— Сделать так. — Рамиэль поднес тонкий опытный палец к своему лицу и коснулся им уголка рта.
Губы Элизабет затрепетали в ответ. Она нервно облизала их.
— Дотронуться до его рта? Но в каком месте?
— Дотроньтесь до себя, миссис Петре.
— Я бы предпочла, чтобы вы показали мне, в каком месте ваши губы наиболее чувствительны, лорд Сафир.
— Это эксперимент, миссис Петре, и он преследует определенную цель.
— Ну, раз это так важно, то, может быть, я поэкспериментирую с вашими губами.
Огонь в газовом светильнике внезапно замерцал, а затем вспыхнул с новой силой.
Элизабет не узнавала себя. Сказать такое!
Рамиэль внимательно посмотрел на нее: казалось, он тоже удивился. Кресло скрипнуло, и Элизабет, стараясь избежать внимательных глаз Рамиэля, уставилась на его пуговицы из слоновой кости. Он молча обошел письменный стол и медленно приблизился к ней. Если бы не ее выходка, ничего бы не произошло и лорд Сафир до сих пор сидел бы на безопасном расстоянии.
Вот он остановился перед ней, загораживая своим телом мягкий свет газового светильника. Элизабет почувствовала через бархат платья, как его ноги, обтянутые кожаными брюками, коснулись ее колен. В области паха брюки были сильно натянуты, словно что-то большое и твердое пыталось вырваться наружу.
Элизабет вскинула голову. Силуэт Рамиэля четко вырисовывался на фоне желтого света, а вьющиеся волосы светились, словно золотой нимб. Вылитый Люцифер перед низвержением.
— Я в вашем распоряжении, дорогая.
В голове Элизабет зазвенели предостерегающие колокольчики. Она никогда не видела обнаженного мужчины и, по сути дела, никогда по-настоящему не целовалась, но ей страстно хотелось попробовать.
— Вы обещали не прикасаться ко мне. — Она с трудом узнавала свой голос.
— Да… в этой комнате. — Голос Рамиэля не выдавал никаких эмоций.
Элизабет вспомнила, какой страх она пережила всего несколько часов назад, когда столкнулась с пьяным охранником, угрожавшим ей пистолетом, когда чуть не расшибла лоб о фонарный столб, пробираясь по улицам Лондона сквозь жуткий туман. А чего ей стоило не пойти вместе с мужем на ужин, после того как он вызвал констебля. Видите ли, она нарушила его планы!
Нет, Элизабет не хотела умирать, не подарив своей ласки другому человеку, а не только себе самой.
Элизабет резко встала, оттолкнув кожаное кресло.
Она едва доставала ему до плеч.
Он стоял слишком близко. Жар его тела волновал ее. Элизабет чувствовала, как бьется его сердце.
— Ты слишком высокий.
Рамиэль, не отрывая взгляда от Элизабет, быстро опустился на край стола, и его лицо оказалось на одном с ней уровне. Затем он расставил в стороны ноги, чтобы Элизабет могла подойти к нему еще ближе… если ей достанет решимости. Решимости ей хватило.
Жар мужского тела кружил ей голову. Элизабет принялась за изучение смуглых губ, чувствуя тайное облегчение оттого, что ей не надо смотреть в пронзительные глаза Рамиэля.
Элизабет никогда раньше не разглядывала вблизи мужские губы. Она и представить себе не могла, насколько совершенными их создал творец. Они казались ей скульптурным шедевром. Четко очерченная верхняя губа смягчалась нижней, более полной и чувственной. Элизабет нерешительно провела по ней кончиками пальцев.
От этого прикосновения ее словно ударило током.
Рамиэль дернул головой, словно его пронзила резкая боль. Элизабет поспешно убрала руку.
— Ради Бога, извините меня. Я не хотела…
— Вы не причинили мне боли, дорогая. — От его дыхания шел аромат черного сладкого кофе — знакомый запах, столь же горячий и экзотичный, как и его обладатель. Прядь светло-пшеничных волос упала на его высокий лоб. — Губы у мужчин такие же нежные и чувствительные, как и у женщин.
— Но если они такие чувствительные, — Элизабет пыталась справиться с охватившим ее волнением, но ей это никак не удавалось, — то как мужчины и женщины могут целоваться?
Лицо Рамиэля посуровело.
— Ваш муж никогда не целовал вас, — уверенно заявил он.
Элизабет прикусила губу, поняв, что проговорилась, хотя она всеми силами пыталась скрыть свои отношения с мужем.
— Это случилось лишь однажды, когда нас объявили мужем и женой.
— Оближите свои губы.
— Что?
— Поцелуй, как и любовный акт, требует влаги, чтобы постоянное трение не раздражало кожу губ у целующихся. То же самое происходит, когда мужской член оказывается внутри женщины: ее лоно увлажняется для того, чтобы ему было легче двигаться.
Она была совершенно сухой, когда оказалась с Эдвардом в постели.
Элизабет попыталась сосредоточить свое внимание на поразительно густых и длинных ресницах Рамиэля, стараясь не замечать разгорающегося в ней пламени.
— Значит, мужчине может быть больно, если женщина не окажется… достаточно влажной?
— Да, хотя наверняка женщине в этом случае будет больнее. Ее лоно уязвимо и хрупко, как перезрелый плод. Мужчина должен быть осторожным, когда он входит в женщину или когда он услаждает ее пальцами…
Элизабет инстинктивно облизнула губы. В глазах Рамиэля промелькнуло одобрение.
— А теперь дотроньтесь до своих губ… проведите по ним пальцем… осторожно.
Элизабет ощутила гладкую поверхность влажных губ, нежных, словно шелк.
— Оближите свой палец.
Она беспрекословно подчинилась.
— Теперь дотроньтесь им до моих губ.
Элизабет неуверенно протянула руку и осторожно коснулась рта своего учителя.
На этот раз ощущение оказалось менее болезненным. На первый план выступила чувственность. Ей казалось, что она ласкает влажный шелк, который становился теплее от ее прикосновений.
— Верхняя губа менее чувствительна. — Голос Элизабет звучал хрипло. — Так… бывает у всех… мужчин?
— Может быть.
Горячее дыхание Рамиэля обжигало ей палец. Элизабет, продолжая нежно ласкать его губы, осторожно коснулась левой рукой своего рта. Ее губы так же, как и его, слегка подрагивали. Она и предположить не могла, что эта часть тела настолько чувствительна.
Затаив дыхание, Элизабет продолжила свои исследования. Еще ни разу в жизни ее пальцы не касались ничего более нежного и мягкого. Одновременно она провела рукой по своим губам. Та же нежность кожи, то же тепло. Вдруг жгучее желание молнией пронзило Элизабет и, захлестнув все ее тело, горячей волной устремилось в подушечки пальцев, которыми она касалась губ Рамиэля… Она резко отдернула руку. «Господи, что я делаю?»
— Мужчины и женщины целуются одинаково? — неожиданно резко спросила Элизабет, убрав руки за спину. Рамиэль обещал не трогать ее; может, ему стоило попросить ее о том же самом. — Я имею в виду… есть ли какие-либо вещи, которые мужчина обязан делать, а женщина нет, или наоборот?