— Авантюрин вроде?.. Точно, авантюрин! — определила в школе Светлана. — Не хило! Но учти, подруга, это значит — несет тебя в какую-то авантюру! — И она предостерегающе покачала головой.
Но подруга в ответ только расхохоталась — чуть-чуть истерично.
Бусы не шли ни к блузке, ни к свитеру, но понравились безумно, прямо-таки заворожили Веронику. «А-ван-тю-рин!» — повторяла она, то и дело доставая тяжеленькую нить из сумки и разглядывая прищуренными глазами. Искорки так и играли, мгновенно загораясь и тут же исчезая.
— Слушай, Свет, — вспомнила она на перемене. — Ты в снах разбираешься?.. Мне сегодня море снилось, и вроде как кто-то учит плавать!
Светка отбросила челку назад и изучила лицо Вероники на сей раз обоими глазами. Удостоверившись, что все в нем по-прежнему, снова свесила челку на лицо и сосредоточенно нахмурилась.
— Вода мутная или прозрачная? — деловито уточнила она.
— Не помню… синяя.
Светлана досадливо фыркнула и объяснила:
— Мутная — начальство будет ругать, прозрачная — какой-то приятный разговор. А синяя… да вроде ни к чему плохому. Забудь, короче!
— Почему это «забудь»? — вступилась за свой сон Вероника. — Я вот, между прочим, недавно прочитала: когда Данте умер, все, оказывается, думали, что «Комедию» он так и не дописал! Окончание никак не могли найти. А он явился во сне своему старшему сыну и говорит: так и так, сынок, последние три песни вмурованы в стену в доме друга, у которого я жил! Сын проснулся, быстренько записал сон — и к тому дому! И представь себе — там, точно в указанном месте, тайничок. А в том тайничке и лежат все тетради! Некоторые даже портиться уже начали… да, да! Документальный факт, между прочим! Зафиксирован свидетелями! А ты говоришь — «забудь»…
— Сдаюсь, синьора! — покорно приподняла Светка ладони с роскошными наращенными ногтями. — Пишите свою комедию, сделайте милость! Или наоборот, свою трагедию. Осчастливьте человечество, будьте так добреньки…
А еще через два дня Вероника нашла сто рублей — на сей раз на дороге, прямо на проезжей части. Смятую купюру отнесло к самым кустам на краю тротуара.
Почему-то она удивилась теперь меньше. Просто дошла до угла и купила в магазине торт и гроздь бананов.
— Шикуем?! Нет чтобы — мяса! — возмутился муж. Но торт похвалил: — Сама когда такие будешь печь?
И в этот момент, посмотрев на перемазанную кремом детвору, она вдруг догадалась: в ее жизни наступила полоса везения! Ей ПОШЛА МАСТЬ — так это, кажется, называется?!
И верно: вскоре судьба, расщедрившись не на шутку, преподнесла ей еще несколько подарков!
Через три дня ее седьмой «Б» занял второе место в параллели на конкурсе стенгазет.
Через неделю в школу завезли наконец плафоны для светильников, которые обещали второй год. И вскоре можно было не бояться, что длинная белая лампа рухнет на кого-нибудь посреди урока.
А в довершение ко всему ее супруг наконец-то выбрал свободный вечер и собрался починить в ее кабинете стулья — в общем-то почти новые, завезенные в прошлом году, но уже наполовину с отвинченными сиденьями.
— Чего им — руки некуда девать? — негодовал он, вставляя на место болты и прикручивая гайки. — Чем они у вас вообще на уроках занимаются?
— Всем они у нас занимаются, — невозмутимо объясняла Вероника. — Дети исключительно разносторонние.
— А вот я им резьбу посбиваю, разносторонним этим! — злорадно обещал Николай и свирепо колотил молотком по хвостам болтов. — Бездельники здоровые!
Под грохот ударов и супружеское ворчание Вероника расставляла готовые стулья по местам и, улыбаясь, прохаживалась по классу.
Похорошевший кабинет ласкал ее взгляд. Одинаковые прямоугольные плафоны светильников сверкали первозданной белизной. Все до единой лампы сияли, отражаясь в чисто-начисто вымытой доске. На панелях нельзя было отыскать даже крохотного пятнышка. Обновленные стулья, казалось, приглашали опуститься на сиденья и, не шелохнувшись, просидеть до самого звонка.
Пожалуй, в таком кабинете и она. Вероника, могла бы давать НАСТОЯЩИЕ УРОКИ… А почему бы, собственно, и нет? Чем она, в конце концов, так уж хуже других?
Вероника повернулась к окну, окинула беглым взглядом свое отражение. Его линии показались ей на этот раз менее смутными и более строгими, чем обычно. Движения тоже изменились: они выглядели как будто увереннее и убедительнее. И было еще что-то такое в этой призрачной отраженной женщине… Вероника не успела разглядеть, что именно.
— Шабаш! Одеваемся, — объявил Николай, швыряя молоток и плоскогубцы в сумку. — Домой!
Она быстро задвинула на место два оставшихся стула, громыхнула оконной створкой, поворачивая тугой шпингалет, и, прихватив пальто, по дороге к двери щелкнула тремя выключателями.
— Ну де-е-етки! — обобщил впечатления Николай, спускаясь по лестнице к выходу. — Ну ученички-и-и… Вот бы сюда нашу Ольгу Федоровну! Та бы с ними живо управилась!
— Подожди, — вдруг попросила Вероника.
— Что?
— Не спеши… Смотри, как красиво!
Они с минуту постояли на крыльце, и торжественная тишина пустынного в этот час школьного двора окружала их. За решетчатым забором шла привычная вечерняя городская жизнь: в машинах и пешком люди спешили домой с работы, несли в шуршащих пакетах хлеб, пачки замороженных пельменей и кефир, везли на задних сиденьях куриц-гриль и минеральную воду — торопились к столу, разборкам с детьми, телевизору, сериалам, вечерним шоу и программе «Время». И только они вдвоем, Вероника с Николаем, выключившись на минуту из общей суеты, провожали их глазами и безмолвно, невидимо участвовали в их жизни.
И этот кусочек жизненного пейзажа они, кажется, увидели одинаково.
А потом Вероника взяла мужа под руку, и они двинулись вдвоем по улицам в последних отблесках алого осеннего заката, предвещающего завтра ветреный день. Отчего-то ее перестало волновать, что Туська продрала сегодня новехонькие теплые колготки, а Маришка в очередной раз забыла про посуду. И даже некоторые оставшиеся Вероникины недоделки, в сущности, не стоили того, чтобы не спать из-за них по ночам.
Тем более что в последнее время ее привычные ночные страхи — тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! — куда-то подевались. Быть может, включилась какая-то дополнительная система защиты в организме? Ведь, кроме привычных своих забот, Вероника теперь несла ответственность и за — страшно вымолвить! — ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ПРОБЛЕМЫ! И теперь, не дожидаясь даже, пока уснет детвора, она деловито выкладывала тетрадь с пьесой на кухонный стол и, раскрыв ее, в тот же миг переносилась на благословенные берега Арно…