У нее хватило мужества писать о семье Дэниела. Сможет ли она написать о своей семье?
Мэг, уставившись на экран, старалась понять, откуда пришла эта идея. «Стоящая мысль! — словно шепнул ей кто-то. — Подарок судьбы». Вероятно, именно повинуясь голосу подсознания, она приняла решение приехать сюда, в Блу-Спрюс, где ее корни. Она стремилась к той бесстрашной девочке, которую потеряла где-то по пути. Идея дразнила, мучила, интриговала и пугала. «Возьмись! Мать не прочитает книгу в любом случае. Не прочитала первую — не будет ей дела и до этой».
Мэг выключила компьютер, положила в кожаный чехол-сумку, достала из этой же сумки большой блокнот с желтыми страницами и черную ручку и бросила их на кровать. Записывать идеи и обыгрывать сюжет романа на компьютере — нет, это пока еще не для нее. Воспоминания захлестнули, перенесли в прошлое. В Блу-Спрюс они приехали потому, что ее мать сбежала от бывшего мужа. Городок этот сильно отличался от других мест, где они с матерью жили, и Мэг долго не могла понять чем. Мать пряталась, боялась дикого, непостоянного характера того, от кого ушла, опасалась его гнева.
Антония Прескотт обладала одной выдающейся чертой: все свои проблемы рассчитывала решить раз и навсегда с помощью талантов и способностей близкого мужчины. Она даже не пыталась применить или развить свои собственные возможности. Правда, один талант она активно проявляла с необычайной быстротой, и не без толку, тратить деньги своих мужей.
Когда нашелся очередной состоятельный мужчина, желающий жениться на ней и переместить ее в сравнительно легкую и приятную жизнь, а именно в Манхэттен, она не теряла времени даром.
Для Мэг этот день стал по страшному памятным. Придя однажды домой, она застала мать в элегантном дорожном костюме, при полном макияже; в прихожей стояли чемоданы.
— Тебе уже восемнадцать, ты вот-вот окончишь школу, — быстро проговорила она, не успела дочь переступить порог; разговор вела исключительно Антония. — Мне нет смысла оставаться больше здесь. — Мартин меня забирает, хочет, чтобы я была с ним. За квартиру уплачено до конца месяца. Потом найдешь себе другое жилье.
Вот так это произошло. Здравствуй, Манхэттен, и прощайте, материнские обязанности! Антония исчезла, оставив за собой облако дорогих духов. Мэг видела из окна, как она села в такси, рванула и все…
Мэг оцепенело осталась сидеть в гостиной. Она так бежала домой — сказать, что ей поручено произносить речь на церемонии по случаю окончания школы! Мэг была так счастлива… пока — пока не увидела эти гнусные чемоданы.
Вечером того же дня, когда опустились сумерки, она не выдержала и позвонила Лауре, но говорить не смогла, только расплакалась в трубку. Лаура, поняв, в чем дело, приехала к ней и увезла к себе в дом: бабушка велела жить у нас, с нами, пока не надумаешь, что делать дальше. Поступок матери стал, собственно говоря, главной причиной, почему Мэг загорелась ехать в Лос-Анджелес. Но осознала она это через много лет.
Сейчас Мэг, волнуясь и горя, думала об одном, как выразить все это на бумаге, как передать… Она открыла колпачок ручки и уперлась взглядом в желтый линованный блокнот.
«Это произошло давно, в дни юности…» Тонкий голосок нашептывал ей, что писать, указывая путь, как стрелка компаса. Мэг вдруг отчетливо поняла: пусть она никогда и не опубликует то, что сейчас напишет, все равно, пришла пора все вспомнить, оживить, а там видно будет… Она писала не останавливаясь.
Дэниел накормил собак и лошадей и пошел в дом, приготовить завтрак и себе. Сварил на скорую руку овсяную кашу с изюмом и корицей, кофе. Если этого не хватит, поджарит яйца. Но жарить что-то не хотелось… Вообще ничего не хотелось. Без Мэг завтрак не завтрак, жизнь пуста. Он даже не знал почему. Просто ему нравится смотреть, как она сидит за стойкой бара, как солнечные лучи играют в ее волосах. Он любуется ее заразительной улыбкой. Даже тем, как она ест, зачерпывая ложкой столько, будто это последняя еда в жизни.
Он не спеша доел овсянку. Отдал несколько последних изюмин жадно наблюдавшей за ним Молли и задумался. Последняя встреча выпускников сегодня — барбекю в Общественном центре, у озера. Они с Мэг не договаривались отправиться туда вместе, но он ведь может ей позвонить.
А собственно, зачем? Только оттянет неизбежное: она, наверно, уедет сразу после этой встречи, ну чуть позже. Не исключено, что сама позвонит, перед тем как уехать, скажет: «Хорошо бы повидаться, Дэниел. В следующий раз встретимся не скоро, только когда соберусь приехать». Нет, вряд ли Мэг так скажет. А приедет, это несомненно. Он увидел ее потайную, скрытую от чужих глаз сторону, когда она рассказывала о городе, в который влюблена: книжные магазины, общение, любые возможности для тех, кто хочет учиться дальше, приобрести профессию. Город, который никогда не спит… Восторг в ее синих глазах…
А он всегда встает на рассвете и работает так, что уже к десяти вечера готов свалиться и заснуть мертвым сном. И все же он давно задумал желанное: Мэг приезжает в Блу-Спрюс, они женятся. Но ведь он понимает теперь, что однажды вечером он придет домой, она посмотрит на него этими синими глазами и он увидит в них разочарование и скуку вместо былой радости. А признаться в этом она побоится…
Есть и другой вариант: он едет с ней в Лос-Анджелес. Уже через несколько недель она с нежеланием берет его на встречи в свой художественный кружок, со своими высокоумными друзьями, потому что он чужой среди них. Мэг такая общительная, быстрая, живая; такая любопытная, ей все надо знать. Как маленькая серая кошка, что была у него в детстве, всегда активная, игривая, до всего ей дело… Но нет! Мэг ни на кого не похожа — изящная, красивая, как бабочка, и так же трудно ее поймать.
Он встал, подошел к раковине, принялся мыть посуду. Из окна кухни увидел, как Молли и Дигер пробираются, принюхиваясь, вдоль огородного забора — кролика, видно, почуяли среди грядок. Кто-то легонько толкнул его в ногу: Хантер смотрит на него снизу вверх.
— Пошли, — позвал он его.
Пес так и понесся вслед за ним вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступеней. Дэниел сел на крыльце, с кружкой кофе в руках. Собака устроилась рядом. Работа подождет несколько минут.
— Вот такие дела, — объяснил он псу, почесывая его большое темно-серое ухо. — Хочу, чтоб она приехала сюда, а попросить не могу. Пусть сама выразит желание. — Он помолчал, глядя в добрые коричневые собачьи глаза. — Мэг есть Мэг: сама не знает, чего хочет. Витает в облаках. Ей не нужно, чтобы я что-то решал за нее.
Хантер вместо ответа лизнул ему руку.
— Она давно хотела уехать отсюда. — Он почесал собаке другое ухо. — В конце концов, нашла место, где она такая же, как все.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});