Читать интересную книгу Выше полярного круга (сборник) - Валентин Гринер

— Все у них, — Володя кивнул на дверь. — Даже бритву отобрали. — Он потрогал лицо, поросшее рыжей щетиной и сильно похожее на круглый кактус.

— Сколько штук достал?

— Семьдесят.

— Хоть не зря отсидел….

— Как там дела дома?

— Крутимся кое-как. Одолжились у черноборцев. Взяли десяток под честное слово. Требуют уже. Ладно, не с пустыми руками приедем…

Из кабинета начальника вышел дежурный и велел Сидельникову заходить. Вместе с «тестем».

Они вошли. Степан Петрович присел в уголке, а Сидельникову капитан Сидоров велел занять место напротив своего стола.

— Значит, освобождаетесь, Сидельников, — проговорил капитан. — Срок вашего наказания истекает… — он глянул на часы, — через двадцать минут. За это время мы успеем с вами рассчитаться… Получите, гражданин Сидельников, ваше имущество. — И капитан стал зачитывать протокол: — Деньги в сумме сто четырнадцать рублей тридцать восемь копеек… Минус пятнадцать рублей за услуги медицинского вытрезвителя…

— В фонд мира, — ляпнул Козюбин.

— Пересчитайте, — велел капитан и пододвинул деньги к краю стола, где понуро сидел Володя.

— Чего там считать. Я милиции верю, — пролепетал Сидельников, поражаясь, как много промотал он в тот вечер. Домашних было сотни три, да и от казенных кое-что оставалось… Ладно, черт с ними, с деньгами. Жалко, конечно, но не в деньгах счастье. Поднажмем, рассчитаемся — и с женой, и с государством. Это уже десятый вопрос…

— Гражданин, пересчитайте, — строго повторил капитан.

— Делай, как говорят, — по-начальственному шумнул Козюбин.

Володя нехотя пошевелил купюры грязными пальцами, небрежно сунул в карман.

— Все правильно.

— Идем дальше, — сказал капитан, углубляясь в бумажку. — Паспорт на имя Сидельникова Владимира Никаноровича… командировочное удостоверение… часы наручные… браслет анодированный… ручка шариковая… ремень брючной… галстук кримпленовый…

Володя плохо слушал. На душе было противно.

Капитан бросил взгляд в угол комнаты, где стоял ящик, из-за которого, в сущности, все и случилось. Володя тоже глянул туда — две верхние планки были оторваны от ящика и лежали сверху, поблескивая остриями гвоздей.

— Идем дальше, — буднично продолжал капитан. — Ящик с метизами, обнаруженный в номере гостиницы, где проживал арестованный Сидельников. При вскрытии в ящике оказалось: целей режущих для бензомоторной пилы «Дружба» — десять штук; гвоздей — около тридцати килограммов…

— Каких гвоздей? — вырвалось у Володи.

Козюбин непонимающе таращил глаза, переводя взгляд то на Сидельникова, то на капитана.

— Это вам, гражданин Сидельников, лучше знать, каких… По-моему, есть «сотка», есть «восьмидесятка», даже «двухсотка» попадается. Мы их не сортировали, не взвешивали, определили на глазок…

— Понятно, — процедил Володя, скрипнув зубами.

— Что понятно? — насторожился капитан. — Вы с чем-то не согласны? Претензии выкладывайте сразу.

— Согласен, — Володя отвел взгляд. Впервые за много лет ему захотелось разреветься как маленькому.

— Ты говори, говори, если что не так, — посоветовал Козюбин, уловив неладное. Но, взглянув на Володю, осекся, не стал настаивать.

— Тогда все, — сказал капитан, вставая. — Забирайте свое имущество. Мы с вами в расчете. Здесь поставьте подпись. — Официальная часть была закончена, и потому, видимо, милиционер позволил себе дать Володе частный совет, дружеский. Он даже перешел на «ты». — Постарайся, товарищ Сидельников, встречаться с работниками нашего учреждения только на праздничных вечерах по случаю Дня милиции…

Володя промолчал. Он повернул вниз гвоздями оторванные от ящика планки и пристукнул их каблуками сильно поблекших югославских ботинок, взвалил ящик на плечо, пошел к выходу. Козюбин следом нес его чемодан.

— Давай в машину, — недовольно буркнул Степан Петрович. — Я ж за тобой на такси приехал, как за порядочным…

Таксист выскочил из машины, суетливо открыл багажник, помог уложить вещи. Чувствовалось, что Степан Петрович его не обидел или обещал не обидеть.

— Куда? — весь внимание, поинтересовался таксист, заглядывая Козюбину в глаза.

— Дуй в гостиницу…

— В «Лесоснаб» вези, — твердо сказал Володя Сидельников. — Знаешь, где находится? На улице Победы.

— Ты что придумал? — Степан Петрович тревожно повернулся, заскрипел расшатанным сидением.

— Рассчитаться надо с людьми. Нехорошо уезжать без расчета. В другой раз не поймут…

Козюбин пристально смотрел ему в глаза, пытался разгадать смысл сказанного. Кажется, уловил, предупреждающе поднял палец и пригрозил:

— Мало тебе десяти суток, добавки захотел?

— В «Лесоснаб», — почти закричал Сидельников. — Не повезете, я и пешком дойду. Вам же хуже будет… таскаться с моими шмотками… Ну!

— Вези, — нехотя сдался Козюбин. Он знал: если Сидельников что-то задумал, то отговаривать его бесполезно. — Но предупреждаю: никаких! Понял!

Володя угрюмо сдвинул брови, под небритыми щеками бегали тугие шарики.

Машина неслась по улицам, теперь уже хорошо знакомым Сидельникову центральным улицам областного города. На многих из них он поработал, очищал тротуары от снега и льда, чтобы не оскальзывались, не били носы и не ломали конечности горожане. Он старался, не филонил, как другие. Он все привык делать на совесть, не жалея себя. И тротуары теперь были чистыми, не то что в Кусинске, где даже плохонького вытрезвителя не завели, не говоря уже о спецприемнике для осужденных по Указу…

У здания с колоннами машина остановилась.

— Я быстро, — пообещал Володя, выпрыгивая на тротуар. — Пять минут дела…

Он вихрем влетел в просторный вестибюль, ринулся на второй этаж. С каждой ступенькой кулаки его обретали металлическую твердость.

— Гражданин, надо раздеться, — окликнула его вахтерша. Это была не та вахтерша, что в первый раз. Ту, вежливую и обходительную, Володя запомнил хорошо.

— Я на минуту, — отозвался он на ходу.

— Все равно. Вернитесь, гражданин…

— Я — товарищ, — крикнул он, не останавливаясь.

Штат сотрудников комнаты номер шесть был в полном комплекте. Евгений Алексеевич Петров уже закончил, должно быть, годовую инвентаризацию и теперь чинно восседал на своем месте. Маленький и худой, он виднелся из-за стола одной только головкой с седеющей шевелюрой.

— Вы снова к нам? — вроде бы даже обрадовалась Ольга Викторовна, узнав Володю, хотя узнать его было довольно трудно.

— Как видите, — сказал Сидельников и остановил тяжелый взгляд на Вадиме Дмитриевиче. Тот как-то мгновенно сник, съежился. — Где твой Гаврик? — грозно спросил Сидельников.

Инженер переводил растерянный взгляд с него на своего начальника, будто искал у того защиты.

— Вам что нужно? — спросил Вадим Дмитриевич, пытаясь придать своему голосу независимую значительность.

— Гаврика нужно… Гвоздь ему хочу забить… «Двухсотку»… А тебе, должно быть, и «сотки» хватит? — Сидельников приблизился к его столу и положил тяжелую руку на арифмометр «Феликс». — Где, спрашиваю, твой дружок?

— Он пьян! — возмутился Вадим Дмитриевич; за стеклами очков часто и беспомощно запрыгали красные веки.

— Товарищ, вы в нетрезвом состоянии? — вежливо поинтересовался Евгений Алексеевич Петров. Голос у него был тоненьким, сиплым, вроде хронически простуженным.

— Сейчас похмелимся, — угрожающе обронил Володя, и перевел взгляд на Ольгу Викторовну. — Как у вас звонят в милицию?

Жена летчика гражданской авиации улыбалась какой-то внутренней, довольной улыбкой. Она даже поднялась с места.

— По-моему, во всех городах унифицированный номер: 0–2,— сказала она со скрытым значением.

Сидельников кивнул, важно подошел к столу начальника отдела запасных частей и вспомогательных материалов, без разрешения Евгения Алексеевича поднял телефонную трубку, дважды покрутил диск и сделал срочный вызов по соответствующему адресу.

— Вот так! — резюмировал он, глядя в упор на испуганного инженера. — И шаль с каймою…

УГОЛЬНЫЙ ФРОНТ

(Очерки)

ПОБЕЖДЕННАЯ РОВГА

Всякий раз мой город возникает под крылом самолета вдруг, как мираж, со своими копрами, терриконами, улицами, домами, кровинками маячных огней, разноцветными дымами, дорисовывающими пейзаж. Грубоватая и суровая мощь характерна для моего города, сотканного на голом месте из железа, камня, бетона и человеческого мужества.

Город этот без церквей и старинных памятников, без частных домов, садиков-огородиков и скамеечек для вечерних посиделок. Это город с круглосуточным движением рабочих смен, неумолкающей симфонией шахтных вентиляторов, город, где сто двадцать дней в году свирепствуют жестокие ветры, где летом нет ночи, а зимой не бывает дня, где среднегодовая температура — минус шесть градусов. Здесь трудно воевать с природой и легко ладить с людьми…