Выпили по сто граммов примерно. Строгие порядки на репетициях, с обязательным распитием портвейна, сделали свое — Егор уже не блевал однообразно, а лишь быстро пьянел, сбиваясь на бессмысленное хихиканье.
— Ты представь, я в третий или в четвертый раз шел на Васильевский остров! В этот раз решил сперва к крепости выбраться, а оттуда обходным маневром через Петроградку на Тучков мост. Но опять помешали! Какая-то тетка поджидала, я ее раньше в глаза не видел. Сволочью обозвала, избить хотела. Тогда я сглупил, точно, по Неве чесанул. Это неправильно, я ж там для врагов как на ладони был. Ну и нарвался. От страха свихнулся, полез куда-то, а потом поплыл. Больно вот тут было, — показал ей на свои легкие, на сердце. — В общем, это история про дурака, и так оно и есть.
— Чудак ты, — сказала неодобрительно Фелиция. — Ну, замучали тебя глюки на Неве, так спустись в метро и езжай до Василеостровской.
— В метро меня сразу за жабры да под солнышко сушиться, там и шанса нет, — объяснил ей Егор.
— А кто тебя за жабры?
— Ты думаешь, некому? — удивился Егор.
Фелиция озадаченно потрясла головой.
— Нет, я вовсе не чудик. С людьми мало общался, одичал, и иногда трудно объяснить, что и как со мной происходит, — сказал грустно Егор. — Но оно действительно происходит.
— Оно со всеми так, — кивнула Фелиция. — Только скажи одну вещь: зачем тебе остров?
— Еще не знаю. Я вообще предпочитаю не знать, и не размышляю ни о чем. Если что-то нужно делать, делаю, предварительно осмотревшись из осторожности.
— Кого ты боишься? — напрямик спросила Фелиция.
— Волшебства. Ведьм, — ответил Егор, вздрогнул от произнесенных слов, тут же неприлично икнул.
— Придуриваешься? — опять заподозрила его в чем-то девушка. — Нет? Ладно, сейчас у меня срочные дела есть. Завтра в обед я к тебе вернусь, тогда мы с тобой все выясним и все решим. Согласен?
— С удовольствием, — Егор попытался ответить храбро и пламенно.
Фелиция кивнула, быстро собралась и пошла прочь из квартиры.
Она едва не опоздала на «стрелку» в «Сайгоне». На входе в грязное запашистое кафе в сером доме на Невском стояла с метлой уборщица, потому что кафе закрывалось. Но молодежь умудрялась выносить на свежий воздух чашки с дымящейся бурдой, чтобы попить, сидя под окнами на корточках. Отдельно в сторонке покуривали две девушки, рослая и маленькая, в почти цивильных богатых кожаных куртках и юбках, с бляхами и «фенечками» на одежде. Хиппи и панки принимали девиц за рокерш, неодобрительно косились. Фелиция сразу их заприметила, по описаниям подружки, попросившей приютить своих знакомых. Подошла к приезжим.
— Вам, случаем, не в «Три Поросенка», герлы? — спросила у них.
— А ты та герла, что из Корабелки, — утвердительно сказала хриплым голосом девица постарше и помассивней. — Едва тебя дождались.
— Ну, раз мы все-таки встретились, пошли в метро, — заключила Фелиция.
— Эн-нетушки, в метро не надо. Страшно там, а нам и на город взглянуть хочется, — воспротивилась собеседница. — Давай до твоей общаги поверху добираться.
Ту, что поменьше, колотила дрожь. Фелиция отвела их в другую забегаловку, взяли по кофе с пирожным и по пятьдесят граммов ликера. С собой прихватили две бутылки вермута. Девицы повеселели, а до того выглядели очень уставшими, с красными глазами и хмурыми выражениями на грязных усталых лицах.
Ехали они в переполненном автобусе без разговоров. Вышли у метро «Автово», добрались на трамвае до проспекта Стачек 111, где на пустыре торчали три двенадцатиэтажные башни институтской общаги, «Три Поросенка». Фелиция волновалась, удастся ли ей провести в свою, среднюю, башню девиц через проходную. Но все получилось так просто, что сама не поверила. Дежурила самая неистовая мегера, тетка лет пятидесяти по кличке Свекла (по цвету толстой свирепой физиономии). Как завидела их, так и кинулась Свекла к вертушке, заперла ее и завопила:
— Кто такие? Не наши! Не пущу!
— А мы ее сестры, тетка. Приехали в гости, по городу погулять. Вы, тетя, не переживайте. Вредно! — вяло проговорила та герла, что была постарше.
И вдруг как-то нагло и со злобой зыркнула глазами на Свеклу. Фелиция решила — все, можно поворачивать, штурмовать второй этаж с задов дома. Но произошло непонятное.
— Сестрички приехали? — самым неестественным образом умилилась вахтерша, и ее толстое лицо расползлось как каша. — Ты, сестричка, накажи этой (ткнула пальцем в Фелицию), чтобы училась, да, училась старательней, а гуляла поменьше.
— Разберемся, — кивнула «сестра».
Щелкнул замок на «вертушке», они прошли, не оглядываясь, к лифтам.
— Круто ты с ней, — сказала Фелиция девице в лифте.
— А я крутая. Привыкай, — ответила та и снова, уже на нее, зыркнула.
Фелиции стало неприятно, — сама себя считала не маленькой девочкой. Не привыкла, чтобы другие бабы в разговорах брали верх. Но чем-то нравилась ей девица.
— Ладно, пора назваться. Я Фелиция, коротко Фея. А вас как? — спросила как можно радушней.
— Если ты фея, мы скорее ведьмы, — впервые крутая гостья расхохоталась. — А зови меня просто Герлой.
Она повернулась ко второй приезжей, протянула ладонь для знакомства. Но маленькая девчонка игнорировала и ладонь, и ее вопрос.
— Не лезь к ней, она в злющем отпаде с утра, — посоветовала Герла. — И вообще она не любит разговаривать. В молчанку играет по жизни. И зовут ее Молчанкой. Ну, как тут у вас с парнями? Подходящие кадры найдутся?
— На выпивку позвать хочешь? — с пониманием кивнула Фелиция.
— На еблю, — уточнила Герла. — Двое суток по трассе перлись, и без единого оттяга.
От такой крутости и Фелиции пришлось заткнуться. Привела в свою комнату на десятом этаже, под семейными верхними этажами, там всегда вопили младенцы и ругались молодожены-студенты. Фелиция поставила на электроплитку чайник, глянула в ящик за окном — продуктов не было. Пошла побираться по соседям, чтобы накормить гостей.
Как бывает, поговорила о чем придется с одной, с другой знакомой, и вернулась лишь через час. Фелиция не сразу признала свое жилье: входная дверь нараспашку, на радиоле визжит Патрисия Каас; в незакрытой ванной моется Молчанка — вся белая, что на голове, что ниже, тощая, с неприятно наглыми, рыбьими глазами. Пальчиком поманила хозяйку. Из комнаты доносился разудалый гам. Фелиция глянула туда — человек пять вместе с Герлой пели под гитару, наплевав на песенки француженки, ржали, откуда-то появилась и валялась на газетке пища.
— Эй, ты чего не запираешься? Не справилась с шпингалетом? Или клаустрофобия? — спросила Фелиция у Молчанки, мокнущей под струей душа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});