— Миссис Петре.
Она остановилась, взявшись за ручку двери. Шли секунды, она молча боролась с собой, он терпеливо ждал.
Как далеко добропорядочная женщина может позволить ему зайти, оставаясь добропорядочной? Расправившиеся плечи предсказали ему ее ответ.
— Всего хорошего, лорд Сафир.
Жаркая кровь заполнила фаллос Рамиэля.
— Всего хорошего, taalibba.
Глава 8
Поцелуи, ласки языком, губами, нежные покусывания.
Стук каблуков Элизабет отдавался гулким эхом в извилистом, плохо освещенном коридоре, стены которого явно нуждались в свежей покраске.
«…Есть масса способов удовлетворить женщину. Руки, губы, даже пальцы ног. Почти любая часть мужского тела для этого подходит».
Очередной поворот заставил ее резко остановиться и схватиться за выступающий угол стены, чтобы не потерять равновесие.
«Я мужчина, миссис Петре. Англичане могут называть меня бастардом, арабы — неверным, но я все равно остаюсь мужчиной».
Элизабет, охваченная болью воспоминаний, прислонилась к обшарпанной стене.
Это была его боль.
Небольшой таракан суетливо пробежал по отвороту ее лайковой перчатки. Сдерживая крик, Элизабет оторвала руку от стены и поняла, что эта дорога вела в противоположную от конференц-зала сторону.
Дверь в конце коридора была слегка приоткрыта. Элизабет замерла, кто-то за ней наблюдал… и это было не насекомое.
— Эй! — Глухое эхо отразилось от грязно-серых стен. — Есть здесь кто-нибудь?
Элизабет решительно шагнула вперед. И тут дверь с шумом распахнулась. Она пронзительно вскрикнула.
— И что это вы здесь делаете, дамочка?
В дверном проеме стоял высокий лысоватый мужчина с подозрительно красным носом и налитыми кровью глазами.
— В этом здании нет богатых мужчин.
Страх Элизабет сменился раздражением. Сначала арабский слуга принял ее за ночную бабочку, а теперь и этот незнакомец туда же.
— Кажется, я не там повернула. Не могли бы вы показать, где находится конференц-зал?
— Все собрания уже давно закончились. Никого здесь нет, кроме тебя да меня.
— Но…
— Знаю я, что ты здесь ищешь. Ваша порода всегда ищет одно и то же.
Тут Элизабет поняла, что мужчина мертвецки пьян.
— Сэр, меня ждут. И если бы вы были настолько любезны, чтобы показать мне…
Ее собеседник, высокий и тощий, как жердь, сделал неуверенный шаг вперед.
— Я служу здесь сторожем. Никто тебя не ждет. Я же сказал, что никого, кроме нас, в этом здании нет. Если ты надеешься заняться своим грязным делом здесь, то подумай хорошенько еще раз. У меня тут заряженный пистолет, и в таких, как ты, я стреляю не раздумывая.
— Понятно. — Ее руки, затянутые в кожаные перчатки, стали влажными от холодного пота. — Извините за беспокойство, я сама найду обратную дорогу. Еще раз простите, если я доставила вам неудобства.
Едва очутившись за углом очередного поворота, она, не оглядываясь, помчалась по коридору.
Здание вплотную подходило к Темзе, и, чтобы убить ее, ограбить, а потом выбросить тело в мрачные ледяные воды реки, не надо было прилагать много усилий. Она умрет, так и не узнав, как мужчина может доставить женщине удовольствие с помощью пальцев ног.
И тут Элизабет с облегчением вздохнула: наконец-то она увидела стенд с плакатом, где указывались номер зала и часы собрания Общества милосердных женщин.
Двойные двери были закрыты и заперты.
Из-за того, что она так долго искала туалет, а потом заблудилась на обратном пути, женщины наверняка подумали, что она давно ушла домой, и разошлись.
Элизабет распахнула входную дверь и сделала неуверенный шаг вперед — из-за густого желтого тумана она чуть не упала, оказавшись на краю каменной ступеньки.
— Уилл! — Господи, лишь бы кучер оказался рядом. — Уилл, ты меня слышишь?
Она осторожно сошла вниз по ступенькам крыльца.
— Уилл! Ответь мне!
Молодая женщина, прислушиваясь, поворачивала голову то влево, то вправо. И вдруг в левой стороне послышалось фырканье лошади. Или ей только показалось?
Элизабет медленно зашагала вдоль тротуара.
— Уилл, это ты?
— Да вроде как я, миссис Петре. — Голос кучера раздавался совсем рядом.
— Где ты?
Тут она почувствовала, как кучер взял ее за правую руку.
— Я здесь, мэм.
Сердце Элизабет чуть не выпрыгнуло из груди от неожиданности.
— Уилл. — Элизабет ухватилась за заскорузлые пальцы кучера; тепло и уверенность, исходившие от его ладони, слегка приободрили ее. — Ты должен был зайти за мной, как только туман начал сгущаться.
— Да он сразу стал таким. Одну секунду был обычный туман, а потом раз — и такое вот безобразие. Я даже руку, которую держу перед глазами, не вижу.
Желтый туман поглотил Лондон и все, что в нем находилось.
Элизабет попыталась совладать со своим страхом.
— Пусть Томми ведет лошадей.
— Это невозможно, мэм. Томми стало плохо, пока шло собрание, и я отпустил его домой.
Конечно, было бы разумнее оставить Уилла охранять лошадей, а самой, с относительным комфортом, переждать туман внутри здания. Это самоубийство — трогаться с места без грума. Кучер и лошадь ничего не видели в тумане. Известно, что многие теряли ориентир в такие вечера и, сбившись с пути, оказывались в волнах Темзы. Тем не менее Элизабет не могла заставить себя вернуться.
Густой желтый туман принес с собой гнилостный запах речной воды, загаженной отбросами. Элизабет почувствовала, как ее начало мутить от отвратительного запаха. Она не сможет управлять каретой, однако…
— Я смогу вести лошадей.
В тумане отчетливо прозвучало недоверчивое хмыканье Уилла:
— Вы, мэм?
— А ты хочешь, чтобы я правила? — резко возразила Элизабет.
— Может, нам лучше пойти в то здание, где проходило собрание?
— Там остался только ночной сторож, и он обещал пристрелить меня, если я не уйду.
— Вот это да! Подождите, я достану свой пистолет, и мы еще посмотрим, кто кого пристрелит!
Пальцы женщины с силой сжали его руку.
— Я все-таки попытаю счастья, Уилл.
— Ладно, но если вы вдруг решите поплавать, лошади и карета окажутся вместе с вами. Я плаваю как рыба, и моего умения хватит, чтобы спасти вас, но вот лошадям я помочь не смогу.
Элизабет воздержалась от колкого замечания. Чтобы спасти, кучеру вначале придется найти ее. И потом, женская одежда совершенно не приспособлена для плавания: в ней она сразу пойдет ко дну. Сам кучер тоже вряд ли выберется, потому что берега реки скрыты туманом. Она представила себе, как жидкая грязь забивает ей ноздри, а ледяная вода заполняет легкие.
— Я не вернусь назад.
— Хорошо.