Алекс, Роу, Би-Джей и Молчун по вполне понятным причинам не появились на лекции. Энди изо всех сил слушал голос профессора, довольно бесцеремонно, почти в упор, рассматривая его внешность. У профессора Шварцхельма была шарообразная голова с коротким ёжиком волос (в этом он был похож на Молчуна) и мрачный тяжёлый взгляд, которым можно было бы убивать мух.
— Физикоматематика — это сложная дисциплина… — рассказывал профессор. — В нашем Университете есть несколько выдающихся студентов, одного из которых вы, наверное, знаете — это Орсон, им даже выделено еженедельное машинное время на электронном вычислительном устройстве для алгоритмических расчётов по нашему предмету… — Шварцхельм сделал паузу, рассматривая диговские очки Тайтуса, и продолжал:
— Надеюсь, что и среди вас найдутся достойные… Запишите в конспектах: «Лекция первая. Тема: Введение в физикоматематику. Основные понятия и положения. Скалярные и квазискалярные поля»…
По многострадальной, исцарапанной доске заскрипел кусок мела, ведомый рукой профессора. Очень немногие студенты слушали лекцию, а ещё меньше осмеливались что-то писать. Профессор Шварцхельм рассказывал довольно скучно, но самое главное — у него было явно преувеличенное мнение об умственных способностях студентов. Его это, правда, мало волновало — он просто выполнял свою работу.
Одновременно с этим мозг Энди также был занят мыслями о том, как побыстрей выполнить правительственное задание, и от непривычной деятельности ему казалось, что внутри головы скрипят и трутся друг о друга различные части мозга, в муках рождая практически малопригодные идеи.
— Тайтус, ты не знаешь некоторых причуд или странных привычек профессора? — бросил пробный камень Энди.
— Шварцхельм необычайно пунктуален. Он приходит в Университет ровно в 8 часов 57 минут, в 11 часов 29 минут посещает туалетную комнату, в…
— Тише, пожалуйста! — круглая голова профессора повернулась к слушателям, но его тёмный взгляд мертвеца был направлен не на заговорщиков, разрабатывающих планы его убийства, а на слишком шумно уединившуюся за мусорным баком парочку. Естественно, слова Шварцхельма не возымели никакого эффекта, и ему волей-неволей пришлось продолжить лекцию.
В голове Энди Эйнджела словно зажглась лампочка: если профессор ровно в 11 часов 29 минут по государственному времени возлагает своё седалище на унитаз, то достаточно небольшой часовой бомбочки… Энди коварно захихикал. Но где же взять часовой механизм? В горестных раздумьях Энди, когда прозвучал звонок на перемену, направился к туалету, закрытому на ключ; ключи имелись у всех преподавателей, поэтому вампу пришлось вытянуть из стены какой-то ржавый гвоздь, согнуть его под прямым углом и поковырять сим приспособлением в скважине. Как ни странно, дверь открылась. Энди зашёл в комнатушку и тщательно осмотрел её; в стене была вмонтирована электрическая розетка, что было весьма кстати, но больше ничего существенного в уборной он не нашёл, кроме потускневшего белого унитаза, в котором тихонько хлюпала вода. Энди спрятал взрывчатку за этим грандиозным сооружением, после чего расстегнул штаны и воспользовался им по назначению. Издав вздох облегчения, вамп вышел из туалета и нос к носу столкнулся с преподавателем по имени Хенн.
— Так-так, Эндрю Эйнджел, — тихим, вкрадчивым и доверительным голосом сказал тот. — Что же вы тут делаете?
Хенн рано полысел, а потому зачёсывал волосы с затылка и висков на темя, безуспешно стараясь прикрыть плешь. Кроме того, в руках у него был неразлучный старый саквояж, в котором находились наиболее важные для Хенна вещи: книги по метакомпьютике двадцатилетней давности, несколько дырявых носков разных цветов, причём ни у одного не было пары, старый механический будильник, звонивший вовремя и не вовремя, а пару раз — прямо посреди лекции, один порнографический журнал и множество несущественной мелкой дребедени, которую давно следовало бы выкинуть.
— Проверяю санитарные нормы по личному указанию ректора Клинтона, — не задумываясь, выпалил Энди. Его честные-пречестные глаза не могли обманывать. Поэтому Хенн поставил чемоданище у стены и чуть ли не по-приятельски попросил у Энди сигарету и зажигалку. У него была такая фамильярная, «на равных», манера обращения со студентами. Закурив, Хенн отстранил вампа и сам вошёл в уборную, плотно прикрыв за собой дверь. Энди опустил глаза и понял, что всё-таки в этом мире есть высшие силы, и эти силы весьма благосклонны к нему — на полу остался в одиночестве чёрный саквояж. С максимальной скоростью, на которую он только был способен, Энди вытащил из чемодана тикающий будильник и исчез в безопасном направлении. Через пятнадцать минут он вновь был в туалете, конструируя машину смерти. Вскоре она была готова, и как только молоточек будильника ударит по звонку, по двум медным проводам из розетки побежит электрический ток, который и выпустит на волю демона разрушения, до поры до времени заключённого в невзрачном пакетике с взрывчаткой. И должно это было случиться ровно в полдвенадцатого. Чтобы не были заметны провода, Энди выкрутил слабую лампочку и аккуратно положил её в карман. Что ж, похоже, всё! Дверь туалета была торжественно закрыта, а Энди основал пост наблюдения в Артиллерийском парке, из которого чудесно должен быть слышен взрыв.
Неумолимые стрелки временем мучительно медленно совершали свой ход, но Энди был терпелив.
По усыпанной гниющими тёмно-серыми листьями дорожке приближался Алекс. Поздоровавшись с приятелем, он спросил:
— Энди, почему ты такой весёлый?
Белокурый вамп похихикал и рассказал другу о совершённой им акции. Алекс тоже обрадовался, хотя состояние его организма было весьма не блестящим.
— По-моему, уже пора, — Энди посмотрел на свой старомодный хронометр, на котором часовая и минутная стрелки уже несколько лет не расставались друг с другом и поэтому показывали неизвестно что, наверное, размер обуви.
И в подтверждение его слов страшной силы взрыв сотряс окрестности, во всём здании Университета дружно повылетали стёкла, раздался всплеск криков ужаса.
— Да, нам уже пора, — кивнул Алекс, и они спешно ретировались в сторону рынка. Там, в шумящей толпе продавцов, покупателей и паскудно улыбающихся синекасочников Энди обменял лампочку на один миллион сто тысяч денежных знаков Республики. После этого они решили пойти в свой милый домишко и спокойно отдохнуть перед активной ночной деятельностью. На выходе из рынка сердобольный Энди увидел несчастного горбатого калеку без рук и без ног, в каком-то грязном тряпье; возле него лежала тарелочка, на дне которой сиротливо находилось несколько алюминиевых монеток. На левой щеке инвалида красовался сочащийся гноем нарыв. По коварному замыслу этот прыщ должен был вызывать у окружающих не отвращение, а жалость к ближнему своему, и, таким образом, стимулировать поток блестящих монеток. Энди, оправдывая свою фамилию, недрогнувшей рукой опустил в тарелку медный кругляш в сто тысяч. Увы, этот вамп, полный раздирающих его на части противоречий, не знал, что руки и ноги калеки искусно привязаны за его спиной и скрыты под тряпками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});