Важнейшей вехой в развитии британской имперской идеи в вопросе о будущности переселенческих колоний в изучаемый период стала публикация «Доклада о состоянии дел в Британской Северной Америке» (1838 г.) лорда Дарема, в составлении которого принимал участие и известный колониальный реформатор Уэйкфилд. В 1837 г. лорд Дарем был назначен королевой Викторией на должность верховного комиссара канадских колоний. В число его важнейших задач входил анализ ситуации в оставшихся североамериканских колониях Великобритании, оценка возможности зарождения и развития революционной ситуации и поиск путей преодоления сепаратистских тенденций. Пребывание лорда Дарема в Канаде ограничилось лишь 1838-м г., но представленная им аналитическая записка оказала значительное влияние на рассмотрение колониальных проблем в метрополии. Основным практическим выводом «Доклада» стала идея о необходимости объединить канадские провинции в единое государство и предоставить им максимально возможную степень независимости. Британский администратор признавал, что в конце XVIII – начале XIX в. в Канаде проводилась традиционная политика Великобритании – «разделяй и властвуй». «Чтобы отделить британских подданных (в Канаде. – М. Г) от жителей восставших 13 колоний, политикой правительства стало стимулирование национального развития франко-канадцев. Политикой британского правительства стало управление колониями посредством их разделения на достаточно мелкие изолированные сообщества, не способные к объединению и не обладающие достаточной мощью для противостояния империи», – признавал лорд Дарем[236]. Признавая данный курс нежизнеспособным, британский политик рекомендовал новую колониальную политику, направленную на интеграцию франко-канадцев в англоязычное сообщество. Достижению этой цели должны были служить стимулирование процессов ассимиляции французской части населения, объединение Верхней Канады (английской) и Нижней Канады (французской) и предоставление им прав на самоуправление. Комментируя план лорда Дарема и меры, принятые британским правительством по его реализации, американский журнал «Североамериканское обозрение» скептически отмечал:
«Колонии не могут быть подданными монарха и самоуправляющимися в одно и то же время; колониальные губернаторы не могут подчиняться своему суверену и в то же время удовлетворять все желания колонистов»[237].
В «Докладе» лорда Дарема была сформулирована теоретическая модель колониальной политики Великобритании в отношении переселенческих колоний. В случае получения права на самоуправление, за метрополией в обязательном порядке должны были оставаться некоторые важнейшие права: право на внесение изменений в колониальные конституции; контроль над внешней политикой колоний; регулирование колониальной торговли, управление землями, принадлежащими британскому монарху. Быстрому развитию экономики колоний должна была способствовать передача колонистам основного источника доходов – земель. Консолидации и дальнейшему процветанию колониальных обществ должно было содействовать введение представительного правления и максимально возможное ограничение прав метрополии. О том, что подобная точка зрения распространилась достаточно широко, свидетельствует основание в 1850 г. в Лондоне Колониального общества. Эта организация стала очередным общественным объединением, посредством которых в британской политической традиции издавна проводилось лоббирование тех или иных политических мероприятий – от избирательной реформы до отмены налогов на домашних животных. В своем первом заявлении Колониальное общество объявило, что выступает за реформирование внутриколониальных отношений. «Основной целью данного общества является оказание помощи каждому зависимому владению Англии в достижении подлинного и исключительного самоуправления всеми делами местного значения. Основной целью общества будет освобождение страны-матери от расходов на управление колониями, за исключением лишь расходов на их защиту от нападений иностранных государств во время войны с империей»[238].
Следует отметить, что колониальная политика либеральных кабинетов в середине XIX в. преследовала цель увеличения независимости переселенческих колоний и, соответственно, уменьшения издержек метрополии. До конца 1840-х гг. расширение прав колонистов с неизбежностью сталкивалось с проблемой сохранения обширных полномочий короны в этих странах. Однако с отменой протекционистских тарифов была ослаблена необходимость тщательного контроля над политикой правительств переселенческих колоний. К тому же эпоха торгово-промышленного лидерства Англии, стабильного внутреннего положения и успешной внешней политики в 1850—1860-х гг. закономерно стимулировала развитие чувства превосходства английской нации, индивидуализм и самоуверенность. Считалось, что британскому примеру политического и экономического развития должны были последовать и зависимые от Англии владения. В этом аспекте, объединение североамериканских провинций в Доминион Канада обеспечивало решение важных задач экономии государственных средств и централизации администрации, увеличения военных потенциалов государства и его обороноспособности, решения спорных вопросов между провинциями[239]. В 1850-х гг. Великобритания сняла контроль над канадской торговлей, таможенные пошлины стали собирать местные чиновники. По мнению либеральных политиков, создание доминиона обеспечивало решение важных задач экономии государственных средств и централизации администрации, увеличения военных потенциалов государства и его обороноспособности, решения спорных вопросов между провинциями[240]. Премьер-министр Великобритании, лидер партии вигов лорд Дж. Рассел высоко оценивал значение объединения канадских территорий в единое государство в 1867 г. и предоставление Доминиону Канада конституции. В своем выступлении в палате лордов политик выражал надежду на то, что объединившиеся провинции будут быстро развиваться и процветать, и отметил, что «если когда-либо они пожелают отделиться от этой страны, мы будем готовы выслушать их просьбу и согласиться с их желаниями, какой бы путь они ни избрали»[241].
Лозунгами дня в Великобритании стали невмешательство и независимость, с готовностью воспринятые и в «белых колониях». В 1859 г. А. Гальт, министр финансов Канады, пресек протесты Англии по поводу введения страной протекционистских пошлин. Он основывал свои аргументы на том, что действия Великобритании противоречили принципам самоуправления страны[242].
Постепенно к правительствам колоний переходили основные права, традиционно принадлежавшие короне. Получение права на представительное правление обычно сочеталось с переходом коронных земель в распоряжение колонистов. Контроль над торговлей начал переходить к колониям с 1846 г., времени введения фритреда в Великобритании. В 1850—1860-х гг. в Канаде и Новой Зеландии были приняты конституции. И даже контроль над политикой в отношении коренного населения колоний был передан в руки колониальных властей. Колониям предоставлялось право содержать собственные войска, британские гарнизоны были выведены из Канады, австралийских провинций. Стремление британцев сохранить самоуправляющиеся колонии в сфере своего влияния подтверждает и сохранение контроля над их внешней политикой. Показательной является та озабоченность, которую у британских политиков вызывала проблема взаимоотношений Канады и США. Сотрудничество двух стран усилилось благодаря американо-канадскому договору 1854 г., в соответствии с которым канадские продукты получили свободный доступ на американский рынок. Дополнительный стимул торговле придало начало гражданской войны между американскими штатами. И хотя после 10 лет действия договор не был возобновлен, угроза присоединения канадцев к бывшим североамериканским колониям представлялась весьма реальной. В 1848 г. в редакционной статье «Североамериканского обозрения» утверждалось, что вскоре Британия потеряет все свои владения в Америке. «Многие (канадцы) выступают за сохранение связей со страной-матерью, но колонисты, которые предпочитают независимость или присоединение к Соединенным Штатам, в ближайшее время окажутся в большинстве», – отмечали американские наблюдатели[243].
Концепция отношений метрополии с переселенческими колониями в середине XIX в. была сформирована под воздействием принципов невмешательства и естественного права. Империя в 1850—1860-х гг. рассматривалась как своеобразное подобие семьи. Будущее британских колоний определялось по аналогии с процессом роста и взросления человека. Английская пресса приветствовала образование канадской конфедерации, отметив, что отношения между метрополией и колониями должно напоминать «отношения матери к дочери, уже взрослой и живущей на свои средства»[244]. Использование образа семьи в описании империи предполагало, что узы духовного и кровнородственного порядка имеют гораздо большее значение для ее членов, нежели механические, формальные связи. Общество постепенно привыкало к мысли о том, что колонии развиваются по естественному пути – к неизбежному отделению от «страны-матери».