Все, что у меня есть, я щедро отдаю ему, отдаюсь сама. Раскрываюсь, когда Камиль вклинивается между бёдер, срывает лосины, расправляется с бельём. Мне страшновато, но эти мысли будто где-то на периферии - не со мной. Я вся в моменте, поглощена нашими поцелуями. Остро ощущаю, как сильно желание мужчины, как он жаден до моего тела. Его тяжёлое, надсадное дыхание, непрекращающиеся ласки - все это лишает меня здравого смысла.
- Девочка… Девочка моя… Дай мне… Дай себя…
Едва различимый шёпот искореняет последние сомнения. Я нужна ему. Нужна. Как и он мне. Эта взаимность окрыляет, притупляет банальный страх перед тем, что должно стать моим первым опытом.
Я даже не вздрагиваю, когда жёсткие умелые пальцы проходятся по внутренней стороне бедра, а затем прикасаются к половым губам. Никакого дискомфорта от того, что они слегка надавливают на вход, проникают. Мое возбуждение настолько велико, что смазка, кажется, даже течет. Ее слишком много, и мне бы застесняться - вдруг это ненормально, но Камиль не дает мне даже мгновения задуматься об этом. Настойчиво проникает пальцами, раздвигает стенки, а я в ответ шире развожу ноги, глажу его широкие плечи, цепляюсь за них, чтобы не утонуть окончательно.
Даже подаюсь вперёд, ловя приятные тёплые волны.
На звук растстегиваемой молнии я не реагирую, даже не осознаю, что это - настолько сильно поглощена моментом. И только когда пальцы вдруг исчезают, запоздало ловлю мысль, что что-то неладно. Но не успеваю на этом сфокусироваться - Камиль резко входит в меня. И это мгновение расчерчивает меня болью. Я задыхаюсь, распахиваю глаза, интуитивно пытаюсь отстраниться, но не выходит - Тагаев так крепко держит мое тело и двигается-двигается-двигается…
На краю сознания ловлю странные слова, которые никак не могу сложить воедино, да и не выходит на них сосредоточиться, но что-то в них царапает. Будто что-то там неправильно. Не то.
Я же словно выброшенная на берег рыба, хватаю ртом воздух, чтобы ослабить, унять то, что меня убивает. Слабость в руках не позволяет оттолкнуть того, кто продолжает причинять боль, пока вдруг все не прекращается, и, отстранившись, Камиль не изливается мне на живот.
Только тут мы, наконец, встречаемся взглядами. Вижу, как очень медленно в глазах мужчины наступает… отрезвление? Он скользит по мне взглядом, по моему животу, мне между ног и…
- Черт… - выдыхает. - Ты была…
Облегчение от того, что все закончилось, притупляет боль, и мне уже не кажется все настолько ужасным.
- У тебя кровь, - добавляет Камиль. Вспыхиваю, расценив это как претензию, и пытаюсь выползти из-под мужчины, который только что стал моим первым.
Но Тагаев крепко удерживает меня на месте.
- Подожди. Тут осколки.
А дальше происходит новая трансформация. Ещё недавно я видела дикого необузданного зверя, а теперь вместо него - заботливый мужчина, который поднимается сначала сам, а затем очень осторожно берет меня на руки и несёт в ванную.
Раздевает, пока я старательно отворачиваюсь, чтобы не показать, насколько неприятно мне сейчас между ног. Раздевается сам и, настроив воду, заходит в душевую кабину.
Камиль стоит позади меня, и, пожалуй, в этот момент я чувствую себя особенно уязвимо. Все произошло не так, как я себе представляла. И что будет дальше, совершенно не понимаю.
- Я был груб, - слышу позади. С трудом разбираю слова и выцепляю главное - в них чувствуется вина. - Прости. Я сорвался.
Скупо, сухо, просто констатация факта. Но мне кажется, что за этими словами стоит куда больше. Набираюсь смелости и оборачиваюсь к мужчине.
- Кто этот мальчик? Это из-за него?
Боль. Вот что я вижу в глазах Камиля. А ещё злость. Ненависть. И дикая ярость…
Но за что?!
29 Камиль
Я сорвался. Впервые с того дня, как мой сын… Впервые снова сорвался так, что пришёл в себя, только когда на пороге комнаты увидел Алику.
Она словно насмешка, триггер из прошлого, который безотказно срабатывает на мне. Осталось лишь перекрасить в блондинку, и все. Вот она - нереализованная мечта. Незакрытый гештальт молодости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Если бы не смерть Марата… И плевать, что говорили врачи, что все и так было безнадежно.
Я верил. До последнего верил, что чудо случится. Что я не зря ушёл от всего, что он будет жить.
А теперь, когда надежда рассыпалась в прах, когда внутри образовалась зияющая пустота, во мне будто и не осталось ничего. Я оказался на дне с собственными демонами. И появление Алики стало не к месту.
Я не смог притормозить. Словно одержимый, взял ее, хотя, возможно, стоило бы остановиться. Но у меня словно пелена перед глазами была - боль потери свела с ума, а эти ее глаза и черты лица…
Ее схожесть с Марго сыграла против Алики.
- Я был груб. Прости. Я сорвался.
Алика молчит, только стоит напряженная. А обернувшись, задаёт вопрос, который задавать не стоит. Не сегодня…
- Кто этот мальчик? Это из-за него?
Первый порыв едва удается сдержать. Торможу с огромным трудом то, что уже готово сорваться. Сцепив зубы, резко разворачиваю Алику к себе спиной и, удерживая за плечи, отвечаю:
- Сегодня такие вопросы задавать опасно.
Она молчит, но я каким-то звериным чутьем ощущаю, как напрягается ещё больше. И неуместное чувство вины запускает свою когтистую лапу мне в грудину.
Куда? Куда, блядь, ещё больше? Я и так живу с ним двадцать четыре на семь.
- Извини, пожалуйста, - тихо произносит Алика, и эти два слова напрочь выносят все заслоны во мне.
Странная, ненужная реакция. Но, похоже, что-то во мне поломалось, раз вместо того, чтобы закрыть вопрос и свалить, я нахожу дурацкий предлог остаться и принять душ вместе.
Девушка не мешает и не отталкивает меня. Она вообще ведёт себя тихо и послушно, и от этого я ещё больше чувствую себя, если не мудаком то как минимум гадом.
Твою же мать…
- Это мой сын, - неожиданно даже для самого себя говорю я. - Точнее, был им, - добавляю, приучая себя к этой херовой действительности.
- Мне очень жаль, - тут же реагирует Алика. Пытается развернуться, но я не позволяю. И она подчиняется. Снова.
Эта ее покорность вызывает противоречивые эмоции. С одной стороны, понимаю, что все это ни к чему сейчас. Не после того, как я получил от Феликса подарок - ниточки, которые ведут к тому, кто сделал это с Маратом. Хотя я ведь был уверен, что наказал ублюдка, посмевшего посягнуть на жизнь моего ребёнка.
А с другой... Меня аж подрывает от желания снова трогать ее, смотреть в глаза разного цвета, видеть, как в них зажигается желание, страсть превращается в похоть, которая напрочь отключает посторонние мысли. Аля настолько отзывчивая и мягкая, чувственная и податливая, что я снова хочу взять ее здесь и сейчас. И только понимание того, что это может причинить ей боль и физический вред, тормозит хоть немного.
Но все же не могу отказать себе в удовольствие прижаться к ней ближе. Чем, конечно же, пугаю Воронову.
- Я… Я не смогу сейчас… Снова… - испуганно лопочет она, и я все же разворачиваю ее к себе лицом. Не даю продолжать нести чушь - лишаю возможности, заняв ее рот более приятным делом.
Аля сдавленно стонет и отвечает на поцелуй. Мимоходом отмечаю, какая она хрупкая, и что трахать ее на весу будет очень удобно.
- Камиль, я… Да подожди, - возмущённо сопит она, когда я продолжаю брать то, что требует организм. - Камиль…
- Что не так?
- Я… я не могу так!
- Как так?
Алика, кажется, краснеет и смущенно опускает глаза.
- Я понимаю, что у тебя, наверное, есть потребности, и ты привык к другому, но я не… - замолкает, не договорив.
- Ты не?
- Я не смогу сейчас, - упавшим голосом заканчивает Алика. Даже дрожит так, словно боится, будто я ее выкину сейчас после этих слов.
- Я тебя услышал и в первый раз, котёнок. И не стану причинять боль. Но мы можем сделать это иначе.
Глаза у неё округляются, как и губы, складываются так, что меня буквально сводит с ума картинка, как Аля встанет на колени и…