теплоту его взгляда.
Незаметно для себя я провалилась в дрему и сквозь нее почувствовала, как чужие пальцы легли на мое лицо, погладили, пуская мелкие мурашки по шее, плечам и спине. Слух все еще пытался уловить мужское дыхание, но усталость утягивала дальше, и все звуки в комнате начали казаться эфемерными, далекими от моего существа.
— Я отомщу за каждый твой шрам, принцесса, — слышится на задворках сознания голос, пропитанный холодом ледяных пустошей.
И на этих будоражащих кровь словах сон окончательно утаскивает меня во тьму.
31. Королева и принцесса. Диана
Я умудрилась проснуться первой, чему несказанно обрадовалась. Есть шанс не сгореть под пристальным взглядом Деймона.
Выпутавшись из медвежьих объятий, надолго скрылась в ванной. А когда вышла, мужчины в постели уже не было. Я застала его внизу, завтракающим в пустом зале. Молча присоединилась к нему, и весь завтрак прошел в таком же странном, неловком — но, похоже, только для меня — молчании.
Деймон выглядел совершенно спокойно, точно ночи, оставившей неизгладимый отпечаток в моем сердце, попросту не было. Такое спокойствие нервировало, пугало и огорчало одновременно.
Нервировало потому, что я тоже старательно делала вид, что все в порядке, но в отличие от него у меня получалось плачевно. А пугало из-за того, что где-то на подсознательном уровне я понимала: эта ночь может ничего не изменить ни в его жизни, ни в моей.
Мне не место рядом с ним, как и ему не место рядом со мной. Это и огорчало. Я боялась, что он сделает вид, будто между нами ничего не происходит, и отдалится. Ведь как ни погляди, это казалось самым легким, хоть и более болезненным, вариантом: выстроить стену, отделив от себя потенциальный источник бед.
А я запросто могла стать таким источником.
После завтрака мы решили незамедлительно вернуться в академию. Меня захлестнуло страшной волной обиды, когда он прижал мое напряженное тело к себе, готовясь переместить нас. Эти объятия чудились последними, и меня упрямо не отпускал страх, что по возвращении я не увижу своего Деймона — таким, каким он для меня стал, — а встречу ледышку-ректора, который сразу же поспешит укрыться треклятым Уставом.
Но этот страх растаял вместе со мной, когда мужчина, прежде чем телепортироваться, неожиданно легко коснулся моих губ своими. Словно чувствуя мою тревогу. Словно успокаивая.
И как же я была благодарна ему в этот момент за нежную улыбку, заменившую на мгновение кислород…
Но мое маленькое счастье и чувство полной безмятежности продлилось недолго. Уже у ворот академии на нас налетел магистр Бертингер с таким свирепым видом, точно готов был прибить одного из нас за пару секунд. Не хотелось попасть под горячую руку, поэтому я, сама того не осознавая, дернулась за спину ректора.
— Куда вас двоих Хаос забросил? — цедит магистр, крепко сжимая в руке жезл.
— В чем дело? — тут же спрашивает Деймон и внаглую берет меня за руку, чем ошарашивает не только меня, но и беднягу Бертингера.
У того взгляд сразу изменился, стал каким-то более осознанным, а брови тем временем поползли на лоб. Но — к моему удивлению — он быстро взял себя в руки. Слишком быстро. Будто все прекрасно понял и в словесных объяснениях не нуждался.
— Дело в Церрии, — бросает холодным тоном, и меня тотчас пронзает невидимыми иглами ужаса. Дей, без сомнения, почувствовал это — сильнее сжал ладонь. — Со вчерашнего дня мне проходу не дает. Все родители разъехались, а она со скандалом настояла выделить ей комнату и заявила, что не покинет академию, пока не увидит свою дочь.