Читать интересную книгу Куколка (сборник) - Марсель Прево

Когда закрытый экипаж быстро понес нас к назначенному месту и мы остались в нем вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, я внезапно утратил все свое самообладание и хладнокровие. Темнота, близость молодого женского тела и его головокружительный аромат – думаю, что и не в мои юные годы мужчина способен потерять голову.

Да, мы быстро катили по плохо освещенной улице, и мне казалось, что что-то ломается во мне, точно что-то навеки тонет в глубокой реке. Полагаю, что я просто-напросто присутствовал при гибели своих привитых принципов, своей целомудренности и долгого воздержания. Короче говоря, рушилась вся моя юношеская добродетель.

Я покорно распрощался со всем этим долголетним багажом. Ведь я, собственно говоря, всегда предчувствовал, что придет момент, когда мне придется расстаться с ним.

И в это мгновение я твердо и сознательно хотел довести это приключение до полного конца. Желая закрепить это решение, я взял руку своей соседки и поднес ее к губам. Я сделал это очень мягко, без тени грубости и – насколько могу судить – довольно изящно.

Она не протестовала.

Тогда я провел рукой выше, по перчатке, дотронулся до обнаженного места руки и припал к нему губами.

От этой первой женской обнаженной руки, к которой мне довелось припасть дрожащими губами, дивно пахло чем-то свежим, сочным, душистым и несколько острым. Так пахнут крупные, сочные стебли трав, если их надломить.

Я вложил в этот поцелуй все свое обожание, всю свою долго сдерживаемую страсть, которую во мне возбуждали грезы о всей прелести женской красоты.

Незнакомка добрую минуту предоставляла свою руку моему поцелую, но потом разом отдернула ее. Это было сделано так неожиданно и так резко, что я совсем растерялся и не знал, чему это приписать: тому ли, что этот поцелуй не понравился ей, или же наоборот, что он ей слишком понравился?

Очутившись в отдельном кабинете ресторана, я оценил любовь своих родственников к утонченной еде и от души поблагодарил их за то, что они брали меня с собой. Я впервые очутился в ресторане с молодой, красивой и волнующей меня женщиной. Это был мой первый «любовный» ужин, и я не ударил лицом в грязь, а благодаря предыдущим ужинам и завтракам со своими родными сумел очень быстро и очень удачно составить меню легкого и изысканного ужина и очень свободно отдал свои распоряжения явившемуся за заказом метрдотелю.

Когда он вышел, я быстро обернулся к незнакомке. Она сбросила свое желтое домино, но осталась в маске. На ней было черное бархатное платье; она оказалась жгучей брюнеткой. Ее густые волосы были убраны в красивую прическу, и вьющиеся пряди спускались на лоб и почти совершенно закрывали его собой. Мне очень понравилась ее фигура, хотя, судя по ней, я не подумал бы, что она француженка: она была очень тонка, с тонкой талией и тонкими у талии боками. От нее веяло молодостью, грацией, здоровьем и силой.

Заметив мое откровенное восхищение, она улыбнулась своей красивой улыбкой.

– Я сниму это, – сказала она, притрагиваясь к маске, – но вы должны дать мне слово, что, если вам случится когда-нибудь встретиться со мной, то вы ничем не выразите, что мы уже встречались, не станете преследовать меня и добиваться новой встречи. А еще вы должны обещать мне, что никому и никогда не расскажете о нашей сегодняшней встрече.

Я, понятно, обещал.

– Я, конечно, не скажу вам, ни кто я, ни что, но вы должны назвать мне себя.

– Вы хотите знать мое имя? Извольте: меня зовут Филипп д'Алонд.

– Ага, ну, вот и прекрасно, все формальности соблюдены, – шутливо промолвила она. – А теперь, мсье Филипп д'Алонд, потрудитесь на минутку отвернуться к двери, я сейчас сниму маску, а после этой штуки всегда прическа оказывается в некотором беспорядке… Мне же хочется предстать пред вами в полном великолепии! – со смехом закончила она.

Я в тон ей послушно поднялся с места, подошел к дверям и стал внимательно разглядывать кнопку электрического звонка, как будто это было какой-то драгоценностью.

Мне казалось, что мое сердце перестает биться. Я испытывал чувство, аналогичное испытанному мною на одном из экзаменов на бакалавра, когда мне предложили вопрос, на который я не мог ответить.

– Ну-с, теперь можно! – раздался за мной несколько смущенный голос.

Я быстро обернулся и застыл в восхищении: я увидел тонкий белый стебель изящной шейки, редкий, экзотический цветок дивного личика: матово-смуглое, кругленькое, с дивными черными бархатистыми глазами под тонкими, изогнутыми бровями, красивый носик с легкой горбинкой и нервными, подвижными ноздрями и дивный, яркий ротик, который я видел уже раньше, с мелкими, острыми зубками.

Незнакомка снова рассмеялась моему восхищению, и тотчас же на ее кругленьких щечках заиграли дивные ямочки, придавшие ей детски-шаловливый и лукавый вид, удивительно молодивший ее. Когда она улыбалась, то казалось, что ей не больше пятнадцати лет.

Ни мои милые опекуны, ни отцы иезуиты, ни мой почтенный наставник, дон Галиппе, никто из них не объяснил мне, как должен держать себя молодой человек, очутившийся с глазу на глаз с молоденькой и красивой женщиной, привезенной им с маскарада в отдельный кабинет ресторана.

Вот что я сделал: я тихо обошел разделявший нас стол и без банальных фраз молча взял золотисто-смуглую руку, лежавшую на столе, и поднес ее к губам.

Мое сердце усиленно колотилось, и какой-то внутренний голос шептал: «Ты уже пленен ею… Ты уже обожаешь ее!»

Я снова осмелился прикоснуться губами к ямочкам около локтя, с упоением вдыхал аромат черных вьющихся волос незнакомки. Она позволяла все это, хотя мне кажется, что ею больше руководило любопытство, чем разделенное чувство. Но, когда я хотел прикоснуться губами к ее щеке, она резко отстранила меня.

– Довольно!.. Будьте благоразумны!.. Садитесь!.. Вот туда, против меня.

Я беспрекословно повиновался. Тут кстати вошел лакей, неся закуски и вино.

Моей даме пришелся по вкусу заказанный мною ужин.

– Ого! – сказала она, – вы, хотя и из молодых, да ранний! У вас есть вкус и умение хорошо покушать. Я никогда не подумала бы, что вы так опытны.

– Ну, в двадцать пять лет! – небрежно уронил я, но тотчас же вспыхнул от своей лжи.

– Как вы еще молоды! – промолвила незнакомка, – я старше вас на целый год! Я уверена, – продолжала она, подрезая устрицу, – что вы частенько заглядывали сюда с дамами.

О, как возмутилась бы моя целомудренная, моя милая мадам де Тенси, если бы увидела фатоватую улыбку, с которой я слабо старался опровергнуть это предположение!

Мы отдали честь поданному ужину, так как оба были в том счастливом возрасте, когда все волнения заканчиваются усиленным аппетитом и крепким, здоровым сном.

Когда подали раннюю землянику, зябко кутавшуюся в своих ватных гнездышках, я решился встать со своего места и пересесть к Мадлен (так назвала себя моя чудная незнакомка). Я взял ее руку, чуть-чуть обнял ее гибкий стан, коснулся губами ее душистых волос.

Она позволила все это, все с тем же странным видом, как будто она все время была начеку, как будто все время мысленно спрашивала себя: «А ну, до чего он дойдет?.. Что он себе еще позволит?.. И до каких границ я сама буду терпеть эти вольности?»

Но молодость, шампанское, близость красивой женщины – все это ударило мне в голову, туманило мой мозг… Я терял всякое самообладание и дошел до того, что уронил голову на полуобнаженную грудь Мадлен и, задыхаясь от налетевшего на меня порыва страсти, шептал:

– Полюбите меня!.. Умоляю вас… полюбите!

Вероятно, в интонации моих слов было много непосредственности чувства и молодости, много заразительности, так как я почувствовал, как Мадлен дрогнула под моим поцелуем. Но она тотчас же овладела собой и, отстранившись от меня, укоризненно промолвила:

– Успокойтесь!..

– Придите, придите! – страстно и настойчиво умолял я ее.

– Прийти? – удивленно переспросила она. – Но куда же?

– Куда хотите… Ко мне?..

– За кого же вы меня принимаете?

Это было сказано так высокомерно, так надменно, от этого холодного и сухого тона так ярко веяло светской женщиной, или – вернее сказать – «порядочной женщиной», что я совсем растерялся. Я твердо уверен в том, что, если бы мадам де Тенси случилось когда-нибудь выслушать подобную просьбу из мужских уст, она не могла бы ответить иначе.

– Простите! – растерянно прошептал я, – но ведь вы не можете запретить мне любить вас!

– «Любить»! – скептически повторила Мадлен, слегка пожимая плечами. – Уже! Разве можно полюбить так внезапно?.. Полно!.. И знаете, что я вам скажу? Нам лучше впредь не встречаться.

– Я хочу встретиться с вами!

– Зачем?

– Я хочу видеть вас!

Мадлен на мгновение задумалась. Пленительные ямочки исчезли с ее кругленького личика, а в широко раскрытых глазах застыло такое выражение, которое бывает у ученика, вставшего в тупик пред неразрешимой арифметической задачей.