лешего и встал рядом, подталкивая Майру локтем. Как в старые добрые времена.
— Яромил, — Майра надеялась, что ее излишне вежливая улыбка не дрогнет. Этого имени она не произносила уже много лет. Последний раз — сбивчивым шепотом, утирая мокрые от слез щеки. Умоляла его не уезжать, не бросать ее, но Яромил только смеялся и говорил, что ее поцелуи соленые и мокрые, как поцелуи русалки. Он обнимал Майру, прижимая к себе, шептал в ответ какие-то пустяки, но не пытался ее утешить. Они оба знали, что он не останется.
А потом Яромил ушел, легко и не оглядываясь. И была боль — тупая, как зубья пилы, застрявшие в груди, но винить было некого. Майра знала, с самого начала знала, что отношения с магом обречены на провал.
Чародеи полны мятежного духа, не мыслят себя без путешествий, меняют города и страны по настроению. Они живут долго, редко обзаводятся семьями или супружескими узами. Саломея — ярчайший пример, но ведь и Яромил был точно таким же. Слеплены из одного теста, и не имело значения, к какой Школе принадлежат.
И вот он вернулся. Стоял рядом, подпевая незнакомой песне, что неслась из колонок под бывшим цехом авиамоторного завода, захваченного нежитью для собственных нужд. И смотрел на Майру внимательно и серьезно, как смотрел когда-то, прежде чем в первый раз ее поцеловать.
— Рад тебя видеть, — сказал Яромил, когда молчание между ними стало совсем уж тягостным и неуютным. — Я скучал.
Еще год назад Майра отдала бы десять случайных воспоминаний о первой любви, лишь бы никогда не слышать этот голос вновь. Он напоминал ей о бессонных ночах на столичных крышах, когда вино было слаще поцелуев, а счастье казалось таким близким, что можно было дотянуться рукой. Он напоминал о доме и золотых звездах в светлеющем небе, — о всем том, о чем Майра вспоминать не хотела. О том, что она хотела забыть.
— Прошло пять лет, Яр.
А внутреннему календарю — в три раза больше. Первые дни тянулись, словно подсыхающая смола, обволакивали и тянули в пустоту. Их она проводила на диване, безучастно глядя в потолок и мысленно выдергивая из груди ростки своей несчастной любви.
Потом время стало разгоняться — неделя, месяц, два года. И вот, когда Майра решила, что окончательно избавилась от чувств, оказалось, что все было напрасно. Яромил все еще влек ее, как Гамельнский крысолов тянул за собой крыс и детей.
— А ты все так же восхитительна, — он подмигнул ей игриво и без паузы приобнял за плечи, прижимая к себе. Как будто расстались они не годы, а пару месяцев назад.
— Для кого-то и один год целая жизнь, — слова жгли горло, как проглоченный уголек, но от теплой, искренней улыбки внутри таяла ледяная заноза, вонзившаяся в сердце много лет назад.
Воспоминания жалили еще сильнее. Она должна была это предвидеть — даже у свободолюбивых чародеев всегда есть причина. Причина Яромила была простой — он хотел найти учителя, способного показать настоящие грани его силы, а не жалкое их подобие.
И вот, он снова здесь.
— Вернулся, чтобы снова разбить мне сердце? Ты вовремя, оно как раз зажило.
Она думала, что гул толпы и музыка проглотят ее слова без следа. Но Яромил услышал, и криво усмехнулся в ответ, как будто у него внезапно разболелся зуб или жали туфли.
— Я же просил — без сожалений, Майра. Я тебе…
— …ничего не должен, верно. Мы же договорились на берегу, правда?
Она пожала плечами, отпивая из бокала с зачарованным феями шампанским. Алкоголем не пахло — только лесными ягодами и, почему-то, морем.
— Потанцуем? — Яромил улыбнулся, пытаясь сгладить впечатление, и Майра, завороженная его красотой, без возражений протянула руку.
Вечеринка стремительно набирала обороты. Полупревратившиеся оборотни подвывали попсовой песенке, путая слова, и то и дело сбивались на пронзительный волчий вой. Вампиры удобно устроились на потолке, потягивая из катетеров охлажденную кровь, будто лонг-айленд со льдом. Объемные пакеты донорской крови были надежно прицеплены к крючьям на потолке, во избежание неприятных инцидентов. Возможно, в пакетах была не только она, но кто знает? Вампиры — существа таинственные.
Фейри с Неблагого двора заведовали баром — их зачарованные коктейли расходились десятками, обеспечивая гостям вечеринки легкий хмельной гул в голове и эйфорический смех, если переборщить с шампанским.
Милый уютный сабантуй. Старшая Школа не приходит на подобные сборища, Древние тоже брезгуют, и Майра, наконец, могла расслабиться. Яромил за руку увлек ее на танцпол, завертел-закружил, и на краткий миг все тревоги отступили на второй план. Узел в груди чуть ослаб, но надо было держать ухо востро.
В середине жаркого танца под ритмичную, даже чувственную мелодию популярной песни, Яромил наклонился ближе, горячим шепотом обжигая чувствительную кожу за ухом. Она вздрогнула, вслушиваясь в слова, которые не сливались с громкой музыкой и разноголосым пением гостей.
— Я прибыл три недели назад. Мастер решил погостить на севере и велел мне подготовить дом к его приезду.
“Я не спрашивала” — подумала Майра с досадой, не делая даже попытки отодвинуться. Руки Яромила нашли ее талию и сжали, точно он боялся, что она вот-вот ускользнет.
И так просто было притвориться, что не было пяти лет, которые разделили их на “до” и “после”, сделать вид, что они совсем не изменились. Прикинуться, что они пришли вместе, что это не случайная встреча на вечеринке, которые они так любили там, в прошлом.
— Мы пробудем здесь еще пару месяцев, и если ты хочешь вспомнить былое, то…
Яромил осекся, поперхнувшись собственными же словами. Отстранился, скользнув горячими ладонями по ее спине. Она непроизвольно потянулась вперед, вслед за ускользающим теплом, но замерла, услышав знакомый голос.
— Разве ты не получила мое сообщение, что завтра нам предстоит много дел? Стоит ли напиваться, Майра?
Орфей, появившийся словно из-под земли посреди танцпола, смотрел на них насмешливо, как будто застал детей за шалостью. Майра облизала пересохшие от нервов губы.
“Как он вообще здесь оказался?” Почему непременно решил окликнуть, дать знать, что видел ее среди толпы нежити?
Под пронизывающим взглядом Орфея первым побуждением было свернуться в клубок и начать неловко оправдываться.
Яромил опомнился — аккуратно отодвинул Майру в сторону, протягивая Орфею требовательную руку.
— Приятно познакомиться! Мой Мастер много рассказывал о тебе.
Орфей руки не принял. Кивнул вскользь, вновь находя взглядом пожирательницу снов.
И что-то упрямо закипело в груди — то ли злость, то ли праведное негодование.
— Ты шпионишь за мной? — возмущенно воскликнула она. — Что ты вообще здесь забыл?
Чародей ухмыльнулся, удивленно округляя