– Я передумаю до утра… – мурлычет она мне в плечо. – Давай спать.
Как тут уснёшь? Если я снова готов, а ее тело тянется под моими руками. Льнет. Выпрашивает. Не могу устоять.
Снова подминаю Асю под себя. Беру своё острожно, нежно и… только совсем чуть-чуть срываюсь в конце.
Мы отрубаемся даже не закончив свой третий заход.
Меня качает в полудреме на ярких, эйфоричных волнах, и я загадываю, что хочу засыпать так каждую ночь. А по утрам чувствовать запах Асиных духов на соседней подушке, просыпаться от того, что у неё что-то сгорело на кухне, потому что позвонили с работы. Спешить на утренники детские хочу. И, наверняка, Гордеева так ни разу и не была на море. Я хочу ее с ним познакомить.
Из мягкой предсонной дремоты меня выдёргивает настойчивая вибрация Асиного телефона.
Прямо дежавю… и всевидящее бабушкино око… Усмехаюсь.
Я пару секунд сдерживаю себя, давая звонившему шанс одуматься и не попадаться в поле моей видимости. От ревности горит в груди и вибрирует позвоночник. Время два часа ночи, блин!
Не выдерживаю. Осторожно, чтобы не разбудить сопящую Асю, тянусь к ее тумбочке и перехватываю телефон. Хочу великодушно просто сбросить вызов, но новая собственническая волна оглушает.
«Андрей» горит на экране.
Я мгновенно, как пацан, теряю всякую рассудительность и адекват.
Нажимаю клавишу принять вызов.
– Алло! – говорю агрессивно. – Ты друг не понял, видимо…
– Ну, значит, твоя мать не ошиблась, – слышу я голос своего адвоката на другом конце телефона.
– При чем здесь моя мать? – рявкаю. – И какого черта, Андрей ты звонишь моей женщине ночью?
– Родители не могут тебе дозвониться, Макс, – слишком спокойно, слишком «в праве» отзывается он.
Меня это настораживает, и я затыкаюсь.
– Говори, – выдыхаю.
– Твоя жена попала в аварию. Там тачка в кашу, и она на тебя оформлена.
– Что? Какого? – начинает тормозить мой мозг, а сердце разгоняется до тахикардии. – Что с Нелли?
– В больнице сейчас. На рентгене. Подробности не знаю. Твоя мать звонила, просила тебя найти, – мне даже кажется, что я слышу в его голосе жалость.
– Скажи им, – зажимаю переносицу и хриплю, – что я сейчас приеду.
Опускаю телефон и несколько раз в совершенно бессильной истерике вбиваю кулак в подушку. Лёгкие отказываются дышать на полную. Я глотаю воздух ртом.
Мля… Да за что? Вот просто почему именно сейчас?
Встаю с кровати и иду в столовую. Пью воду прямо из горлышка бутылки. С какой-то непонятной обидой смотрю на наши с Асей разбросанные вещи и совершенно не представляю, как сейчас смогу ее разбудить и сказать правду.
Плохо! Все плохо! Нелли, сука! Я почти уверен, что она не на трезвяке была!
Всаживаю ещё несколько ударов костяшками по столешнице. Посуда жалобно звенит.
Надо ехать. Вдруг там что серьёзное. Да даже если несерьёзное, то все равно надо…
Возвращаюсь в спальню с тихо сажусь на кровать. Хочется проораться, но нужно максимально взять себя в руки.
– Ася… – я веду пальцем по ее нежной щёчке. – Родная, просыпайся.
Протестующе ворчит и прячет лицо в подушку.
А если не будить? Просто успеть вернуться к утру? И ничего не говорить… Потому что сейчас это разрушит нас. Мне страшно так, что на затылке реально шевелятся волосы.
Аааа! Как же сложно, блин!
Нежно прижимаюсь губами к Асиной ладошке и решительно выхожу из спальни, прикрывая за собой дверь.
Одеваюсь, оставляю ей на столе ключи и рядом кладу телефон. Утром, если что, отправлю сообщение, чтобы не волновалась.
Дохожу до входной двери, но, подумав, возвращаюсь к столу и стираю из журнала вызовов ночной звонок Андрея.
Прости, родная, так будет лучше. Я понимаю, что поступаю нихрена неправильно, но слишком боюсь тебя потерять.
Глава 29. Ложь и ее последствия
Макс
В палате притушен свет. На тумбочках уже стоят букеты цветов, и аромат лилий перебивает больничный запах. Странный выбор, как и вообще все происходящее.
Но игла капельницы в руке Нелли заставляет меня почувствовать укол совести. Все-таки зла я этой дурочке не желаю. Просто хочу спокойно пойти своей дорогой. Думал, что Нелли тоже будет только рада. Ошибся…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Беру стул и присаживаюсь в изголовье ее кровати.
Скольжу взглядом по лицу с поплывшим ярким макияжем, по растрепанным волосам и по идеально гладкой коже без единого волоска, впрочем, без единого синяка тоже.
Гаишникам я не верю. А вот один очень занятный и опытный мужичок из сервиса даже по фотографиям сказал, что отделаться «легким испугом» после такого столкновения не возможно.
По анализам кровь Нелли чиста от алкоголя и препаратов. Наклоняюсь ближе к ее губам и делаю глубокий вдох. Мммм… Виски.
Бывшая жена неожиданно открывает глаза.
– От тебя шмонит бабой и сексом, – презрительно кривит губы. – Ты такая скотина, Макс, что приехал ко мне в больницу, даже не соизволив помыться?
– А от тебя за метр разит спиртом, – тяжелеет мой голос. – И ты грохнула мою тачку. Чего ты хочешь, Нелли?
Она истерично смеется. Икает. Потом трёт лицо ладонями и остервенело выдирает из руки катетер.
– Я так любила тебя, Макс! Думала, ты – совершенство! Умный, воспитанный, страстный! Но знаешь… какого это спать с мужиком, который во сне после секса обнимает тебя, а называет чужое имя? Ты почти год бредил своей мышью.
– Зачем ты сейчас мне это рассказываешь? – перехватывает мое горло, а давление делает толчок крови в голову. – Ты знала, что у меня была любимая женщина.
– Да, знала! – подлетает на подушке Нелли. – Ты рассказывал о ней мне, когда напивался. А я слушала. Какая она неземная…
– Так я не заставлял тебя слушать! – чуть повышаю голос. – Мы с тобой прогуливали бабки и спали в одной постели. И не нужно говорить, что это ты от неразделенной любви вниз полетела. Я не абсолютный идиот. Куда бы мы не приходили, находился мужик, с которым ты спала!
– Но тебе же нравилось, – мстительно прищуривается она. – Нравилось, что у меня нет в этом вопросе никаких ограничений. Я думала, что именно это и даст нам шанс!
– Ну хватит, – я вздыхаю и решительно поднимаюсь со стула. – Не знаю, что возникло раньше: твои вредные привычки или твои больные фантазии, но пора с ними завязывать. Развод, Нелли, состоится при любом раскладе. Я готов к адекватному диалогу.
– Скотина ты, Царицын, – шипит она мне в след.
Я выхожу из палаты и прикрываю глаза.
Бессонная ночь и полтора литра кофе дают о себе знать навязчивой головной болью.
– Максим… – я слышу голос своей тёщи и открываю глаза. Заплаканная. Ничего не понимаю. Нафига этой придурошной ещё было и мать волновать?
– Здравствуйте, – киваю женщине. – С вашей дочерью все хорошо, а мне пора ехать.
– Моя девочка тебя так любит, – теща хватает меня за воротник пальто. – Ну чего вам делить, Максим? Мы помрем. Все ваше будет. Только живите в своё удовольствие.
– Марина Витальевна, – я жестко перехватываю ее руки и отрываю от себя. – На вашей дочери негде ставить пробы. И вы об этом прекрасно знаете. Не нужно решать вопрос ее благоустройства за мой счёт. Я приехал только из человечности и моего бесконечного уважения к вам.
Разворачиваюсь, чтобы наконец-то уйти и врезаюсь взглядом в свою мать.
Полный комплект собрали. Ну круто.
– Макс, – она зажимает губы пальцами и качает головой. – Когда ты успел стать таким жестоким.
– Не надо, мама… – я предупреждающе понижаю голос. – Не надо мной манипулировать. Перелом лодыжки и сотрясение мозга это не те травмы, которые могли бы быть после такого столкновения. Я видел машину! Там как минимум должно быть синим все лицо, сломан нос, трещины рёбер, травмы внутренних органов! – прорывает меня. – А вы тут все пляшете под дудку тупой б… – прикрываю глаза, проглатывая окончание слова, и делаю глубокий вдох. – Где отец?
– У заведующего отделением, – выдавливает из себя мать, прокашливаясь. – Я просто не понимаю, – она качает головой. – Зачем Нелли нас обманывать?