Читать интересную книгу Красная смерть - Уолтер Мосли

– Да, – сказал я так же тихо, как она.

В Дахау я видел многих мужчин и женщин, таких, как Венцлер. От голода они превратились в тени. Большинство из них умерли и валялись на земле, как мертвые муравьи в своих муравейниках.

– Вы думаете, что могли бы спасти ее? – спросила она.

У меня было странное ощущение, будто говорю не с ней, а с ее отцом.

– Что?

– Женщина, которая умерла. Вы думаете, что могли бы ее спасти?

– Конечно. Я просил управляющего оставить ее в покое. Но он был непреклонен.

– Мы все в ловушке, мистер Роулинз. Не можешь заплатить за квартиру, остается только умереть.

– Это не так, – сказал я.

Глаза Ширли вспыхнули, и она улыбнулась мне.

– Нет, мистер Роулинз, в этом все зло.

Она заявила это так твердо и убедительно, что мне не имело смысла продолжать. Пока она говорила, я не отрывая глаз смотрел на ее нежные белые руки. Я мог даже различить тончайшие голубые вены, пульсирующие под белой кожей.

– Спускайтесь вниз, когда будете готовы, – сказала она. – Вас ждет завтрак.

И словно по мановению ее волшебной палочки, я внезапно почуял аромат кофе и бекона.

* * *

Она сидела за столиком кленового дерева в алькове с окном, глядящим в зеленый задний дворик. Прямо перед окном росло мандариновое дерево, сплошь усыпанное белыми цветами. Над ними жужжали дюжины пчел.

– Садитесь, пожалуйста.

Ширли приподнялась и коснулась моей руки чуть выше локтя. Это был дружеский жест, и меня кольнуло чувство вины.

– Спасибо, – сказал я.

– Кофе? – спросила Ширли, отводя глаза.

– С восторгом, – ответил я, стараясь вложить в эти слова всю страсть, на которую был способен, несмотря на похмелье.

Девушка налила мне кофе. У нее были длинные, красивые руки, а кожа белая, как песчаные пляжи в Мексике. В те дни светлокожие женщины меня просто завораживали. На Юге вы могли поплатиться жизнью, стоило лишь взглянуть на белую женщину. Но все, что так дорого стоит, таит в себе невероятное очарование.

– Перед началом войны отец отправил меня из Польши в коробке.

– Ваш отец – очень умный человек.

– Он предчувствовал приход нацистов.

Ширли выглядела сейчас совсем как девочка. Мне нестерпимо хотелось ее поцеловать, но я держал себя в руках.

– Вот почему мой отец работает с вами, мистер Роулинз. Ему понятны ваши чувства: беды, которые он испытал в Польше, сродни тем, что вы испытываете здесь. – В глазах у Ширли задрожали слезы.

Я вдруг вспомнил, зачем здесь оказался, и поджаренный хлебец застрял у меня в горле.

– Ваш отец – хороший человек, – сказал я совершенно искренне. – Он хочет, чтобы нам стало хотя бы немного лучше.

– Но он должен подумать и о себе хоть чуть-чуть, – выпалила она. – А не заниматься делами, которые отдаляют его от семьи. Он стареет, понимаете, и нельзя требовать от него слишком многого.

– Да, пожалуй, он слишком много времени уделяет благотворительной деятельности.

– И ведь никто о нем не заботится. Что будет, если в его дом нагрянут казаки? Разве кто-нибудь встанет на его защиту?

При виде ее слез я и сам готов был расплакаться. С прошлой ночи ничто не изменилось. Я по-прежнему олицетворял предательство и зло.

Ширли встала и вышла, вернее, выбежала в кухню.

* * *

– Может быть, вы хотите еще чего-нибудь, мистер Роулинз? – спросила Ширли, когда вернулась. Глаза у нее были красными от слез.

– Нет, спасибо, – ответил я. – Который час?

– Почти двенадцать.

– Черт побери. Я должен поехать к вашему отцу, а не то он начнет беспокоиться.

Ширли улыбнулась:

– Я вас отвезу.

У нее была милая, доверчивая улыбка, заставившая меня содрогнуться. Ведь мое спасение можно было оплатить ценой жизни ее отца.

* * *

– Вы все молчите, – заметила Ширли, ведя машину.

– Я задумался.

– О чем?

– О вашем преимуществе передо мной.

– Что вы говорите?

Я наклонился к ней и прошептал:

– Вы имели возможность высказать свое мнение о моей груди, а другая сторона до сих пор этой возможности не получила.

Она сделала вид, что дорога занимает ее прежде всего, и на лице ее появился милый румянец.

– Прошу прощения, – сказал я. – Мне всегда нравилось флиртовать с хорошенькими девушками.

– Это несколько выходит за рамки флирта.

– Все зависит от того, где вы родились. У нас это обычный комплимент обожателя.

Чистейшая ложь, но откуда ей было знать.

– Я не привыкла слышать от мужчин подобные вещи.

– Я уже попросил прощения.

Ширли высадила меня у церкви. Я пожал ей руку, задержав ее в своей дольше, чем следовало. Но она улыбнулась и все еще продолжала улыбаться, когда отъехала.

Я смотрел вслед маленькому "студебеккеру". И тут заметил напротив церкви темный "бьюик", в котором сидела знакомая мне парочка в темных костюмах, будто торговцы в обеденный перерыв.

Глава 22

В будни церковь Первого африканского баптиста казалась пустой. Иисус висел над входом, но когда прихожане не толпились на ступеньках, выглядел скорее как орнамент. Я всегда останавливался, чтобы взглянуть на него. Мне была понятна идея муки и смерти от рук других людей – большинство цветных это понимали. Как ни ужасна смерть Поинсеттии, она была далеко не первой из всех повешенных, которых я видел.

Я видел, как людей линчевали, сжигали, расстреливали и забрасывали камнями. Видел, как Джессапа Ховарда повесили только за то, что он взглянул на белую женщину. Видел двух братьев, которых линчевали. Их повесили на одной веревке. И вся их вина заключалась в том, что они пожаловались на то, что их обсчитывают в соседней лавке. Когда их вешали, братья разодрали в судорогах свои рубашки и исцарапали друг друга.

Не отсюда ли глубокие чувства, которые черные испытывают к Иисусу, не от понимания ли его тяжкой участи? Он был невиновен, и его распяли на кресте. Он поднял голову, чтобы сказать правду, и его убили.

Смотря на него, я подсознательно услышал какой-то странный звук. То ли треск зажженной спички, то ли вздох дерева во время бури.

Хаим был в подвале. Склонившись над ящиком с одеждой, он держал перед собой старое платье в блестках.

– Выглядит неплохо, – сказал я.

– Правда, Изи? Может быть, миссис Кантелла сможет найти себе нового мужа? – И он заговорщически улыбнулся.

– Вряд ли он будет лучше тех девяти, которых она уже имела.

Мы посмеялись. Потом я включился в работу. Мы перекладывали одежду из одного ящика в другой, английскими булавками прикрепляли к ней восьмиугольные ярлычки. Простая одежда шла у нас за доллар. За что-нибудь получше мы назначали доллар и семьдесят пять центов. Все брюки оценивались в семьдесят пять центов, а шляпы и носовые платки – в четверть доллара.

Некоторое время спустя Хаим сказал мне:

– Ширли – хорошая девочка.

Я кивнул:

– Я тоже так думаю. Какой великодушной должна быть женщина, чтобы приютить пьяного бродягу, совсем ей незнакомого.

– Время от времени человек нуждается в выпивке.

– Да уж, я-то с этим абсолютно согласен.

– Вы хороший человек, Изи. Я рад, что вы побывали в доме моей дочери.

Мы несколько минут молча передвигали ящики.

Я только было серьезно задумался о том, как бы избавиться от тюрьмы, не навлекая на Хаима неприятностей, и тут вдруг кто-то дико завопил. Крик доносился издалека и был полон ужаса.

Мы с Хаимом переглянулись, и я поспешил к лестнице. Я почти добрался до второго этажа, когда увидел мчащуюся мне навстречу Винону Фитцпатрик. Ее руки были широко расставлены, и я не смог от нее увернуться. Она рыдала и громко вопила, на одной ноге у нее не было туфли.

– Винона! – закричал я. – Винона!

– Кровь и смерть, – простонала она и упала в мои объятия.

Винона весила по меньшей мере фунтов двести. Я изо всех сил старался удержаться на ногах, и в конце концов мы остановились на первом этаже.

– Они мертвы, – едва выговорила она.

– Кто?

– Смерть, кровь, – бормотала она.

Хаим позаботится о ней, решил я, и побежал вверх по ступенькам. Дойдя до квартиры священника, замедлил шаги. Что же со мной происходит? Я таращился на фанерную дверь и думал о техасских болотах к юго-западу от Хьюстона. Человек может затеряться в этих болотах на годы, и попробуй его найти. Похоже, дела мои плохи, если меня потянуло в эти суровые края.

Преподобный Таун лежал навзничь на кушетке. Брюки спущены до щиколоток, а боксерские шорты – ниже колен. Его член еще был в состоянии полуэрекции, и я подумал: "Какой же он у него маленький". Обычно баптистский священник всем представляется настоящим мужчиной, но я видел мальчиков, оснащенных лучше, чем он.

И еще одна странность. У большинства негров кожа в половых частях темнее, чем все тело, а у него было не так Странное генетическое отклонение.

Кровь на его белой рубашке и застывшее выражение лица не оставляли сомнений – он мертв. Я хотел подойти к нему чтобы убедиться в этом, но на моем пути оказалась женщина, согнувшаяся в три погибели. Она сидела на корточках у его ног. На затылке у нее тоже была кровь.