подошел к своей кровати и усадил ее на край, опустившись перед ней на колени.
— Что ты делаешь? — спросила она.
Он не ответил, но потянулся, чтобы снять плащ Гермеса с ее плеч. Она замерла от его прикосновения, и он подумал о том, чтобы сказать ей дышать, но решил, что, возможно, она реагировала на боль, а не на его присутствие. Он не был готов к тому, что скрывал плащ — ее плечо было разодрано до кости.
Неприятная рана? Гермес грубо исказил эту рану.
Аид присел на корточки, изучая повреждения. Ему нужно было бы очистить его, прежде чем он исцелит его, иначе была бы вероятность заражения. Хотя это было редкостью для бога, чтобы заболеть; это не было невозможно, и он не хотел рисковать. Не с ней.
Он позволил своему взгляду блуждать по ее телу, ища другие раны. Мертвецы, населявшие Стикс, были злобными, их когти и зубы были острыми, и они кромсали своих жертв. Персефоне повезло, что она выбралась из реки с раной в плече.
Могло быть и хуже.
Его ужас был реальным и болезненным, как удар о кирпичную стену. Он создал свое царство так, чтобы препятствовать любопытным исследованиям, и все же здесь была Персефона, любознательная и невозмутимая.
Только когда Персефона положила руку себе на грудь, Аид поднял взгляд к ее глазам; он не осознавал, что пялился. Он отругал себя и встал на колени, упершись руками по обе стороны от ее бедер. От этого движения он оказался в дюйме от ее лица. Даже почти утонув в Стиксе, она все еще пахла ванилью — сладкой и теплой.
— С какой стороны? — тихо спросил он.
Она на мгновение задержала на нем взгляд, и он заметил, как она сглотнула, прежде чем накрыть его руку своей и направить ее в свою сторону. Что-то застряло у него в горле, и он отчаянно хотел прочистить его, но не мог.
Теперь он тоже не дышал.
Вместо этого он сосредоточился на ее боку, посылая волну силы из глубины своего тела в руку, позволяя магии впитаться в ее кожу.
Она застонала и прильнула к нему, его голова покоилась на ее плече, и что-то похожее на огонь вспыхнуло в его животе.
Блядь.
Он делал глубокие вдохи через нос и через рот, пытаясь сосредоточиться на своей магии, а не на растущей эрекции.
Когда он был уверен, что она исцелена, он слегка повернул голову, их губы оказались на одном уровне, когда он заговорил.
— Лучше?
— Да, — прошептала она, и он заметил, как ее взгляд упал на его рот.
— Теперь твоё плечо.
Он встал, и когда она начала смотреть, он остановил ее, положив руку ей на щеку.
— Нет. Будет лучше, если ты не будешь смотреть.
Было бы еще больнее, если бы она смотрела.
Аид зашел в ванную и намочил тряпку. Он отсутствовал недолго, но когда вернулся, то обнаружил, что Персефона повернулась на бок и лежит на его кровати с закрытыми глазами.
Он нахмурился, наблюдая за ней.
Хотя он понимал, почему она будет измучена, ему это не нравилось. Это заставило его забеспокоиться, что, возможно, ему потребовалось слишком много времени, чтобы исцелить ее, или, может быть, она была ранена хуже, чем он думал?
Он подошел и наклонился к ней.
— Проснись, моя дорогая.
Когда она пошевелилась, он снова опустился на колени рядом с ней, с облегчением увидев, что ее глаза были ясными и яркими.
— Прости.
Ее голос был приглушенным шепотом, и от него по телу пробежала дрожь.
— Не извиняйся.
Он должен извиняться. Он намеревался рассказать ей об опасностях Подземного мира во время их сегодняшней экскурсии, но у него не было возможности.
Он начал протирать ее плечо, наполняя влажную ткань своей магией, чтобы она чувствовала меньше боли.
— Я могу сама, — предложила она и начала подниматься, но Аид удержал ее на месте.
— Позволь мне.
Он хотел этого — позаботиться о ней, исцелить ее, убедиться, что она здорова. Он не мог объяснить почему, но та его часть, которая желала этого, была первобытной.
Она кивнула, и он продолжил свою работу. Через мгновение она спросила сонным голосом:
— Почему в твоей реке плавают мертвецы?
Тень улыбки тронула его губы.
— Это души, которые не были похоронены вместе с монетами.
Он почувствовал на себе ее пристальный взгляд, когда она в ужасе спросила:
— Ты все ещё этим занимаешься?
Его улыбка стала шире.
— Нет. Эти мертвецы — древние.
— И что они делают? Кроме того, что топят живых.
— Это все, что они делают.
Их жизнь в Стиксе изначально была наказанием, местом, куда души были приговорены за то, что у них не было денег, чтобы пересечь реку. Монета была знаком того, что душа была должным образом похоронена, а в те времена у Аида не было времени на души, о которых не заботились в Верхнем мире.
Это было болезненное воспоминание, которое он давно решил исправить. Он приказал Судьям оценить их всех, и тем, кто заслуживал отсрочки, давали воду из Леты и отправляли в Элизиум или Асфодель. Те, кто должен был быть отправлен в Тартар, остались в бездне.
Аид не был уверен, что Персефона думает о его объяснении, но после этого она замолчала, и он был рад. Ее вопросы всколыхнули воспоминания, которые он предпочел навсегда изолировать в глубине своего сознания.
Это был второй раз, когда ее присутствие вскрыло что-то болезненное из его прошлого. Будет ли это обычным явлением? Была ли это форма пытки Судьбы?
Как только он закончил промывать ее рану, он сосредоточился на заживлении. Это заняло больше времени, чем ушибы на ребрах, так как ему пришлось лечить сухожилия, мышцы и кожу, но как только он закончил, не было никаких признаков того, что она пострадала. Он с облегчением вздохнул, а затем приложил палец к ее подбородку, чтобы она посмотрела на него, отчасти для того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, а также потому, что хотел увидеть выражение ее лица.
— Переоденься, — посоветовал он.
— Мне… не во что переодеться.
— У меня кое-что есть, — сказал он и помог ей подняться на ноги. Он не знал, почувствовала ли она головокружение, но предпочел крепко держать ее за руку на случай, если это изменится. Плюс, ему нравилось чувствовать ее тепло. Это напомнило ему, что она была настоящей.
Он направил ее за ширму для переодевания и вручил ей чёрный атласный халат, отметив удивление на ее лице, когда она увидела, что держит