А я не то что не сопротивляюсь. Напротив, очень даже отвечаю. Потому что так мне совершенно не страшно. Потому что вот так мне очень здорово и восхитительно.
Потому что в этот момент мои сомнения меркнут, а потом и вовсе растворяются в том, что происходит здесь и сейчас.
Когда уверенным движением Камиль расстегивает мне куртку, я только рвано дышу и заворожённо смотрю в его глаза. Кажется, радужка вовсе пропала из них, и он словно демон, сотканный из тьмы. Но это не пугает, напротив. Возможно, потому что все движения у Камиля медленные, завораживающие. А я сама - совсем не против, чтобы он и дальше меня околдовывал. Ведь в этот момент я чувствую себя нужной.
Да-да, я вижу, что нужна ему. И это забытое чувство, что кто-то беспокоится о тебе, интересуется, заботится - оно привязывает меня крепче любых обязательств.
- Тшш, - слышу, когда вздрагиваю от прикосновения пальцев к моей спине, но уже под курткой. - Не бойся, Аля.
- Не боюсь, - зачем-то возражаю и тут же получаю ещё один поцелуй. Но уже куда более смелый, менее сдержанный. Будто первый был всего лишь приманкой, а вот теперь Камиль показывает во всей красе все, на что он способен.
Наверное, приличные девушки так себя не ведут.
Наверное.
Вот только рядом с этим мужчиной я испытываю столько всего нового для меня, что не в силах отказаться.
Я даже набираюсь смелости и обнимаю его в ответ, забираюсь под распахнутое пальто, провожу по крепким мышцам, а в памяти всплывает та самая картинка, где Тагаев обнажён.
И невольный стон срывается с губ.
- Черт, Аля, - рычит Камиль, прижимает меня к стене и, уже не стесняясь, задирает мою тунику наверх. Сдёргивает белье вниз, оголяя грудь, отчего бретельки больно врезаются в кожу, но сейчас это не так уж и важно.
Когда жёсткие пальцы сжимают сначала одну вершину, а затем другую, по телу будто разряд пробегает. Кожа становится невообразимо чувствительной, а внизу живота все ощутимее приятное томление.
Камиль напористо целует меня, спускается ниже, прикусывает кожу на шее. А я реагирую слишком громко. Мое восприятие настолько обострено, что любое прикосновение только усиливает мое желание.
- Такая отзывчивая, - с трудом разбираю сквозь марево происходящего. - Хорошая…
Его похвала заставляет меня счастливо жмуриться. Стылое одиночество, которое все это время живет во мне, отступает. Впервые с момента, как меня выгнала мама.
- Камиль… - бессвязно шепчу его имя, все больше теряясь в ощущениях.
Я больше не думаю о том, нравится ли ему со мной, достаточно ли я хорошо целуюсь? Что будет дальше?
Я отдаюсь моменту от и до. Но к тому, что лифт вдруг резко дергается и начинает медленно ползти вниз, а вместо аварийного освещения снова загорается нормальное, я оказываюсь совершенно не готова.
Сейчас вся моя смелость мгновенно исчезает. Камиль жадно смотрит на меня. Его руки все еще поглаживают мою грудь. Но затем он резко мотает головой, его лицо становится невозмутимым, а сам он сдержанно поправляет на мне одежду.
Смущенно прикрываю глаза. Вот теперь мне становится стыдно. И в первую очередь от того, что подумает Камиль - вдруг он решит, что такое для меня норма? А ведь я никогда подобного себе не позволяла…
Тагаев приподнимает мое лицо за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. Он явно собирается что-то сказать, и я уже жду, что вот сейчас он заявит, что у нас все хорошо, что для него это тоже серьезно, но…
Но у него звонит телефон. Камиль отвлекается на него, и момент упущен. Меня это, безусловно, расстраивает. Так что я не сразу замечаю изменения в мужчине.
- Планы меняются, - скупо заявляет он, проводя меня к машине, в которой сидит водитель. - Тебя отвезут в клинику.
- А ты? - невольно вырывается у меня.
Однако Камиль не отвечает, но смотрит так, что я не рискую больше ни о чем спрашивать. Молча сажусь в машину, пытаясь убедить себя, что, видимо, что-то случилось, иначе бы он меня не бросил.
Вот только Тагаев не появляется ни после моего визита к врачу, ни вечером. Я все же рискую набрать номер его помощника, но Вася лишь говорит, чтобы я отдыхала и ни о чем не думала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так проходит несколько дней, за которые я буквально схожу с ума от безделья. Ровно до момента, пока посреди ночи не просыпаюсь от странного шума. Скорее даже - грохота.
Выбираюсь из постели и иду на звук - в коридоре вижу приоткрытой дверь в ту самую комнату. А ведь когда я вернулась из больницы, она была заперта на ключ. Это я точно помню, потому что пробовала снова зайти.
“Значит, Камиль вернулся”, - посещает меня радостная мысль. Я уже дергаюсь вперед, но тут же торможу, вспоминая о том, как он реагировал раньше. Правда, времени на раздумья у меня не остаётся - снова слышится грохот, и я все же иду к двери.
Вот только картина передо мной шокирующая - все вещи в комнате разбиты, а посреди этого хаоса стоит Камиль. С безумным, диким взглядом, который он фокусирует на мне…
- Ты… - срывается с его губ. А я нервно сглатываю, борясь с желанием тут же убежать.
28 Алика
Почему я в итоге не двигаюсь, а так и стою, глядя на Тагаева? Ответ прост - в его глазах я успеваю заметить безграничную боль. Словно он потерял что-то важное.
Скольжу взглядом по разбитой рамке с фото ребёнка…
Или кого-то…
- Что… Что ты…
Слова так трудно сложить в правильную фразу. Да и какая она - правильная? Я удивительным образом чувствую боль Камиля. И, наверное, именно поэтому его агрессия сейчас не пугает.
- Уходи, - хрипит он, глядя на меня безумным взглядом. - Уходи, Алика!
Для убедительности ещё и стул, который держит, швыряет в стену.
Вздрагиваю, съёживаюсь от его крика. Я и правда отступаю назад. Выхожу в коридор. Но только с одной целью - принести аптечку. Тут я ее нахожу быстро, не то что в том доме.
Когда возвращаюсь, в комнате уже стоит тишина. Похоже, запал мужчины иссяк, а сам он сидит на полу у стены, прикрыв глаза.
Осторожно переступаю через осколки и разбитые рамки. Присаживаюсь перед камином и ставлю аптечку рядом. Тагаев не сразу открывает глаза. Но когда он это делает, мне становится мучительно больно за него. Никогда я не видела, чтобы во взгляде было столько тоски и отчаяния.
- Надо обработать, - зачем-то объясняю и беру его за руку.
Кровь меня не особенно пугает. Но от мысли, что потребовалось, чтобы разбить костяшки в кровь настолько, не по себе. Пока обрабатываю раны и ссадины, Камиль даже не дергается, хотя наверняка щиплет. Чувствую его тяжелый, пристальный взгляд, но упрямо продолжаю свою работу.
- Зачем? - хрипло спрашивает он.
- Иначе попадает зараза. Надо сразу обрабо…
Не успеваю договорить, как вдруг оказываюсь уложенной на спину, а сверху нависает Камиль. Эта его мгновенная трансформация в хищника заставляет испуганно замереть. Лежать не очень-то удобно - кажется, под спину попался какой-то кусок от той рамки, но все это отходит на задний план, потому что Тагаев буквально гипнотизирует, подавляя любое сопротивление.
И ведь начни он действовать, магия бы рассеялась. Но нет. Он просто смотрит. Да так, что я начинаю проваливаться в бездонную темноту его глаз.
Медленно склоняется, оставив между нами разве что пару сантиметров.
- Аля… - хриплый не то стон, не то мольба. - Зря ты…
Что именно зря, я не успеваю спросить - мужчина целует меня. Буквально обрушивается на мои губы с такой жадной потребностью, что я даже не допускаю мысли оттолкнуть его. Острая нужда пронизала каждое прикосновение его губ.
Камиль безжалостно подавляет, берет то, что я готова ему дать, не спрашивает, а просто действует.
В этот момент перестает существовать все, кроме нас - рамки морали, вопросы об уместности подобного. Вообще все.
Сумасшедшая, бешеная страсть, которая захватывает нас обоих, не дает ни малейшего шанса благоразумию перехватить бразды. Я схожу с ума, плавлюсь под наглыми властными прикосновениями и ласками. Не отдаю себе отчёта в том, куда все идёт, и чем в итоге закончится. Я просто наслаждаюсь происходящим, стараюсь унять боль Камиля хотя бы так - через поцелуи, нежность.