Читать интересную книгу Перебежчик - Бернард Корнуэлл

На Иве не осталось ничего, кроме пары перепачканных потрепанных подштанников. Он еле стоял на ногах, от удара Старбака кровь текла из его носа.

— Я продолжу идти, капитан! — умолял Ив.

— Честное слово!

— Снимай подштанники, — грубо приказал Старбак.

— Вы не можете! — Ив попятился, но Роберт Декер сбил его с ног, и нагнувшись стащил потрепанное исподнее Ива, оставив его совершенно голым под дождем и в грязи.

Старбак посмотрел на других отставших.

— Если кто-то из вас хочет здесь остаться и познакомиться с янки, то немедленно раздевайтесь! Если нет, то продолжайте шагать.

Все принялись шагать. Некоторые преувеличивали свою хромоту, чтобы показать, что имели вескую причину отстать, но Старбак прикрикнул на них, что может раздеть калеку намного быстрее, чем здорового, и этот довод заставил копуш топать быстрее.

Некоторые даже почти бежали, лишь бы убраться подальше с глаз Траслоу и Старбака, по дороге распространяя слух, что в задних рядах колонны Легиона пощады не найти. Ив умолял вернуть ему одежду. Старбак вытащил пистолет.

— Убирайся к черту!

— Вы не можете так поступить!

Старбак выстрелил. Пуля забрызгала грязью белые ноги Ива.

— Беги! — прокричал Старбак. — Вали к янки, сукин сын!

— Я убью тебя! — заорал Ив. Теперь он бежал совершенно голый, шлепая в грязи по дороге к Манассасу. — Я убью тебя, сволочь северная!

Старбак вложил пистолет в кобуру и ухмыльнулся Траслоу.

— Видите, сержант? Хорошее обращение всегда срабатывает, без исключений.

— А вы смышленый вояка, да?

— Да, сержант, так и есть. А теперь вперед! — приказал Старбак роте, и они, ухмыляясь, продолжили идти, в то время как Траслоу раздавал обмундирование Ива.

Количество отставших сократилось до небольшой группы, и эта группа состояла из совершенно охромевших людей. Старбак приказал своим людям отобрать у них оружие и патроны, но все остальное оставил.

Теперь больше не было симулянтов. Этим ранним утром Легион тащился мимо того, что когда-то было одной из больших скотобоен Конфедерации, а теперь превратилось в ад, наполненный желто-синим пламенем. Жир шипел и потрескивал, растекаясь жидкими ручейками среди лачуг, где жили заводские рабы.

Негры смотрели на проходивших солдат, не выказывая ни малейших чувств. Они знали, что скоро придут северяне, но предпочли не выражать радости по этому поводу.

Дети держались за передники своих матерей, мужчины наблюдали из своих укрытий, а позади них с шипением поджаривались туши, распространяя соблазнительный аромат мяса и бекона по широкой полосе заболоченной местности.

Запах бекона не оставлял Легион почти до середины утра, когда кавалерийский арьергард догнал отступающую пехоту.

Всадники спешились и вели в поводу своих взмыленных лошадей. У некоторых не было седел, вместо них использовали куски тяжелого сукна, а у других были веревочные уздечки.

Продвигаясь на юг, солдаты рыскали по обочинам дороги в поисках подходящей амуниции, выброшенной шедшими впереди пехотными батальонами.

Тут были шинели, палатки, одеяла, оружие — всё это взяли из оставленных складов в Манассасе, но по дороге тяжелый груз просто выбросили.

Собаки Легиона щедро нагрузились едой, захваченной с горящих складов, но теперь выбрасывали ее, по мере того, как росла усталость.

— Больше похоже на поражение, чем на отступление, — проворчал Старбак Таддеусу Бёрду.

— Уверен, что в учебниках об этом напишут как о тактическом отступлении, — с наслаждением проговорил Бёрд. Он получал удовольствие от сегодняшнего дня.

Вид огромного количества сжигаемого добра служил доказательством несомненной глупости человечества, в особенности той ее части, которая находилась при власти, а Бёрд всегда получал удовольствие от таких доказательств повальной глупости. И в самом деле, радость его была так велика, что временами он чувствовал себя виноватым.

— Хотя, не думаю, что ты когда-либо чувствовал себя виноватым, а Старбак?

— Я? — Старбак был удивлен вопросом, — Я постоянно так себя чувствую.

— Из-за того, что тебе нравится война?

— Потому что я грешник.

— Ха! — Бёрду понравилось это признание.

— Ты имеешь ввиду жену кузнеца в Манассасе? Какой же ты все-таки глупец! Чувствовать себя виноватым из-за того, что вполне естественно? Разве дерево чувствует себя виноватым из-за того что растет? Или птица из-за того что летает? Твоя вина, Старбак, не в совершении грехов, а в страхе одиночества.

Это замечание настолько задело его за живое, что Старбак оставил его без внимания.

— Вас никогда не беспокоит совесть? — вместо этого спросил он Бёрда.

— Я никогда не позволял бестолковому блеянию священников смутить мою совесть, — ответил Бёрд.

— Видишь ли, я никогда их долго не слушал. Боже мой, Старбак, если бы не эта война, ты тоже мог быть посвящен в сан. Ты бы венчал людей, вместо того чтобы убивать их! — Бёрд рассмеялся, раскачивая головой взад-вперед, но неожиданно обернулся, услышав выстрел из винтовки далеко позади Легиона.

Среди деревьев просвистела пуля, и спешившаяся кавалерия повстанцев тут же повернулась, чтобы ответить на эту угрозу. В отдалении появилась группа всадников-янки.

Дождь не позволял разглядеть противника, хотя каждый раз облачко дыма выдавало место выстрела из карабина.

Отзвук выстрела глухо и монотонно доносился несколькими секундами спустя после того, как пуля шмякалась в мокрую дорогу или не причинив вреда пролетала в верхушках сосен. Кавалерия северян стреляла с большого расстояния, полагаясь больше на удачу, чем на меткость.

— Это потребует вмешательства твоих ребят, Нат, — с злорадным удовлетворением сказал Бёрд.

У Бёрда имелись свои твердые убеждения по поводу ружейной стрельбы. Он предпочитал придерживать залпы полка до последнего момента, и верил, что роты застрельщиков должны быть самим меткими стрелками; настойчивость Старбака в постоянных упражнениях в стрельбе превратила одиннадцатую роту в самых смертоносных снайперов Легиона.

Несколько человек, как, например, Иса Уошбрук и Уильям Толби, были прирожденными снайперами, но даже неумелое большинство значительно улучшило навыки после нескольких месяцев тренировок.

Джозеф Мей был одним из этих наименее способных, хотя в его случае улучшению меткости он был обязан очкам в золотой оправе, снятым с мертвого капитана-янки в сражении при Бэллс-Блафф.

Майор Бёрд уставился на длинную дорогу, бегущую прямо между вечнозелеными деревьями.

— Один залп с хорошим прицелом, Нат. Мерзавцы не рискнут приблизиться, и как только поймут, что мы можем и пристрелить, и еще быстрее побегут обратно, так что всемогущий и всевидящий Бог дает нам лишь один шанс послать их жалкие душонки в ад, — он потер тощие ладони.

— Не обижу ли я тебя, если отдам приказ, Нат?

Старбак, развеселившись, глядя на кровожадный энтузиазм Бёрда, заверил своего командира, что не собирается обижаться, и велел роте найти подходящую позицию для стрельбы и зарядить винтовки.

В поле зрения находились около дюжины кавалеристов-янки, но большая их часть, очевидно, скрывалась за деревянной таверной, стоящей у поворота дороги, на которой только что появились враги.

Северяне стреляли из карабинов прямо из седла, явно уверенные, что они находятся слишком далеко от арьергарда врага, чтобы южане представляли реальную опасность.

Стрельба была скорее не угрозой, а издевательством, прощальным и насмешливым жестом в сторону отступающих мятежников. Кавалерия конфедератов отвечала ответным огнем, но их импровизированная коллекция револьверов, охотничьих ружей и трофейных карабинов стреляла еще хуже, чем карабины северян.

— Четверть мили! — крикнул Траслоу.

Такова была дальность стрельбы винтовок Легиона. Как правило, Старбак считал, что выстрелы с расстояния больше двух сотен ярдов были напрасной тратой патронов, если не стреляли лучшие снайперы роты, но дистанция в четверть мили была вполне подходящей.

Он зарядил винтовку, сначала надорвав бумажную обертку патрона, зажав зубами пулю, а потом высыпав в дуло порох. Он затолкал бумагу в ствол в качестве пыжа, а потом выплюнул пулю прямо в дуло.

Во рту остался горький и соленый вкус пороха, а он уже вытаскивал из винтовки стальной шомпол, пропихнув пулю конической формы поглубже, к пыжу и пороху, а потом снова вставил шомпол на место.

Под конец он выудил маленький медный капсюль и на ощупь уложил его на затравочный стержень в казенной части винтовки. Капсюль был заполнен щепоткой фульмината ртути, химически нестабильным веществом, которое взрывалось от сильного удара.

Курок винтовки ударял по капсюлю, и гремучая смесь взрывалась, так что огонь побежал вниз, к пороху, который находился в казенной части оружия.