назад она еще была хозяйка своему телу, не волочила ноги, а голову держала прямо. Женщина рыдала, обхватив подушку, зарывшись в нее лицом. Элена спросила снова: что это за женщина? Почему ты вернулась? И на сей раз дочь ей все рассказала.
Рита обнаружила женщину по пути в приходскую школу, она, как обычно, возвращалась туда после обеда дома с матерью. Она спешила, чтобы успеть вовремя прозвонить в звонок, возвещавший начало послеобеденных уроков, но в тот день ей не суждено было выполнить свою работу, потому что она увидела Исабель – на противоположной стороне улицы, на шахматной плитке, на которую сама Рита отказывалась ступать и Элене тоже запрещала. Исабель стояла, ухватившись за дерево, ее рвало. Рита тоже почувствовала рвотный позыв и ускорила шаг, пытаясь не смотреть на женщину. Картина эта вызвала у нее отвращение, но тошнота потихоньку отступила, уступив место чему-то другому, и это что-то заставило Риту остановиться. Знак, мама, это был знак, меня как будто кто-то окликнул. Я сказала себе: она беременна, и она сейчас войдет в этот дом. И тогда я развернулась, и подошла к ней, и спросила, не поднимаясь на бордюр, не нужна ли ей помощь. Нет, спасибо, мне ничего не нужно, ответила она мне между приступами рвоты, а я сказала ей: ты же в таком состоянии и шагу ступить не можешь. А она ответила: мне тут недалеко. У нее в руке была бумажка с адресом и именем, сама знаешь чьим, мама. Ольги. И тогда Рита сказала: нет. Что нет? – Не делай этого, ты пожалеешь. – А тебе-то откуда знать? – Все, кто сюда приходит, потом жалеют. – Да что ты вообще знаешь? – Много чего. – Не лезь не в свое дело. – Это смертный грех. – Я не верю в Бога. – Подумай о ребенке. – Нет у меня ребенка. – Так будет. – Нет, не будет. – У тебя внутри новая жизнь. – Я пустая внутри. – Когда услышишь, как бьется его сердце, ты полюбишь его. – Тыто откуда знаешь? – Не убивай его. – Оставь меня в покое. – Не убивай своего ребенка. – Нет никакого ребенка. – Есть. – Чтоб был ребенок, нужна мать. – Ты уже мать. – Я не хочу быть матерью. Эта женщина твердила мне, что не хочет быть матерью, ты представляешь, мам? Но я ей сказала: это не тебе решать. А она взяла и спросила: а кому же тогда? И я закричала: у тебя внутри ребенок! Ничего у меня нет внутри, повторила она, но я тоже стояла на своем, я сказала: у него уже бьется сердце. А она: нет ни ребенка, ни матери. – Не убивай его. – Замолчи. – Ты всю жизнь будешь себя винить. – А как я буду жить, если этого не сделаю? – Никто из тех, кто сделал это, об этом не забывает. – Нельзя никого заставить стать матерью. – Ты наверняка думала об этом раньше. – Я всегда это знала, я никогда не хотела быть матерью. – Но ты уже мать. – Нет, нет. – Каждую ночь им слышится детский плач. – Тебе-то откуда знать? – В голове у тебя будет плакать убитое дитя. – Я сама плачу у себя в голове. – Не убивай невинного. – Но я же тоже невинна. Женщина поднесла руку ко рту, ее снова вырвало, Рита увидела кольцо у нее на безымянном пальце. Так ты замужем. – Да. – Так, значит, у него есть отец, ты представляешь себе, мам? А онто что говорит? – Мне неважно, что он скажет. – Но у него есть право голоса, он же отец или нет? – Не суйся не в свое дело. – Если он узнает, убьет тебя. – Он уже убил меня. – Нельзя же идти против воли Божьей. – Не понимаю я его воли. – Он все видит, тебе и не надо понимать, просто доверься Ему. – Я не хочу, чтобы это было у меня внутри. – Не называй его так, дай своему ребенку имя, а она все твердит, что внутри у нее не ребенок, что, чтоб был ребенок, нужна мать, а у нее внутри ничего нет, и тут ее опять вырвало, и она так ослабела, что мне пришла в голову мысль, и я сказала ей: уж мать-то будет, – и взяла ее под руку и привела сюда. Женщина совсем обессилела, а Рита как раз была крепкая и без труда с ней совладала. В тот вечер Рита, которая не была матерью и так никогда ею и не стала, повинуясь заповедям, которые впитала с детства, распорядилась чужим телом и вынудила другую женщину ею стать.
В одном из конвертов, обнаружившихся среди вещей Исабель, оказались анализы, подтверждавшие беременность, в другом – счет за электричество на ее имя, Исабель Герте де Мансилья, там и адрес был указан – улица Борца за Независимость. Рита дважды перечитала адрес: она видела это название впервые. Мам, ты когда-нибудь слышала об улице Борца за Независимость? Но нет, Элена такой улицы тоже не знала. Улицы в их районе были названы в честь других стран, героев и сражений, и никогда раньше им не приходилось слышать об улице, названной в честь когото безымянного, кого определяет лишь то, что он делает или сделал. Женщина, которую рвет. Женщина, которая мешает совершиться аборту. Женщина, которая смотрит на ту, что мешает совершиться аборту той, которую рвет. Улица Борца за Независимость. Какой еще борец? Какая еще независимость? Рита нашла такси, что было непросто: в те времена такси не дежурило на каждом углу, люди занимались другими вещами, а если оставались без работы, просто искали новую. Женщину она заперла у себя в комнате. Одевайся, мам, сказала она Элене и вышла. Элена подошла к запертой двери и прислушалась, но ничего не услышала. Быть может, она вошла бы, если б услышала плач, но нет, из комнаты Риты не доносилось ни звука, и тогда Элена пошла к себе и оделась, как велела дочь: не хватало только, чтобы Рита и на нее тоже рассердилась. Рита отправилась на станцию, где двадцать лет назад находилась единственная остановка такси в их деревне, нашла машину и на ней вернулась домой. Она вышла из машины и вывела женщину из комнаты – помоги мне, мам, сказала она, взвалив на себя ношу, и Элена помогла. Через открытое окно Рита протянула таксисту конверт с адресом, затащила Исабель на заднее сиденье и сказала Элене залезать вслед за ней. Сама Рита обошла машину и села по другую сторону от Исабель, сказав: это чтоб ей не взбрело в голову выброситься на ходу – убьется сама и ребенка угробит.
Когда все три женщины оказались на заднем сиденье, таксист завел машину. Дорога повела их мимо того места, где только что встретились Исабель и Рита, мимо шахматной плитки, мимо дома Ольги-акушерки, она не акушерка, мам, она убийца детей. Нет никакого ребенка, повторила женщина, рыдавшая между ними, и так стиснула кулаки, что, когда Элене удалось их разжать, она увидела на ладони Исабель отпечатки ногтей.
Нет никакого ребенка, все твердила она по пути. Но Рита и Элена ее не послушали.
2
Элена протягивает руку над склоненной головой и звонит в дверь. Выжидает. Кто-то смотрит на нее в глазок, но она этого не знает, а смотрящий не видит ее, потому что Элена не достает до глазка, она стоит под ним, сгорбившись, уткнувшись взглядом в собственные туфли, и ждет. Ключ поворачивается в замке, дверь приоткрывается,