– Как там полковник Зуад?
– Еще не раскололся.
– Крепкий мужик, – заметил скупой на комплименты Ворон.
– Узнал новые имена? – спросил меня Ильмо. Я вручил ему длинный список. Ильмо остался доволен.
– Пора идти, – решил Меняющий. – Пока Хромой не нанес удар.
Одноглазый сообщил нам пароли. Испуганный, убежденный в том, что не гожусь для подобных приключений, и еще более уверенный в том, что не осмелюсь возражать против сделанного Меняющим выбора, я побрел следом за Взятым.
Я так и не понял, когда это произошло, – просто поднял глаза и увидел, что иду с какими-то незнакомцами. Я тут же юркнул за спину Меняющего.
Ворон рассмеялся, и тогда я понял. Меняющий накрыл нас своими чарами, и теперь мы выглядели капитанами мятежников.
– Кто мы? – спросил я.
Меняющий показал на Ворона:
– Твердец, член Круга. Зять Загребущего. Они ненавидят друг друга, в точности как Душелов и Хромой. Ильмо теперь фельдмайор Риф, начальник штаба у Твердеца. А ты Мотрин Хэнин, племянник Твердеца, злобный убийца.
Мы не слышали прежде ни одного из этих имен, но Меняющий заверил, что их присутствие никто не станет подвергать сомнению. Твердец постоянно то уезжал из Форсберга, то возвращался, не давая скучать брату своей жены.
«Правильно, – подумал я. – Шито-крыто. А как насчет Хромого? Что нам делать, если он заявится?»
Люди в том месте, где держали Зуада, проявили скорее раздражение, чем любопытство, когда Корни объявил о приходе Твердеца. На Круг они не очень-то полагались. Вопросов они задавать не стали. Очевидно, реальный Твердец отличался злобным, вспыльчивым и непредсказуемым характером.
– Покажите им пленника, – сказал Меняющий.
Один из мятежников многозначительно взглянул на Меняющего – мол, погоди, Корни.
Заведение было буквально набито мятежниками. Я будто слышал, как Ильмо обдумывает план атаки.
Через хитро замаскированную дверь нас провели в подвал, а затем еще ниже – в помещение с земляными стенами, потолок в котором поддерживали балки и деревянные столбы. Все здесь казалось воплощением фантазий какого-то демона.
Разумеется, камеры пыток существуют, но большинство людей никогда их не видит, поэтому по-настоящему в них не верит. Мне тоже не доводилось видеть их раньше.
Я рассмотрел пыточные инструменты, перевел взгляд на Зуада, привязанного к огромному креслу зловещей конструкции, и удивился, почему Госпожу все считают такой злодейкой. Эти люди утверждают, что они хорошие парни, борются за справедливость, свободу и достоинство человеческого духа, но их методы оказались ничуть не лучше, чем у Хромого.
Меняющий что-то шепнул Ворону, тот кивнул. Я стал гадать, как же мы получим сигнал действовать. Меняющий репетировал с нами совсем недолго. Мятежники ожидают, что мы поведем себя как Твердец и его головорезы.
Мы уселись и стали наблюдать за допросом. Наше присутствие вдохновило следователей. Я закрыл глаза. На Ворона и Ильмо зрелище подействовало меньше.
Через несколько минут «Твердец» приказал «майору Рифу» отправиться по какому-то делу. Суть поручения я не помню – не до того мне было. Целью этого маневра было вывести Ильмо на улицу, чтобы он с остальными мог начать окружение.
Операцией командовал Меняющий, а нам полагалось спокойно сидеть и дожидаться его сигнала. Я предположил, что мы сделаем свой ход, когда Ильмо ворвется в заведение и сверху вниз начнет распространяться паника. А пока что нам предстояло наблюдать за мучениями полковника Зуада.
Полковник выглядел не особенно впечатляюще, но над ним уже успели потрудиться мучители. Полагаю, любой человек будет выглядеть опустошенным и сломленным, если его отдадут в лапы палачей.
Мы сидели, словно три истукана. Я мысленно поторапливал Ильмо, потому что привык получать удовольствие от исцеления человеческой плоти, а не от ее уничтожения.
Даже Ворон казался не очень счастливым. В своих фантазиях он, несомненно, представлял, как пытает Зуада, но когда дело дошло до реальных пыток, в душе Ворона победила присущая ему порядочность. Он предпочитал другой стиль – вонзить в человека нож и на этом покончить с местью.
Пол дрогнул, словно по нему топнули гигантским сапогом. Со стен и потолка посыпалась земля. Воздух замутился от пыли.
– Землетрясение! – заорал кто-то, и все мятежники бросились к лестнице. Меняющий сидел спокойно и улыбался.
Пол содрогнулся вновь. Я преодолел стадный инстинкт и остался сидеть. Меняющий-то не встревожился, так с какой стати дергаться мне?
Он указал на Зуада. Ворон кивнул, встал и подошел к нему. Полковник был в сознании и все понимал. Толчки его напугали, и он с благодарностью взглянул на Ворона, когда тот начал его освобождать.
Огромная нога снова топнула. Посыпалась земля, в одном из углов рухнула опора, и в подвал заструилась земляная пыль. Остальные опоры затрещали и перекосились. Я едва держал себя в руках.
В какой-то момент, пока все вокруг содрогалось, Ворон перестал выглядеть Твердецом, а Меняющий – Корни. Зуад скользнул по ним взглядом и внезапно узнал. Его лицо окаменело, потом побледнело, словно Ворона и Меняющего он испугался больше, чем мятежников.
– Да, – сказал Ворон. – Это час расплаты.
Пол вздыбился. Над головой глухо застучали падающие кирпичи. Лампы опрокидывались и гасли. Воздух так загустел от пыли, что дышать стало почти невозможно. А по лестнице обратно в подвал посыпались мятежники, оглядываясь на ходу.
– Хромой здесь, – бросил Меняющий. Казалось, он вовсе не раздражен. Он встали повернулся к лестнице. Теперь он снова стал Корни, а Ворон – Твердецом.
В помещение набились мятежники. В толкотне и полумраке я потерял Ворона. Кто-то запер дверь под потолком, и мятежники притихли, словно мыши. Я почти слышал, как колотятся их сердца, – они не сводили глаз с лестницы и гадали, достаточно ли хорошо замаскирован потайной вход в подвал.
Несмотря на несколько ярдов земли над головой, я услышал, как в подвале над нами кто-то расхаживает. Др-рр-топ. Др-рр-топ. Так ходит одноногий калека. Теперь и мой взгляд уперся в потайную дверь.
Следующий толчок оказался самым мощным из всех. Дверь рывком распахнулась. Дальняя стена помещения обрушилась. Завопили погребаемые люди. Обезумевшее людское стадо беспорядочно металось в поисках несуществующего выхода. Только мы с Меняющим не поддались панике и наблюдали за ней со своего островка спокойствия.
На сей раз погасли все лампы, и единственным источником света стала дыра у верхушки лестницы. Там, заслоняя выход, виднелся силуэт, который в тот момент казался зловещим даже в своей неподвижности. Моя кожа покрылась липким потом, тело сотрясала крупная дрожь. Причина моего страха крылась вовсе не в том, что я так много слышал о Хромом, – он источал нечто такое, что заставляло меня чувствовать себя арахнофобом, которому сбросили на колено большого волосатого паука.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});