Они перестали быть загратийцами, превратились в толпу…
Вчера я узнал о нападении на поместье синьора Хансена – замечательного, энергичного человека, который, благодаря реформе Генриха, смог стать землевладельцем. Он обустроил поместье по последнему слову техники и щедро платил рабочим. Два года назад я помогал ему наладить производство удобрений, а вчера узнал, что поместье сожжено, а синьора Хансена застрелили. Это сделали рабочие, которым он щедро платил.
Почему они это сделали? Разве Хансен был виноват в неурожае? Или же с него начали?
Куда всё катится?
И как мне от этого спастись?»
Из дневника Андреаса О. Мерсы alh. d.
Шипение становилось всё громче. Загнанный в атанор «чалый ворон» стремительно разлагался, выделяя необходимый для завершения процесса газ. Сейчас его количество в запечатанной печи росло с каждой секундой, и Мерса не отрывал взгляд от хронометра: реакция должна быть выверена до мгновения, поспешишь – не получишь нужного количества, опоздаешь – и давление разнесет старенький атанор на куски. И хорошо еще, если только атанор, случалось, что вместе с печью на куски рвало и бестолковых алхимиков.
Тридцать секунд…
Давление растет, напряжение растет, рука подрагивает у заглушки, и в этот миг некстати звякает колокольчик.
– Проклятье!
Обычно Мерса не запирал входную дверь во время работы, кричал посетителям, чтобы оставались в лавке, и спокойно заканчивал опыт. Добрые загратийцы с пониманием относились к трудолюбивому алхимику и не отказывались подождать. Однако события последних недель приучили Андреаса к осторожности, добрые загратийцы стремительно менялись, и приходилось быть начеку.
Двадцать секунд…
Перезвон повторился. Шипение усилилось – газ рвался наружу, отыскивая в тщательно замазанных швах мельчайшие пробоины.
– Иду! – крикнул Андреас, прекрасно понимая, что не будет услышан.
«Еще чуть-чуть!»
Десять…
Колокольчик взбесился, однако Мерса заставил себя о нем не думать. Едва секундная стрелка встала на тройку, Андреас дернул за ручку, выдернув заглушку из стеклянной трубки, и газ устремился в колбу. Раскаленный до нужной температуры, он быстро смешался с поджидающим его «рассветным змеем», и на дне колбы появился искомый голубой осадок. Опыт завершен.
Алхимик выключил атанор, сбросил фартук и поспешил к двери, на ходу натягивая черный сюртук.
– Тысяча извинений! Миллион извинений! Я никак не мог… – И прикусил язык, сообразив, что раздраженный посетитель плевать хотел на его слова. – Здравствуйте.
На пороге стоял худощавый мужчина в элегантном костюме-тройке.
– Что… э-э… вам угодно? – Мерса поправил съехавшие на нос очки.
Посетитель скептически оглядел растрепанного алхимика через идеально чистые стекла пенсне, поджал губы, словно говоря себе: «Всё так, как я ожидал», и шагнул внутрь, на ходу снимая шляпу.
Мерса знал, что в его внешности не было ничего героического или же просто примечательного. Худощавый, среднего роста алхимик был обладателем тусклого лица, которое резко сужалось к подбородку, отчего казалось треугольным. Подбородок, соответственно, получился узеньким и безвольным, зато над ним скалой нависал мясистый нос, по обе стороны от которого прилепились серые пуговки глаз. Мерса знал, что не производит впечатления, однако пренебрежение, с которым его оглядел незнакомец, выходило за рамки приличий. Стоило бы возмутиться, однако Альбург был не только загратийской столицей, но и сферопортом, а потому клиенты к Андреасу заглядывали самые разные, из всех уголков Герметикона, в том числе и из тех, где даже краем уха не слышали о приличиях. Будешь возмущаться – уйдет, обратится к конкуренту, а с работой сейчас не очень… Так что надо проглотить обиду и подождать, посмотреть, что за птица прилетела, и тогда уж решать, выставлять его вон или нет.
– Меня зовут Андреас Мерса, доктор алхимических наук, – с достоинством сообщил алхимик. – Я…
Посетитель поднял руку, призывая Андреаса к молчанию, не оборачиваясь, протянул визитку, на которой значилось короткое: «Теодор Валентин», а сам продолжил изучать помещение. Покосился на прилавок, цокнул языком при виде раскрытой бухгалтерской книги, рядом с которой лежали четыре грязные ассигнации, брезгливо поморщился при виде двух простеньких акварелей на стенах и в тот самый миг, когда раздраженный затянувшимся молчанием Мерса открыл было рот для вопроса, поинтересовался:
– Вас зовут Андреас О. Мерса?
Представление алхимика Валентин либо не расслышал, либо не пожелал расслышать.
– Да, – подтвердил Мерса.
– Четыре года назад ученый совет Гинденбергского университета Герметикона присвоил вам звание доктора алхимических наук?
– Совершенно верно. Но я хочу…
– Неважно.
Валентин выдвинул кресло для посетителей на центр комнаты, распахнул дверь и замер слева от нее. Не сообразивший, что происходит, Мерса вновь заговорил:
– Послушайте, я…
И снова был оборван:
– Постарайтесь произвести впечатление, синьор алхимик.
– Что?
А в следующий миг Валентин отчеканил:
– Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур!
И в лавку медленно ступил адиген. Чистокровный адиген, насколько в этом разбирался несчастный Андреас. От кончика носа до распоследнего заусенца. Хотя… откуда у адигенов заусенцы? Маникюр этому вельможе с детства делают лучшие цирюльники Герметикона.
– Мессер, позвольте вам представить Андреаса О. Мерсу, доктора алхимических наук Гинденбергского университета Герметикона.
Андреас судорожно сглотнул и выдавил улыбку. Он искренне надеялся, что светскую.
Явившийся в лавку адиген был плотен телом и абсолютно лыс. Лет ему, как на глаз определил Мерса, было не более тридцати пяти – тридцати восьми, однако отсутствие волос, а главное – застывшее на лице высокомерие прибавляли Помпилио с десяток лишних. Расположившись в кресле – Валентин вытянулся за левым плечом хозяина, – адиген несколько секунд скучающе рассматривал алхимика, после чего жестом предложил ему стоять «вольно». Никогда раньше Андреас этого знака не видел, однако мгновенно сообразил, что это именно он. Или не он, но всё равно можно расслабиться.
– Теперь, когда ты знаешь, кто я, поговорим о тебе.
Голос у адигена оказался низким, довольно тяжелым, но приятным.
– Что э-э… вам угодно? – Мерса постарался взять себя в руки. В конце концов, это просто клиент. Необычный, но клиент.
– Мне угодна коробка патронов пятнадцатого калибра, снаряженных «красным стерчем». – Адиген с отвращением посмотрел на акварели. – У тебя есть?