была внучкой первого российского императора и основателя Петербурга. Во всяком случае, в ее манере держаться перед сильными мира сего, в стиле ее деспотического и одновременно независимого поведения в повседневном быту многое говорило в пользу этого утверждения. Ее обеды почитали за честь посещать члены царской фамилии, а ее сын — знаменитый московский генерал-губернатор В. Д. Голицын — не смел сидеть в присутствии матери без ее разрешения.
Светский интерес к престарелой Наталье Петровне, начинавший было затухать в связи с ее весьма и весьма преклонным возрастом, неожиданно оживился в 1834 году, когда в петербургских аристократических и литературных салонах заговорили о новой повести Александра Сергеевича Пушкина «Пиковая дама», написанной им накануне, в 1833 году, и только что опубликованной в печати. Литературная новость взбудоражила петербургское общество. Образ безобразной древней старухи, счастливой обладательницы мистической тайны трех карт, вызывал совершенно конкретные, недвусмысленные ассоциации, а загадочный эпиграф, предпосланный Пушкиным к повести: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность», да еще со ссылкой на «Новейшую гадательную книгу», подогревал разгоряченное любопытство. Кто же скрывался за образом пушкинской графини, или, как подозрительно часто якобы оговаривается сам Пушкин, княгини? Двух мнений на этот счет в тогдашнем обществе не было. Это подтверждает и сам автор нашумевшей повести. 7 апреля 1834 года он заносит в дневник короткую запись: «При дворе нашли сходство между старой графиней и княгиней Натальей Петровной». Речь шла, разумеется, о Голицыной.
В молодости Наталья Петровна слыла красавицей, но с возрастом обросла усами и бородой, за что в Петербурге ее за глаза называли «Княгиня Усатая». Именно этот образ ветхой старухи, обладавшей отталкивающей, непривлекательной внешностью в сочетании с острым умом и царственной надменностью, и возникал в воображении первых читателей «Пиковой дамы».
Сюжетная канва пушкинской повести на самом деле не представляла ничего необычного для высшего петербургского общества. Азартные карточные игры были в то время едва ли не самой модной и распространенной забавой столичной «золотой молодежи». Страстным и необузданным картежником был и сам Пушкин, и многие его близкие друзья. На глазах поэта происходили самые невероятные истории, каждая из которых могла стать сюжетом литературного произведения. Из-за неожиданных проигрышей люди лишались огромных состояний, стрелялись и сходили с ума.
История карт в России насчитывает около четырех столетий. Считается, что карты на Русь занесли поляки в так называемое Смутное время. Во всяком случае, в царствование первого царя из рода Романовых Михаила Федоровича карты уже были известны. В те давние времена картежные игры не жаловались. Регулярно издавались царские указы о запрете азартных игр. Резко отрицательно относилась к карточным играм и общественная мысль. Платон Посошков, Василий Татищев, князь М. М. Щербатов в своих произведениях клеймили игру в карты, как аморальную, «повреждающую нравы». Не получила широкого распространения карточная игра и при Петре I — он не любил карты, предпочитая им шахматы. Но уже в середине XVIII века карточные игры были одинаково любимы как при дворе, так и в домах петербургской знати.
Собственного производства карт в России долгое время не было. Карты завозили из-за границы. Их количество достигало таких величин, что однажды навело правительство на мысль использовать ввозные пошлины на карты в благотворительных целях для «исправления нравов». Все ввозимые из-за границы карты стали метить специальным клеймом, которое, как правило, ставилось на червонном тузе. Все деньги, полученные от продажи клейменых карт, направлялись на содержание воспитательных домов. При этом играть разрешалось картами, которые клеймили только специальным знаком. Наконец, в начале девятнадцатого века появилась своя отечественная карточная фабрика.
Она находилась на Шлиссельбургском тракте и принадлежала Воспитательному дому, попечительницей которого была императрица Мария Федоровна.
В середине XIX века, в пору повального увлечения азартными карточными играми, существовало поверье, что удача посещает только тех игроков, что играют вблизи дома, где некогда проживал палач. Близкое присутствие мрачного призрака исполнителя смертных приговоров якобы приносит удачу в карточном промысле. Петербургские шулеры воспользовались этим и присмотрели два притона в доходных домах на углу Тюремного переулка и Офицерской улицы, из окон которых был хорошо виден Литовский замок — тюрьма, где, как утверждали обыватели, жил городской палач.
Имеется две версии, почему Александр Сергеевич Пушкин ввел в сюжет повести «Пиковая дама» образ старухи, узнаваемый настолько, что никто не спорил — это Голицына. Согласно первой версии внук княгини Сергей Григорьевич Голицын по прозвищу Фирс был в приятельских отношениях с поэтом, любил поэзию, музыку, но больше всего на свете ему были дороги карты.
Однажды, начисто проигравшись в карты, он в отчаяньи бросился к бабке с мольбой о помощи. Голицына в то время находилась в Париже. Она будто бы обратилась за советом к своему французскому другу графу Сен-Жермену. Граф живо откликнулся на просьбу о помощи и сообщил Наталье Петровне тайну трех карт — тройки, семерки и туза. Если верить фольклору, ее внук тут же отыгрался. Вскоре вся эта авантюрная история дошла до Петербурга и стала известна Пушкину, который ею своевременно и удачно воспользовался. Он сам об этом намекает в первой главе «Пиковой дамы». Помните, как Томский рассказывает о своей бабушке, «Московской Венере», которая «лет шестьдесят тому назад ездила в Париж и была там в большой моде»? Правда, по Пушкину, старуха сама отыгралась в карты, никому не выдав сообщенной ей Сен-Жерменом тайны трех карт. Но ведь это художественное произведение, и автор был волен изменить сюжет услышанной им истории.
Впрочем, по другой версии, Пушкину при работе над «Пиковой дамой» не было особой нужды так далеко обращать свой авторский взор. У него была своя, собственная, личная биографическая легенда о появлении замысла повести.
Пушкин однажды был приглашен погостить в доме Натальи Петровны. Несколько дней он жил у княгини. Молодость и африканский темперамент брал свое и он приставал ко всем юным обитательницам гостеприимного дома. Некоторое время княгиня пыталась закрывать глаза на бестактные выходки молодого повесы, но не вытерпела и, возмущенная поведением гостя, с позором выгнала его из дома. Смертельно обиженный, Пушкин будто бы поклялся когда-нибудь отомстить злобной старухе и якобы только ради этого придумал всю повесть.
Трудно сказать, удалась ли «страшная месть». Княгине, в ее более чем преклонном возрасте, было, видимо, все это глубоко безразлично. Однако навеки прославить Наталью Петровну Пушкин сумел. Скончалась она в возрасте 97 лет в декабре 1837 года, ненадолго пережив обессмертившего ее поэта. В Петербурге Голицыну иначе как «Пиковой дамой» не называли.
…Мы стоим на углу Гороховой и Малой Морской: вокруг уличных фонарей кружатся крупные