Читать интересную книгу Перебежчик - Бернард Корнуэлл

Таким образом, предоставленные сами себе, Фалконер и Свинерд присоединились к людям, которые еще толпились в президентском доме, покинув щелкающего по каплям дождя хлыстом Дэниэлса.

— Вы уверены, что Фалконер действительно тот, кто нам нужен?

— Вы слышали Джонстона, — радостно откликнулся Дилейни. — Фалконер — герой Манассаса.

Дэниелс нахмурился:

— А я слышал, что Фалконера застали со спущенными штанами. Что он даже не был с Легионом, когда тот сражался.

— Обычные происки завистников, мои дорогой Дэниелс, всего лишь выдумки завистников.

Дилейни, довольно развязно ведущий себя с могущественным редактором, достал сигару. Его запас драгоценных французских сигарет закончился, и эта нехватка была, пожалуй, самой серьезной причиной, по которой он желал скорейшего окончания войны.

Для достижения этого конца он, как и Адам Фалконер, тайно поддерживал Север, способствуя его победе подрывной деятельностью в столице Юга, и сегодняшнее событие, подумал он, было и в самом деле прекрасным образцом саботажа.

Он только что убедил самого влиятельного издателя Юга вложить всё огромное влияние газеты в одного из самых тщеславных и бесталанных военных Конфедерации.

Фалконер, по едкому мнению Дилейни, так и остался ребенком, и без своего богатства был бы лишь пустоголовым болваном.

— Он тот, кто нам нужен, Джон, я уверен в этом.

— Так почему же он не при деле после Манассаса?

— Его раненой руке потребовалось длительное лечение, — туманно ответил Дилейни. На самом деле он полагал, что непомерная гордость Фалконера не позволяла ему служить под командованием низкородного сквернослова Натана Эванса, но Дэниелсу не нужно было знать эти подробности.

— Но разве он не освободил своих ниггеров? — грозно спросил Дэниелс.

— Да, Джон, но имелись смягчающие обстоятельства.

— Единственная причина, оправдывающая освобождение ниггера, это смерть ублюдка — отрезал Дэниелс.

— Уверен, что Фалконер освободил ниггеров, исполняя последнюю волю своего отца, — соврал Дилейни. На самом деле Фалконер освободил своих рабов из-за северянки, ярой аболиционистки, чья привлекательная внешность наповал сразила виргинского землевладельца.

— Что ж, по крайней мере, он избавил меня от Свинерда, — скупо признался Дэниелс, умолкнув, когда в доме раздались шумные овации. Очевидно, кто-то произносил речь, и толпа сопровождала выступление смехом и аплодисментами. Дэниелс пристально смотрел на дождь, который по-прежнему лил как из ведра.

— Нам не нужны слова, Дилейни, нам нужно чертово чудо.

Конфедерация нуждалась в чуде, потому что новый Наполеон был наконец-то готов, и его армия вдвое превосходила в числе войска южан в Виргинии. Наступала весна, а это означало, что дороги будут пригодны для перевозки артиллерии, и Север обещал своим гражданам захват Ричмонда и подавление восстания.

Виргинские поля будут удобрены плотью мертвых виргинцев, и лишь чудо могло спасти Юг от постыдного и сокрушительного поражения. И вместо этого чуда, отметил Дилейни, он предоставил это дело Фалконеру. Курам на смех, подумал он.

Потому что Юг обречен.

Сразу после заката по полю промчалась кавалерия, разбрасывая копытами сверкающие серебряные брызги с затопленного поля.

— Янки в Кентервиле! Поторапливайтесь! — всадник промчался вдоль восточной стены, усеянной амбразурами, только вместо настоящих за амбразурами стояли бутафорские орудия.

Эти макеты были простыми стволами деревьев, покрашенными черной краской и установленными на ступенях для орудий, чтобы выглядеть, как жерла настоящих пушек.

Легион Фалконера станет последним пехотным соединением, оставившим позиции у Манассаса, и вероятно, последним на марше к новым фортификационным сооружениям, воздвигаемым за рекой Раппаханнок.

Отступление означало сдачу еще большей части виргинской территории северянам, и в эти дни дороги южнее Манассаса были запружены беженцами, направляющимися в Ричмонд.

Единственной защитой Манассасе и Кентервиля останутся бутафорские орудия, те самые, что были расставлены по всей местности в течение зимы, отпугивая передовые патрули янки от армии Джонстона.

Эта армия превосходно снабжалась продовольствием, которое по крупицам доставляли поездами на склад в Манассасе всю зиму, но теперь не было времени на вывоз запасов, так что драгоценное продовольствие сжигались.

Мартовское небо уже потемнело от дыма и было насыщено запахом горящей солонины, когда рота Старбака поджигала на железнодорожной станции последние вагоны.

Вагоны уже начинили поленьями, смолой и порохом, и как только в эту кучу засунули горящие факелы, огонь вспыхнул и быстро пополз вверх.

Мундиры, сбруя, патроны, хомуты, палатки — всё окутал дым, потом загорелись и сами вагоны, пламя трепетало на ветру, выбрасывая в небо черные клубы дыма.

Сожгли амбар с сеном, затем кирпичный склад забитый мукой, солониной и сухарями. Из горящего склада разбегались крысы, и их тут же ловили возбужденные псы Легиона.

Каждая рота приютила с полдюжины дворняг, за которыми заботливо ухаживали солдаты. Теперь эти собаки хватали за горло крыс и душили их, так что брызги крови летели во все стороны.

Хозяева их поощряли. Вагоны должны были сгореть дотла, пока от них не останется пара почерневших колес в куче пепла и золы.

Сержант Траслоу вместе с рабочей партией разбирал рельсы и складывал их на горящую груду пропитанных смолой поленьев. От горящих дров исходил такой жар, что рельсы скрючивались в бесполезные железки.

Пространство вокруг Легиона было заполнено этими погребальными кострами, так как арьергард уничтожил двухмесячные запасы продовольствия и трехмесячный запас боеприпасов.

— Выступаем, Нат! — майор Бёрд расхаживал по сожженному складу, неожиданно подпрыгнув от испуга, когда загорелся ящик с патронами в одном из вагонов.

Патроны рвались, как хлопушки, ярко вспыхивая в углу горящего вагона.

— На Юг! — драматично воскликнул Бёрд, указывая в том направлении.

— Ты слышал новости, Нат?

— Новости, сэр?

— Наш бегемот встретился с их левиафаном. Наука скрестила шпаги с наукой, и я прихожу к заключению, что они сражались друг с другом до последнего. Жаль, — Бёрд неожиданно остановился, нахмурившись.

— Очень жаль.

— У янки тоже есть броненосец, сэр?

— Он прибыл через день после победы «Виргинии», Нат. Наше неожиданное морское превосходство сведено к нулю. Сержант! Оставьте эти рельсы, самое время убираться отсюда, если, конечно, вы не хотите сегодня вечером стать гостем янки.

— Мы потеряли наш корабль? — недоверчиво уточнил Старбак.

— Газеты сообщают, что он всё еще на плаву, как впрочем и их ужасный броненосец. Что ж, ферзь против ферзя, похоже, у нас патовая ситуация. Поторапливайтесь, лейтенант! — это указание было обращено к Мокси, который тупым ножом пытался перерезать веревку колодезного ведра.

Старбак пал духом. Было очень скверно, что армия сдавала узел в Манассасе янки, но все были воодушевлены неожиданной новостью о том, что секретное оружие южан, неуязвимый для артиллерийского огня бронированный корабль, вошел на рейд в Хамптон-Роудс и разнес в щепки блокирующую гавань деревянную эскадру северян.

Корабли военно-морского флота северян развернулись и сбежали — некоторые выбросило на берег, а некоторые потонули, тогда как остальные развили отчаянную скорость, спасаясь от лязгающей, дымящей и медлительной, но мстительной «Виргинии», броненосца, переделанного из корпуса брошенного военного корабля северян «Мерримак».

Это сражение выглядело компенсацией за сдачу Манассаса и обещало уничтожить удушающую петлю морской блокады, но теперь оказалось, что и у северян имеется подобное чудовище, которое сумело выстоять в сражении с «Виргинией».

— Не бери в голову, Нат. Мы просто должны преуспеть в войне на суше, — сказал Бёрд и хлопнул в ладоши, призывая последних солдат покинуть станцию и собраться на дороге, ведущей на юг.

— Но как, во имя Господа, они узнали, что у нас есть броненосец? — недоумевал Старбак.

— Потому что у них, конечно же, есть шпионы. Возможно, даже сотни шпионов. Неужели ты думаешь, что все к югу от Вашингтона за одну ночь стали верны другой стране? — спросил Бёрд.

— Конечно же нет. И некоторые верят, что лучше приспособиться к янки, чем терпеть невзгоды, — он указал на очередную группу вызывавших сострадание беженцев, и неожиданно в его голове возник образ собственной любимой жены, вынужденной покинуть свой дом, спасаясь от вторжения янки.

Это едва ли было возможным, так как округ Фалконер находился в самом сердце Виргинии, но все же Бёрд дотронулся до кармана, где лежала фотокарточка его Присциллы, бережно завернутая от дождя и сырости.