Да… Не спит враг наш дьявол! Издревле низринут он из рая и потому до сих пор не позволяет никому восходить на небо, ввергая человека во всяческие грехи или же открывая ему будущее.
![]()
Зависть
![]()
Случилось это неподалеку от самого глубокого в мире озера Байкал. Жили здесь, в небольшом городке, две подруги. Одна — тихая и задумчивая Вероника, вторая — быстрая и веселая Татьяна.
Не было дня, чтобы подруги не встретились, не пошептались про свои секреты. Одна другую ни разу не обидела — ни словом, ни делом, ни даже помышлением.
Все бы хорошо, да только городок этот на женихов беден был, а девушкам уж по двадцать годков стукнуло. Но вот однажды, после проигранной нами афганской войны, вернулся сюда молодой офицер. Служить дальше он не мог: хромал от ранения, но вот местным молодушкам хромота эта геройская и бравые усы помехой не стали, а даже наоборот.
Стали его на разные вечера и на ужины приглашать, где он, сначала стесняясь, а потом все более возносясь, рассказывал доверчивым провинциалам о своих подвигах и наконец договорился до того, что если б не он, Владимир, душманы уже в Москве были.
Конечно, не влюбиться в такого героя могла только столетняя слепая старуха. Наши же подруги, Татьяна и Вероника, были от него без ума. Только о нем и говорили: да как он глянул, как ус подкрутил, как задушевно боевую песню под гитару пропел. Однако в двух разом нельзя влюбиться, а вот в одну, а именно в Веронику, этот офицер влюбился и через неделю предложение сделал. Родители были польщены, Вероника счастлива, отвергнутая Татьяна сочла себя оскорбленной, будто пощечину ей при всех залепили, и, обидевшись на весь белый свет, перестала бывать на людях и даже на свадьбу к бывшей подруге не пошла.
Сидит взаперти в своей комнате, плачет, не ест, за собой не следит. А зачем? Все равно вся жизнь коту под хвост. А бес зависти тут как тут! Заботливый такой, участливый. Сидит пригорюнившись и шепчет ей на ухо:
— И какая же ты несчастная! И какая же ты одинокая, всеми брошенная! И на кого же он, изменник хромой, тебя променял! Да разве сравнить тебя с этой белобрысой Вероникой? У тебя-то волосы как волна по плечам разлилась, а брови-то, брови густые, соболиные, сразу породу видно. Не то что у этой деревенской — три волосинки над глупыми глазами торчат. А у тебя глаза-а-а — ни у одной заморской артистки нет таких! А кожа-то, кожа! Не то что у этой, вся веснушками забрызгана!
Не-е-ет, не мог Владимир так просто от такой красоты отвернуться… Это его Вероника каким-то заговором приворожила. Не иначе!
— Да-а… да-а… приворожила, — как в тумане шепчет Татьяна. — Вот оно что!..
— Ладно бы она только Владимира околдовала, — наседает бес, — она и на тебя порчу навела. Глянь-ка в зеркало! Видишь? Круги черные под глазами, морщинки скорбные возле рта, осунулась, похудела. Всю красоту твою она по капельке выпивает, вон какая ходит здоровая и веселая, над твоим горем потешается. Бедная ты, бедная! Скоро так тебя иссушит, платья как на вешалке висеть будут.
Татьяна в зеркало глянула — и не узнала себя. Какая-то незнакомая девица тяжелым, угрюмым взглядом на нее уставилась, и двадцать лет ей никак не дашь.
— Вот что она со мной сделала, ведьма…
— И за что, за что?! — не унимается подлый бес. — Тебя, такую добрую, такую ласковую, со свету хочет сжить! Хохочет небось над тобой, целуется со своим красавцем, а ты со своей скромностью чахнешь здесь.
— У-у, змея! — гневно сжала губы Татьяна.
Глаза у нее вдруг стали узкими и желтыми от ярости, а внутри такой адский пламень зависти вспыхнул — все хорошее, что в душе до сих пор цвело, вмиг обуглилось и почернело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Бес доволен! Ногами сучит, хвостом вертит, черным язычком щелкает! Ведь такое жилище для него Татьяна сама приготовила, да так скоро! С другими годами возиться приходится.
— Так, так, милая! — подзадоривает поганый. — Нельзя этой гадюке прощать! Как она тебе, так и ты ей отплати. Она жениха к себе приворожила, и ты его тем же манером перемани!
Татьяна с деньгами к бабке-ворожейке под вечер, чтоб не видели, явилась. Бабка страшна, как кикимора болотная! Вся в бородавках, глаза мутные, как лужи, голова трясется, на весь рот два желтых зуба, как у змеи, торчат.
— Не робей, — шепчет бес, — вот такая-то и может навечно приворожить. Чем колдун страшней, тем крепче слово его!
Бабка все про Веронику с Владимиром вызнала, деньги за телевизор схоронила, заставила Татьяну крестик с себя снять, а то он ворожить мешает, и такой завывальный шабаш с паленой серой, толчеными волчьими зубами и плевками по углам закатила, что под конец от своего бесовского усердия на пол без сил повалилась.
— Все-о-о!! — хрипит. — Твой он теперь, как прилитый к тебе будет.
И влилась ее ядовитая ворожба в сердце Владимира, стал бес его искушать. Попустил Господь ему такое искушение, а он и не справился с ним. Стал Владимир сердиться по пустякам, ссориться с женой, видеть в ней только плохое и в конце концов ушел из дому.
Недолго одиноким гулял, с Татьяной сошелся. Татьяна рада! Каждый день заклятой подружке звонит: что, мол, получила?
Что же Вероника? Конечно же, плакала и убивалась, но батюшка в церкви не позволил ей отчаиваться и наказал ей молиться за обидчиков своих и простить их, иначе душу свою погубишь.
— Да как же, батюшка, я за них молиться буду? Они же от молитв моих еще злее стать могут и еще больше вредить станут!
— Молиться за врагов своих надо не за умножение их злобы, а умножение их любви и искоренение ненависти. Начинай свой день с молитвы о ненавидящих и обидящих тебя, иначе о мести начнешь думать и на их путь сама встанешь.
Так Вероника и стала делать. Свет в храме от свечи, а в душе от молитвы, и у нее от этой простой, бесхитростной молитвы душа освещалась.
— Господи! Ненавидящих и обидящих нас прости! От всякого зла и лукавства ко братолюбию и добродетельному настави жительству. Смиренно молю Тебя: не дай ни единому из них погибнуть ради нас, но всем спастись благодатию Твоею, Боже Всещедрый!
Но, видно, мерзкий бес уши Владимиру паклей законопатил, душу камнем заложил. Не дошли до него молитвы. Трех месяцев не прошло, как и Татьяна ему в тягость стала. Орал на нее, бил даже и тоже ушел к другой женщине.
От ворожбы счастья не жди. Кто на другого сглаз насылает, сам от него умирает. Вот и Татьяна слегла.
Что с ней, врачи понять не могут. Высохла вся, пожелтела, как старая бумага, не встает почти, но в глазах по-прежнему ненависть полыхает.
Что с ней было, когда Вероника с цветами навестить ее пришла! Просто взбесилась.
— А-а-а! — шипит. — Цветочки на мою могилку принесла! Не дождешься, тварь, я еще тебя переживу!
— Да что ты, Танечка! Что ты говоришь? — чуть не плачет Вероника. — Я помочь тебе хочу. Ну что теперь злиться? Ни у меня, ни у тебя Владимира теперь нет. Чего же нам делить, зачем ссориться? Давай я у тебя приберу, поесть тебе приготовлю…
— Не-е-ет!! — как ужаленная завизжала Татьяна. — Обед она приготовит! И мышьяку в кастрюльку, да?! Ничего мне от тебя не надо! Пошла прочь отсюда!! Добренькая какая!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Да… Злой, завистливый человек видит всех такими, каков сам есть. И это естественно, ведь больной желтухой видит всех желтыми.
Бедная Вероника, плача, о своем горе священнику рассказала. Он повздыхал, погладил ее по голове и сказал:
— Псы, когда их кормят, делаются кроткими. Львы, когда за ними ходят, делаются ручными, а завистник еще больше свирепеет, когда ему добро оказывают. Бес зависти добра не выносит. Если не покается твоя подруга в этом грехе, сгорит в своем же пламени.
Так и случилось. Довел-таки бес Татьяну до смерти и, как ворон с добычей, помчался с ее душой в преисполню, но Ангел Господень ему дорогу заступил.
